Очерк тот был сделан в общих чертах, и кажется важным несколько конкретизировать его, чтобы точнее показать место каждой из главных археологических школ, как католических, так и протестантских, чтобы увереннее соотнести с ними развитие русской или, если угодно, православной школы. Речь, разумеется, пойдет о том периоде, когда русская археология в Палестине еще существовала, то есть о последней четверти XIX — первых десятилетиях XX вв.

Для лучшего представления обстановки в палестинской археологии до Первой мировой войны, позвольте мне начать с пересказа тех, очень точных, наблюдений над «религиозно-научной» жизнью, которую дал, после посещения Святой Земли, известный археолог, специалист по классической и ориентальной культуре, Михаил Ростовцев в статье, помещенной в выпуске «Христианского Востока» за 1913 г.

Эту жизнь он рисует как очень активную, но не особенно чистоплотную. Самую заметную роль играли «спекулянты от реликвий», в основном греки, люди невежественные, жадные и мало религиозные, создающие святыни на потребу, сами в них не верующие, сознательно портящие или фальсифицирующие памятники. Второе место было за духовенством, католическим и протестантским,— между ними Ростовцев не делает различия: «Французы, немцы, итальянцы — тоже ищут реликвий и святых мест, тоже хотят истолковать в свою пользу сомнительное известие, создать реликвию». Но они, в отличие от первых, энтузиасты, люди культурные и образованные. Ростовцев упоминает трудолюбие францисканцев в науке, выделяет среди ученых-католиков отцов М. Ж. Лагранжа и Л.-Ю. Венсана, а среди музеев — французский музей св. Анны и Сионский музей Немецкого католического института, исследования которых составляют основу всякой научной деятельности в Палестине. Из неконфессиональных обществ Ростовцев выделяет немецкий Palastina-Verein и английское Palestine Exploration Foundation. В науке делается, по мнению ученого, много и надежно, «на века»,— но за религиозной оболочкой и научной деятельностью Ростовцев справедливо видит постоянное соревнование национальностей: с лидирующими немцами и англичанами уже в первые десятилетия XX в. конкурируют американцы, и, отчасти, французы.

Действительно, как хорошо известно, археологические исследования в Святой Земле были изначально тесно связаны с развитием политических отношений европейских держав и Турции. Сначала это были противоречия кануна Крымской войны (1853-1856), когда речь шла о борьбе за гегемонию в Восточном Средиземноморье между Россией и объединенными силами Запада. Вслед за поражением России главной темой в ближневосточной политике стала сначала борьба Англии, Франции и германских государств за влияние в Оттоманской империи или в одном из ее регионов, а затем — за свою долю при ее разделе. Перипетии этой борьбы на разных ее этапах влекли развитие новых средств коммуникации, расширение прав консулатов и сеттлментов, все большую свободу исследований — топографических, этнографических, и, не в последнюю очередь, археологических.

Как отдельная исследовательская тема, археология библейской истории имела и другие стимулы. Прежде всего, она возникла в связи с необходимостью верифицировать Священную историю и поставить описываемые в ней события на почву реальных фактов после того, как эти события стали объектом атак раннего дарвинизма. Но ее развитию помогало и стремление взять на себя заботу о Святых местах, пропаганда которых усиленно велась в Европе, Америке и России, и спор из-за которых стал, как известно, поводом к Крымской войне.

Словом, к Палестине и, прежде всего, к ее археологии, можно смело применить излюбленный термин Киплинга: «большая игра». В ней были задействованы археологические школы нескольких государств, причем весьма политизированные. Они могли иметь строго конфессиональное направление, или звучать более национально-государственно, нежели религиозно,— но сути дела это не меняло. Наиболее ранними учреждениями, собиравшими древности и пытавшимися их охранять, были католические, а именно францисканские учреждения, т. н. «Стража Святой Земли». Они начали работу по фиксации (обмерам) и даже публикации памятников уже в XVI–XVII вв. К ним довольно рано присоединился другой монашеский орден, доминиканцы. Если францисканцы были, в основном, итальянцами, то за спиной ордена св. Доминика стояло французское правительство. Можно сказать, что именно эти два ордена и созданные ими научные учреждения — итальянский Францисканский центр и Библейская и археологическая школа в Иерусалиме — составили костяк католической археологии в Святой Земле.

Им противостояли две протестантские группировки, английский Фонд исследований Палестины (Palestine Exploration Fund), созданный в 1865 г. в Лондоне, и американские центры, несколько попыток создать которые предпринимались с 1840-х гг. (American Oriental Society, 1842; American Palestine Exploration Society, 1870) и в конце-концов увенчались созданием Американских Школ Исследований Востока. Если католические миссии были, в общем, едины по научному подходу, то взгляды британцев и американцев достаточно различались. За спиной археологов из США стоял религиозный фундаментализм, и они опирались на частные фонды и пожертвования. Их цели были менее политизированы (государственные интересы США на Ближнем Востоке сто лет назад были несравнимы с теперешними), но зато их подход к апологетике Библии был крайне ригористичным. В заявлении Общества по исследованию Палестины в 1870 г. писалось прямо: «планируемая работа… обращена равным образом к религиозным чувствам христиан и иудеев… Ее высшее значение — в иллюстрировании и защите Библии. Современный скептицизм атакует Библию с позиций достоверности, с точки зрения фактов. Следовательно, все, что служит верификации библейской истории как достоверной с точки зрения времени, места и обстоятельств описываемых событий, служит к посрамлению неверия». (Здесь и далее цитаты из Заявления приводятся по: Moorey P. R.S. A Century of Biblical Archaeology. Louisville, Kt, 1991; перевод мой — Л.Б.)

Лондонский Фонд исследований Палестины, с которого мы начнем наш обзор, был гораздо более секулярным и государственным, хотя в формальном отношении также пребывал под патронажем Англиканской Церкви. Он создавался для «точного и систематического исследования археологии, топографии, геологии и физической географии, естественной истории, обычаев и нравов Святой Земли, освещающих Библию». Отметим, что археология стоит здесь, уже в 1865 г., на первом месте. При этом цели исследований постулировались именно как научные, результаты которых должны быть признаны «всеми партиями как достойные доверия и документированные с высокой тщательностью»; отмечалась несогласованность и изолированность результатов прежних исследований, во главу угла ставилось создание команд компетентных в своих областях специалистов, и снабжение их достаточными средствами и сроками для исследования.

Нужно отметить, что Фонд возник на 14 лет раньше аналогичного фонда для изучения эллинизма и на целых 20 — раньше Общества исследований Египта. Как уже говорилось, катализаторами такого раннего интереса выступили споры о контроле за Святыми Местами с последующей Крымской войной 1853–56 гг.— и публикация «Происхождения видов» (1859), вызвавшая потребность в более тщательном изучении происхождения христианства и научного подтверждения достоверности Библии. Конкретным толчком к созданию Фонда стал один из «грантов» на благоустройство Иерусалима — прокладка туда современного водопровода в 1864 г., для чего Королевской инженерной службе был заказан подробный план города и окрестностей. С созданием Фонда эта задача распространилась на всю Палестину и включила археологическое обследование Иерусалима.

Итог разработки этой задачи в 1871–1878 гг. хорошо известен, так как стал основой всей работы по библейской археологии и географии. Это — сплошная карта, подготовленная капитаном Стюартом, Ч. Р. Кондором, Э. Китчинером и другими, на которой зафиксированы около 9 тысяч арабских топонимов. А также 9 томов «Записок» с информацией, полученной при археологической разведке — при всем несовершенстве тогдашней методики исследований. Еще раньше Фонд предпринял раскопки в Иерусалиме (1867, капитан Чарльз Уоррен), хотя они больше напоминали обычные военные окопы и траншеи, чем современные шурфы или раскопы.

Более серьезный научный вклад внесли двое ученых, работавших по программам Фонда, но не принадлежавших к английскому инженерному корпусу. Это были, во-первых, Готлиб Шумахер, живший в Хайфе и работавший обычно в Заиорданье на средства Deutscher Palastina-Verein,— лютеранского по составу общества, созданного в 1877 г. Во-вторых — совершенно незаурядный исследователь Палестины и знаток Иерусалима Шарль-Симон Клермон-Ганно, ученик Ренана и французский консул в Иерусалиме (1867).

Мы не будем останавливаться на его вкладе, достаточно хорошо известном, а перейдем прямо к указанию на такие вехи в становлении палестинской археологии, как первооткрывательские работы Ф. Питри на Телле эль-Хеси в 1890 г., в которых были заложены основы общей стратиграфической методики работы на теллях, опубликованные в 1891 г. в его известной книге «Телль эль-Хеси/Лахиш», и продолжение этих работ Ф. Блиссом, американским археологом, создавшим в рамках работ на средства Фонда в 1892–93 гг. первую и очень удачную версию керамической хронологии Палестины (опубликована в 1894 г. под названием «Холм многих городов»). Не говоря подробнее о вкладе Блисса, работавшего в 1890-х гг. в Старом городе Иерусалима, в Шефеле (телль эс-Сафи), в Телль Захарии и в других местах, укажу только на его обобщающие работы, написанные позже в США («Раскопки в Палестине в 1898–1900 гг.» и др.).

Пусть в дальнейшем Фонд привлек в качестве главного организатора работ гораздо менее тщательного, но более способного к «паблик релэйшнз» Р. Макалистера, на несколько лет затормозившего развитие методики работ в области библейской археологии — главный прорыв был достигнут. В Палестине сложилась собственная методика, вполне сопоставимая с общей археологической методикой своего времени. Нужно отметить, что кое-что для ее разработки сделал и Макалистер, хотя на собственный лад: он ввел в употребление ежегодную публикацию отчетов в «Квартальных отчетах Фонда исследований Палестины» и начал писать популярные книги по библейской археологии (с 1903 г.).

Здесь мы можем предоставить Фонд исследований Палестины его судьбе — он существует по сию пору, ведет серьезные исследования, выпускает замечательный ежеквартальник и отдельные труды, известные своим трезво-критическим отношением к конфессиональным археологическим гипотезам, особенно католическим.

Вернемся в Святую Землю 1900-1910-х гг., и увидим, что в свой «палестинский период» вступают немецкие ученые, чье уже упоминавшееся Общество изучения Палестины при прямом финансировании кайзером с 1903 г. начинает раскопки древнего Мегиддо (телль эль-Мутеселлим), которыми руководят Шумахер при участии Дж. Бенцингера. Также поступают и австрийцы во главе с Э. Селлином: в 1907–1911 гг. он предпринял работы на знаменитом телль эс-Султане (древний Иерихон); его труд «Иерихон», вышедший в 1913 г.,— первая полная публикация отчета в нашем понимании, с точными планами, хорошими фотографиями и описанием стратиграфии (хотя и с ошибками в керамической типологии).

В целом, следует констатировать, что в 1880-1900-х гг. было заложено основание научной археологии в Сиро-Палестинском регионе, обеспечившее ее развитие на протяжении ближайшего столетия. Это было сделано благодаря усилиям, в первую очередь, ученых-протестантов из Англии и Германии.

Конечно, мы не будем прослеживать шаг за шагом движение всех школ в археологии Палестины. Ограничимся сравнением методов и результатов еще двух научных организаций: французской, которую можно уверенно назвать католической, и американской, в которой с не меньшими основаниями можно видеть порождение фундаментализма.

Считается, что католиками, а именно доминиканцами, была создана первая местная академическая база с группой экспертов, постоянно работавших в Святой Земле. Это была французская Библейская и археологическая школа в Иерусалиме (Ecole Biblique et Archeologique Francaise de Jerusalem). Ее идею выдвинул в 1888 г. ряд ученых (Ф. Вигуру; Э. Ле Камю) и подхватил Орден Молящихся, одним из особых отличий которого является преданность научной работе. Еще в 1882 г. им удалось получить земли на дороге в Наблус, к северу от Дамасских ворот Старого города Иерусалима. Здесь и была 15 сентября 1890 г. учреждена Школа, организация и руководство которой было возложено на М.-Ж. Лагранжа (1855-1938), выпускника университета в Саламанке и Венского университета. Важной составной частью Школы стала специализированная библиотека, основу которой составило собрание редких книг по ориенталистике Э.-М. де Вогюэ (существует до сих пор).

Сначала Школа называлась «Школой практического изучения Библии» — что подчеркивало уникальную для своего времени цель -изучение Библию в контексте страны, где она создавалась. Первой задачей Лагранжа было создание группы ученых с целью охватить все относящееся к библеистике поле информации. Ему это удалось: среди молодых семинаристов-доминиканцев, практически сосланных в Иерусалим из Франции в 1889–1911 гг., оказались исключительно талантливые. Среди них первые, несомненно, Л. Ю. Венсан (1872-1960), которого позже назовут «несравненным мэтром палестинской археологии» и «всеобщим учителем» палестинских археологов, и Ф. М. Абель (1870-1953), историк и географ, труды которого до сих пор остаются авторитетными в области изучения греческих источников о Палестине. Затем следует назвать замечательного эпиграфиста, открывателя археологических сокровищ северной Аравии (экспедиции в 1907, 1909, 1910-1912) А. Р. Савиньяка (1874-1951); заметного ассириолога — Э. П. Дорма (1881-1966) и арабиста М. А. Жоссана (1871-1962).

Концентрация такого количества экспертов, сохранявшаяся в течение более 40 лет, создала Школе непререкаемый авторитет даже среди тех, кто считал Католическую Церковь бастионом обскурантизма — по крайней мере, в области систематизации письменных источников. Ведь любой университет мира мог бы гордиться, если бы в его штате числился хотя бы один ученый такого калибра и такой продуктивности. Я не буду говорить здесь о публикационных программах по библиистике, в том числе о знаменитой «Иерусалимской Библии», но отмечу, что работы в области археологии и, так сказать, полевой эпиграфики стали одной из важных основ в подготовке этих изданий.

С самого начала главной заботой Школы было собирание и публикация надписей; из всех экспедиций привозили эстампажи лапидарных текстов: клинописных, иероглических, арамейских, иврит-ских, греческих, самаритянских, эфиопских, куфических, арабских и др., которые затем публиковали. В результате был открыт неизвестный дотоле ливийский диалект; сделаны важные шаги к расшифровке угаритских текстов из Рас-Шамры, важные для изучения древнееврейского языка и контекстуального изучения хананейской Палестины. В будущем Школа и ее послевоенный глава Р. де Во очень много сделают для изучения Кумрана и публикации его рукописей.

Кроме надписей, Лагранж с первых же шагов организовал фиксацию мозаик и руин, которые буквально переполняют первые 20 томов журнала Школы, знаменитого Revue Biblique. Первым значительным успехом стала фиксация мозаичной «карты из Мадабы» в 1892 г. и ее публикцация в 1883 г. С 1893 по 1938 гг. ученые Школы совершили путешествия по Синаю, посетив Петру, Гезер, Авдат, Не-гев, северную Аравию, Мертвое море, долину Иордана, Пальмиру, Кадеш Барнеа, район Хеврона и другие места.

Свои большие раскопки Школа начнет не сразу, но многие ее члены (Венсан, А. Барруа и другие) будут участвовать в работах иных экспедиций, в Иерусалиме (Город Давида и Силоамский туннель, 1909–1911 гг.) и Арслан-Таш (Сирия), где в 1928 г. Барруа открыл важную серию авориев (сейчас в Лувре). Венсан провел архитектурно-археологические исследования в ц. Рождества в Вифлееме (1911) и в Иерусалиме. Вообще же серьезные работы велись французами в добром десятке точек Сиро-Палестинского региона, среди которых всемирно известные и принципиальные для понимания истории, религии и материальной культуры Ближнего Востока раскопки в Кумране, Вади Мураббаат, в современном Телль эль-Фарах (el-Farah, 1946-1961) на вероятном месте библейской Тирзы железного века, упомянутой в книге Иисуса Навина (12, 24), где открыты мощные культурные слои от эпохи неолита и до гибели Древнего Израиля.

В дальнейшем Школа предпримет десятки всемирно известных экспедиционных проектов, и в 1990 г. отметит столетний юбилей публикацией сотого номера журнала и переписки Лагранжа с главами ордена доминиканцев. Но этот период и эти торжества остаются за гранью нашего сегодняшнего разговора. Позвольте адресовать вас к VIII тому «Православной Энциклопедии» (статья «Византийская империя», раздел «Археология»), остановив описание Школы в период Британского мандата: в 1920 г. она была включена, наряду с Британскими и Американскими школами, в число институтов, управляющих археологическим наследием страны и, одновременно, перестала быть чисто-орденской, но включилась в систему государственных научных учреждений Французской республики и стала подразделением знаменитой Академии, уже под своим нынешним названием.

Обратимся теперь к не менее знаменитым, чем Французская школа в Иерусалиме, Американским Школам Исследований Востока (American Schools of Oriental Research, ASOR), объединяющим сейчас более ста университетов, колледжей, музеев США и Канады. Эта система ведет происхождение от Американской школы изучения Востока (1900 г.), созданной по инициативе Общества библейской литературы и экзегетики, и поддержанного Американским обществом востоковедения и Археологическим институтом Америки. С самого начала важнейшей целью ASOR было не столько изучать Ближний Восток, сколько приводить в известность древности, так или иначе связанные со Священным Писанием, стремясь таким образом подтвердить его надежность как исторического источника.

Первой акцией ASOR стало создание Иерусалимской школы под руководством Ч. Торри (Charles С. Тоггеу), позже возглавленной У. Олбрайтом (с 1970 г.— Институт археологических исследований им. У. Ол-брайта, Albright Institute of Archeological Research), игравший решающую роль в деятельности ASOR после Первой мировой войны.

Именно на базе ASOR сформировалась «американская версия» библейской археологии, отцом которой считается дважды возглав лявший Иерусалимскую школу У. Олбрайт (1920–1929; 1933–1936 гг.), руководивший широкими разведками и рядом раскопок, из которых особенно известны работы в Телль Бейт Мирсим, Телль эль-Фуле и в Вефиле). Он постарался создать общую периодизацию археологических памятников Палестины и доказать, что она не противоречит библейской хронологии. К тому же стремились и его последователи (особенно Дж. Э. Райт, никогда не порывавшие, несмотря на широчайшую полевую деятельность, связь с традицией «кабинетного» изучения Библии. В хорошо организованных, масштабных экспедициях ASOR выросли кадры крупнейших археологов-библеистов Америки, и сейчас работающие на десятках памятников в Сиро-Палестинском регионе (вплоть до нашего современника У. Девера).

Вернемся теперь к тексту Ростовцева с тем, чтобы ввести в этот контекст русскую православную археологию в Святой Земле. Он справедливо указывает на то, что Россия не отступает перед конкурентами, что, поскольку она активна в паломнической сфере и в покупках земли, что особенно было заметно при архим. Леониде (Кавелине),— ей следует активизировать и археологическую деятельность. Упомянув Русскую Духовную Миссию и Палестинское Общество, он находит их научную деятельность недостаточной. Часть работ архимандрита Антонина (Капустина) остается неизданной («На Элеонской горе» и другие); материалы его небольшого музея в Миссии, с хорошей коллекцией керамики и эллинистическим саркофагом, также не изданы, а сам музей плохо содержат, так что его стыдно показывать коллегам. На городском участке Миссии в Тивериаде Ростовцев отмечает серию капителей и колонн из мрамора и черного камня, и кладки стен эпохи Ирода Великого, отмечая, что их собрал о. Иван (не археолог, но человек деловой).

Как особо важные, Ростовцев отмечает два участка, в том числе уже застроенный участок Миссии в Иерихоне, на котором в VI в. стоял монастырь с храмом, где было найдено мозаичное надгробие (566 год) основателя церкви Кириака (показательно, что текст с надгробия приходится приводить «по Абелю», который его опубликовал) и Бет-Захар, где сделаны интересные находки, заставившие поставить вопрос о локализации места рождения Иоанна Предтечи. Однако выводы писавшего о локализации «русского Бет-Захара» И. Стеллецкого (см. его статью «Мадебская карта-мозаика в Палестине в связи с вопросом о новой (русской) горней Бет-Захара». М., 1909 («Древности», т. 22.) Ростовцев справедливо считает «слишком решительными». В глазах Ростовцева русское археологическое присутствие в Палестине выглядит крайне недостаточным, он указывает на необходимость распространить на нее деятельность РАИК. Чего, как известно, не случилось по совершенно внешним, не зависившим от ученых-миссионеров причинам.

Вряд ли нам следует особым образом формулировать выводы — простое сопоставление вышеизложенных материалов красноречиво в достаточной степени.

Таким образом, фиксируется начало процесса формирования системы православных Святых мест наряду с протестантской и католической,— увы, не завершенный. Вехами этого процесса можно считать и другие действия Миссии и ИППО — такие как раскопки архим. Антонина в Иерусалиме и обустройство собственной святыни — Мамврийского дуба.