Жизнь и творчество епископа Порфирия (Успенского) принадлежат той эпохе, когда в отечественной исторической науке происходит становление критического метода исследования. Рожденный на протестантском западе в эпоху либеральных реформ 60–70-х гг. ХIХ в., этот метод начинает широко применяться в церковно-исторических сочинениях русских церковных историков. Новый подход к историческому материалу отрицал принципы, присущие историкам старой формации, в которых крепко сидел «внутренний цензор», заставлявший избегать «чрезмерно смелых» обобщений, выводов и оценок[1]. Наиболее четко новый подход к историческому исследованию был сформулирован академиком Е. Е. Голубинским: «Принимай только то, что выдерживает критику, и отвергай то, что ее не выдерживает, без всяких рассуждений о том, благоразумно это или нет»[2].

Примененный как научное новаторство Е. Е. Голубинским и доведенный со временем до совершенства А. В. Карташовым, критический метод в исследовании исторических источников был всецело усвоен епископом Порфирием (Успенским). Если первые активно применяли его в своих трудах по истории Русской Церкви, то Преосвященный Порфирий перенес его в область церковного востоковедения. Наиболее ярко критический подход к анализу исторического материала прослеживается в трудах епископа Порфирия по истории Афона.

В современных епископу Порфирию многочисленных книгах и брошюрах об Афоне Святая Гора была воспета как удивительное место с абсолютным, непререкаемым ореолом святости, овеянная множеством благочестивых монастырских преданий[3]. Эталоном такой литературы, имевшей цель привлечь внимание русского сердца к Святой Горе, воспитать любовь к афонской святыне, стали сочинения «Святогорца» – афонского иеросхимонаха Сергия (Веснина) (1814–1853). Труды «Святогорца» многократно переиздавались в России большими тиражами и имели огромную популярность[4]. Благодаря широкой известности произведений этого автора, афонские устные предания и поверия заняли особое место в православном народном сознании, став своего рода неписаным правилом благочестивого отношения русских к Афону и его истории.

Отдавая дань литературному таланту «Святогорца», Преосвященный Порфирий довольно резко указывает на научную несостоятельность и мифологичность его сочинений. Он поясняет: «Сергий был поэт, а не историк и не археолог. Речь у него чисто русская, приятная и инде увлекательная. Но в сказаниях его об Афоне много ходячих бредней местных. Посему настоящим и будущим писателям о сей горе советую не увлекаться этими сказаниями. Грешно говорить ложь и неправду о таком святом месте, каков Афон. Эта гора привлекательна только под освещением исторической правды»[5].

Епископ Порфирий стал одним из первых русских ученых, кому удалось проникнуть в архивы афонских монастырей и ознакомиться с древними актами греческих и славянских обителей: императорскими и патриаршими хрисовулами, сигиллионами, монастырскими летописями и другими «афонскими дееписаниями», отразившими реальную историю Святой Горы[6]. Оказавшийся под рукой епископа Порфирия богатый документальный материал окончательно убедил его в необходимости вести борьбу с «благочестивой ложью», нашедшей место в популярной афонской истории.

Владыка Порфирий писал: «Немало сказок написано об Афоне торопливыми посетителями этой горы, доверчиво слушавшими тамошних рассказчиков, которые верят в себя как святую истину, но никогда ничем не поверяют своих рассказов. Но ведь жаль, что такое священное место как Афон оболгано, а при такой жалости сильно хочется сказать о нем правду, ту самую правду, которая кроется в архивах афонских…»[7].

Во второй части объемного сочинения епископа Порфирия «История Афона» (Афон христианский, мирской) содержится критический разбор одиннадцати афонских преданий о начале христианства на Афоне, которые могут быть разбиты на две основные группы: первая – о посещении Святой Горы Богоматерью и апостолом Павлом; вторая – о строительстве и возобновлении афонских монастырей и храмов знаменитыми лицами. Особняком стоит предание о перемещении жителей Афона в Пелопоннес и о поселении монахов на Афоне.

Предание о пришествии Богоматери на Афон широко известно православным паломникам всего мира в интерпретации преподобного Стефана святогорца. Оно утверждает, что пресвятая Дева Мария, находясь в ожидании Духа Утешителя, вместе с апостолами метала жребий, чтобы узнать какая страна достанется для проповеди Евангелия каждому ученику. Богоматери досталась Иверская земля. После Пятидесятницы она собралась идти туда, но ангел Божий сказал ей, чтобы она никуда не отлучалась из Иерусалима. «Выпавший тебе жребий (Грузия) просветится в последние дни во имя Твое, а теперь предстоит Тебе малый труд пойти в другую землю, которую укажет Тебе Бог». По просьбе Четвертодневного Лазаря Богоматерь на присланном за ней корабле отправилась вместе с апостолом Иоанном на Кипр. Внезапно подул сильный ветер и пригнал корабль в Климентову пристань Афонской Горы, которая была наполнена идолами. Там находилось известное всем грекам капище Аполлона. Внезапно афонские идолы заговорили и приказали язычникам идти на пристань и «принять Марию, Матерь великого Бога Иисуса». Удивленный народ сошел на берег моря и, взяв Марию с корабля, отнес ее на место, где проходили народные обсуждения. Там Пречистая рассказала о рождении от Нее Бога и что зовут Его Иисус. Афонцы уверовали в Него и крестились. Богоматерь поставила им наставником и учителем Климента и сказала: «Вот жребий от Сына и Бога моего». Потом благословила людей и опять сказала: «Благодать Божия пребудет на этом месте и на живущих тут с верою и страхом по заповедям Сына Моего…»[8].

Сопоставив сказание с одиннадцатью древними источниками, повествующими о Богоматери (в том числе сочинениями Евсевия, Сократа, Созомена, Евагрия, св. Андрея Критского, св. Симеона Метафраста и др.) епископ Порфирий пришел к выводу о недостоверности предания о посещении Афона Пресвятой Богородицей. «Ни в одном из них не упоминается, что Она была на Афоне, а в каждом положительно говорится, что Она по вознесении Господа жила на Сионе в доме Иоанна Богослова до самой кончины своей, и что уже после смерти Ее сей апостол отправился в Ефес…»[9].

Время появления предания епископ Порфирий определил между 1568–1659 гг. По мнению автора, вероятнее всего, его сочинили в правление турецкого султана Селима, который отнял у всех монастырей  принадлежавшие им имения. «Сочинили его греческие монахи, завладевшие грузинским (Иверским) монастырем на Афоне…». В эти тяжелые для Афона годы монастыри выживали исключительно привлечением большого количества паломников. «Оное сочинение их появилось и распространилось в такое время, когда все афонские монахи волей-неволей стали прославлять свои удельные монастыри и приписывать им небывалую древность по причине соперничества друг с другом». Суждение епископа Порфирия категорично: «Богоматерь не была на Афоне и быть там не думала»[10]. Тем не менее, отметая поздние наслоения, епископ Порфирий усматривает в предании правдивый корень. По мнению автора, речь идет не о подлинном визите на гору самой Богородицы, а о первом появлении на Афоне иконы Богоматери, которую мог принести туда первый креститель афонитов иерусалимский епископ Климент[11].

Предпринятая епископом Порфирием попытка переосмысления самого знаменитого афонского предания «о жребии Богородицы и о ее явлении на Афон» до сих пор не вмещается в сознание многочисленных почитателей Святой Горы. В связи с этим «История Афона» и ее автор не раз подвергались резкой критике представителей афонского монашества, православной общественности и церковных иерархов. В силу своей принципиальности епископ Порфирий (Успенский) разделил судьбу академика Е. Е. Голубинского, опровергавшего в своих трудах фундаментальное для русской церковной истории предание преп. Нестора летописца о посещении апостолом Андреем киевских холмов и саму идею апостольского происхождения Русской Церкви[12].

К концу ХVII в. епископ Порфирий относит появление предания «О построении Афоно-Каракальского монастыря римским императором Антонием Каракаллою (211–217 гг. по Р.Х.) Согласно этой легенде Антоний Каракалла, пораженный чудесами св. Параскевы, уверовал во Христа и построил для нее Каракальский монастырь на Афоне.

Епископ Порфирий задался вопросом: «Как монахи каракальские ктитором своим могли назвать сего императора, идолопоклонника и противника христиан?» Его происхождение связано с той же печальной эпохой турецкого рабства, когда монастыри стали приписывать себе глубокую древность и называть своими царственными ктиторами императрицу Пульхерию, императоров Феодосия и Константина. Некоторые приписывали строительство монастыря самой Богоматери.

Проблему ктиторства Каракалла епископ Порфирий решает однозначно: «Каракалл поддался общему искушению и постарался приискать себе царственного ктитора постарше других. Какой-то неграмотный каракаллиот вспомнил соименного монастырю римского императора Каракалла… и предложил своим собратьям выдавать его за создателя своей обители»[13].

По мнению епископа Порфирия, не выдерживает критики и является «небывальщиной» цикл ватопедских преданий «О построении храма на месте Ватопедо-Димитриевского скита великомучеником Димитрием Солунским», «О постройке Карейской церкви и монастырей Ватопедского и Кастомонитского при Константине Великом и о разорении их Иулианом Отступником», «О постройке Ватопедской церкви братом императора Феодосия по случаю спасения его сына от потопления»,  «О возобновлении Ватопеда Феодосием Великим и сыном его Аркадием», «О посещении Ватопеда дочерью царя Феодосия – Плакидией». Все они полны анахронизмов и не подтверждаются ни Византийской историей, ни памятниками афонской древности. «Не должно верить всем рассказам афонским… Ватопедские рассказы хуже складной сказки»[14].

В числе афонских преданий, отвергнутых епископом Порфирием, оказалось повествование «О переселении жителей Афона в Пелопоннес и о поселении на этой горе монахов». Предание имеет особое значение, так как претендует на статус важнейшего свидетельства о начале иноческой жизни на Святой Горе. Оно утверждает, что св. Константин Великий переселил с Афона всех жителей в Пелопоннес и отдал гору монахам. Для них он построил соборную церковь в Карее и монастыри Ватопедский и Кастомонитский.

«Голословность» этого предания епископ Порфирий видит в противоречии его данным византийских историков, которые не упоминают о заселении Афона монахами при Константине. Об этом молчат царские и патриаршьи грамоты, пожалованные святогорским монастырям. Наконец, эта легенда с трудом вписывается в историю самого монашества. «Когда царствовал Константин Великий, монашество только начиналось в Египте, Палестине и Сирии, а в Риме и на всем Западе, в Константинополе, Фракии, Македонии, где и Афон, не было ни одного монастыря»[15].

В противовес преданию об «афонских деяниях Константина» епископ Порфирий выдвинул свою версию заселения Афона монахами, согласно которой мирских жителей выселил с Афона не Константин Великий (IV в.), а византийский император Константин Погонат (VII в.). «Незадолго до Шестого Вселенского собора (680 г.) опустевший Афон был отдан монахам для обитания царем Константином Погонатом, после того как в его государстве с 676 г. водворился мир. Пустынники, монастырские монахи и набожные миряне строили там себе малые обители из материалов опустевших городов и селений, учредив средоточное управление свое под названием кафедры старцев на Афонском перешейке»[16].

Гораздо больше автор «Истории Афона» доверяет афонскому преданию «О строительстве монастыря Есфигмена (421–452) царицей Пульхерией». Опираясь на данные византийских источников, свидетельствующих, что «Пульхерия построила многие церкви, богадельни, странноприимницы и монастыри и всем им по-царски дала достаточное содержание», епископ Порфирий усмотрел одну из церквей Пульхерии в древних развалинах Есфигменской обители. Эту гипотезу он мечтал проверить данными археологии. «Вероятность, надеюсь, обратится в археологическую правду, когда раскопки замечательной развалины Есфигменской выявят христианские памятники века Пульхерии – надписи, монеты, хартии. Не дождаться мне этой правды; и я пока довольствуюсь вероятностью…»[17].

Только одно афонское предание заслужило всецелое уважение и внимание столь взыскательного историка, как епископ Порфирий. Оно повествует о пребывании в г. Аполлонии (Ериссо), расположенном в верховье Афонского перешейка, апостола Павла.

Когда апостол Павел проповедовал местным язычникам и учил их жить целомудренно и воздерживаться от страстей, тогда некоторые из них, бесстыдные и порочные, решили удержать его силою и осквернить идоложертвенным. Апостол укрылся в стаде волов. Но злоумышленники его обнаружили и окружили. Тогда под апостолом расселась земля, и он очутился в Кассандре (Паллини), в 50 милях от Аполлонии. На месте спасения апостола Павла, недалеко от Кутлумуша, находится небольшой водоем – расщелина, из которой вытекает вода. Монахи почитают эту воду как агиасму апостола Павла[18].

Чтобы установить подлинность этого предания, епископ Порфирий скрупулезно исследовал описанную в нем местность и пришел к выводу о полном соответствии обстановки предания верованиям местных жителей. «Я, к сожалению, не измерил глубины водоемца, потому что не запасся ни веревкою, ни гирькою, да и воды не отведал, потому что она была очень мутна», –  сокрушался епископ Порфирий. Подтверждение афонского предания об апостоле Павле Владыка усмотрел в Священной Истории. В книге Деяний апостольских (Деян.17) упоминается, что апостол Павел из Македонского города Филиппы прошел Фессалонику через Амфиполь и Аполлонию, которые находятся на афонском перешейке. В результате проведенного археологического и экзегетического анализа предания епископ Порфирий пришел к выводу: «Признаю верным ериссовское предание без мифической обстановки его, признаю, потому что оно согласно с повествованием книги Деяний апостольских и присовокупляю, что апостол Павел в Афоно-Македонской Аполлонии потерпел одно из стеснений, о коих он упомянул во Втором Послании к Коринфянам (2 Кор.7,15)»[19].

Таким образом, критика епископом Порфирием популярных афонских преданий привела его к выводу, что большинство из них являются «выдумками», не подкрепленными историческими фактами. Тем не менее Преосвященный автор «Истории Афона» бережно относится к афонской старине и не отрицает присутствие в сказаниях правдивого основания, скрытого под мусором преукрашений и анахронизмов. Его научные выводы в этом вопросе не идут далее осторожных гипотез. «Не отвергаю этих преданий, потому что они без легендарных прекрас могут подтвердиться открытиями христианских памятников и потому что за них ручается преемство жителей Афона… Не отвергаю, но в ожидании будущих открытий на Афоне пользуюсь ими как указателями исторических вероятностей… Для меня ценна их сущность, а мишурная облицовка их дешева так, что не беру ее и в придачу», – писал епископ Порфирий.

Строго следуя принципу достоверности, Владыка всецело опирается на научную критику как на лучшее средство приблизиться к истине. Однако его критический метод не является разрушительным оружием основ христианской веры и мало имеет общего с позитивистскими взглядами западных богословов и церковных историков. Священное Писание и Священное Предание Церкви для епископа Порфирия – незыблемая истина, важнейший источник и критерий достоверности всех церковно-исторических повествований.

Подлинность афонских преданий выясняется епископом Порфирием на основе разработанной им оригинальной системы критериев. «Афонские монахи повторяют несколько старинных преданий о начале его и показывают книги и тетради, в которых они записаны. Но достоверны ли эти предания? Подтверждаются ли непрерывною преемственностью жителей Афона и тамошними дееписаниями, как-то царскими и патриаршими  грамотами, судебными делами и четь-минейными сказаниями? Не противоречат ли им? Не выдуманы ли намеренно? Не основаны ли на сновидениях, принятых за откровение свыше, что иногда бывает у монахов? Не искажены ли? Не должны ли быть понимаемы в переносном смысле? Оправдываются ли византийскими историками? Не отвергаются ли здравомыслящими и учеными афонитами как выдумки, сочиненные для корыстного поддержания Афона и для прославления некоторых монастырей… Вот вопросы, которые надобно решать при обсуждении всех тамошних преданий, решать основательно и добросовестно. Без решения их повествование… не возбудит в умных людях ни внимания, ни доверия к историку и будет причислено к разряду тех повестей, кои выдумывает fraus pia – благочестивая лож иезуита. А меня и всех нас да избавит Бог от иезуитства»[20].

Эти слова Преосвященного Порфирия являются не столько руководством к объективному исследованию источников, сколько пастырским призывом к поиску истины, следованию правде как в деле написания церковной истории, так и в жизни каждого из нас. Опыт критического анализа епископом Порфирием афонских преданий может оказаться чрезвычайно полезным в наши дни, так как грубое мифотворчество и извращение подлинного предания по-прежнему является постоянным спутником современной паломнической деятельности. Однако он не может быть универсальным средством современной церковно-исторической науки, шагнувшей далеко за черту компетентности историков сер. ХIХ века. С епископом Порфирием нельзя согласиться в утверждении, что критика есть универсальное средство обнаружения истины. Отсутствие письменных источников или формальное противоречие им не всегда означает ложность исследуемого церковного предания. Несомненно одно – епископ Порфирий (Успенский) призывает нас к уважению церковной старины и бережному сохранению церковного предания, трезвому его пониманию: «Предание достопочтенно. Но умейте понять и пересказать его»[21].

_____________
Примечания