Хожения… Это непривычное для современного читателя слово получило распространение скорее всего на рубеже I и II тысячелетий н.э., когда вместе с христианством древнерусское общество начало осваивать новые понятия и представления, основанные на христианском мировоззрении.

Одним из таких новых явлений стало паломничество.

В течение многих веков в далекую Палестину отправлялись путники, чтобы своими глазами увидеть христианские святыни. В средние века их называли паломниками (от лат. рalma), так как человек, предпринявший длительное и нелегкое путешествие, согласно обычаю, возвращался домой с пальмовой ветвью, знаком мира и свидетельством своего хожения. В Западной Европе паломников именовали пилигримами, а на Руси — каликами перехожими, потому что странники надевали в дорогу специальную обувь — калиги. Калиги первоначально означали разновидность сапог, которые носили римские солдаты. По высоте они доходили до половины голени. Католические епископы надевали их на время службы в храме. Постепенно калиги утратили исходный смысл и так стали называть подвязанные сандалии путников. В этом значении слово распространилось на Руси. Отсюда и «калики перехожие» — то есть паломники, странники, нищенствующие богатыри, те, у кого были калиги[1].

Массовый характер паломничество приобрело с IV в. под воздействием путешествия св. равноапостольной Елены, матери императора Константина Великого, в Иерусалим. Его главной целью были поиски Креста, на котором был распят Иисус Христос[2]. По преданию, Елена приказала разрушить стометровую террасу императора Адриана, построенную на холме Голгофа и увенчанную статуей Юпитера и храмом, посвященным Венере. Нужное место она увидела во сне и приказала землекопам рыть ров. Именно здесь были найдены три креста. Для определения, на каком из них был распят Христос, она подводила к каждому по очереди калеку и молилась об его исцелении. Два креста никак на калеку не подействовали, но, прикоснувшись к третьему, он тут же исцелился. Всем стало ясно, что Спаситель был распят именно на этом кресте. Странствие Елены, обретшей Крест, получило широкий резонанс во всем христианском мире. В том же IV в. появился и первый путеводитель по Святой земле — так называемый «Бордосский путник» 333 г.

На Руси паломничество началось с первых веков принятия христианства. Уважение к христианскому Востоку — колыбели монашества, откуда пришли на Русь православная вера и ученая книжность, стало характерной чертой русского средневекового сознания.

Христианизация Руси сопровождалась поступлением из Византии, а также славяноязычных христианских стран (таких, как Болгария, Чехия, Сербия) необходимых для богослужения и формирования нового мировоззрения книг — Библии, Псалтири, Часослова. Наряду с богослужебными и патристическими произведениями, житиями святых, хрониками, в которых излагались события Священной и всемирной истории, повестями, сказаниями и апокрифами (т.е. произведениями христианской литературы, которые не были официально признаны Церковью и не входили в число священных текстов), большой популярностью пользовались хождения (или по-древнерусски — хожения) — путевые записки о путешествии по святым для христиан местам. Они отражали мир средневекового русского человека, сообщали о жизни и быте, народонаселении и обычаях иноземных стран, а также исторические, географические и другие практические сведения.

Нет сомнения в том, что хожения как литературный жанр на Руси, как и в других странах, где они имели распространение, удовлетворяли различным духовным запросам. Они были связаны не только с распространением христианства и его идей, но и народной, причем нередко двоеверной, религиозностью.

Хожения по святым местам рассматривались как главное событие в жизни странников, как настоящее подвижничество. Путешественники вызывали у окружающих уважение и преклонение, а их путевые записки украшали княжеские, монастырские, а позднее и царские библиотеки. Хожения назывались также «путники», «паломники», «исхождения», «странствования»

Главной целью хожений было посещение Палестины, страны, в которой жил и проповедовал Господь Иисус Христос. Священные для всех христиан места — Иерусалим, Назарет, Вифлеем, Елеонская и Фаворская горы, река Иордан, дуб Мамврийский — влекли путешественников в район Восточного Средиземноморья, колыбели христианской культуры. Однако в VII в. эти города и земли были завоеваны арабами-мусульманами. Борьба с ними христиан привела к тому, что в период с 1099 по 1187 гг. Палестина находилась под контролем крестоносцев. Вплоть до 1291 г. они предпринимали все новые попытки освобождения гроба Господня и овладения Святой землей, но безуспешно. В результате длительных и постоянных военных действий эти территории подверглись значительным опустошениям.


Вторым местом, куда устремлялись древнерусские паломники, был Константинополь, исторический центр Православия. Это был один из красивейших и богатейших городов ойкумены той эпохи, а в его церквях и соборах хранились многие священные реликвии, некоторые из которых были вывезены из Палестины. Поскольку христианство пришло на Русь из Византии, последняя длительное время в сознании русских православных людей считалась высшим духовным наставником и примером, тем более, что именно в Константинополе находилась резиденция Константинопольского патриарха. Многие русские паломники, купцы, дипломаты побывали там. Хожения в Царьград не были редкостью и в последующие столетия.

Как свидетельствуют прямые и косвенные источники, древнерусское паломничество восходит к XI в., хотя отголоски хожений полулегендарного характера фиксируются и в X столетии. В древних текстах подробно рассказывается о поездке княгини Ольги в Царьград[3]; в «Правилах церковных» митрополита Киевского Иоанна (ХI в.) указывается, что русские купцы ездили к «поганым купли ради»[4]; упоминает о желании героя произведения уйти в Иерусалим вместе с группой других странников «Житие преподобного Феодосия Печерского» (ХI в.)[5]. О первых паломниках мы имеем только летописные упоминания. Так, известно, что в середине XI в. в Палестине побывал дмитриевский игумен Варлаам (1062 г.). Другие сообщения носят полулегендарный или вовсе легендарный характер.

Первое из дошедших до нас произведений паломников относится к началу XII столетия и принадлежит игумену Даниилу. Его хожение отличалось высокими литературными достоинствами и во множестве списков распространялось в Древней Руси. Последующие поколения паломников руководствовались им в своих странствованиях и заимствовали из него целые отрывки, вставляя их в собственные путевые очерки[6].

Подробности жизни игумена Даниила нам не известны. Скорее всего, происходил он из Черниговской (по другим предположениям, из Киевской земли) и до принятия монашества принадлежал к земельным вотчинникам. Академик Б.А. Рыбаков отождествлял его с автором сказания о Шаруканском походе 1111 г.[7]. Позднее игумен Даниил был назначен Владимиром Мономахом епископом в пограничный город Юрьев (ныне Белая церковь) на реке Роси.


Хожение русского игумена по святым местам Палестины продолжалось два года — с 1106 по 1108 гг. Из них 16 месяцев он провел в Иерусалиме и его окрестностях. В то время на территории Палестины и Сирии было неспокойно. Там шли боевые действия между крестоносцами и арабами. Мусульмане захватили эти земли в 636 г., и христианский период здесь возобновился в самом конце XI в., когда туда вторглись крестоносцы, шедшие освобождать Гроб Господень от сарацин. Итогом победы крестоносцев стало провозглашение Иерусалимского королевства, которое возглавил Балдуин I Булонский. Русские князья не поддерживали крестовые походы и были обеспокоены положением, сложившимся на христианском Востоке. Их в первую очередь интересовало отношение местных правителей к Православию и его святыням. Поэтому игумену Даниилу было поручено разобраться в сложившейся обстановке. Вместе с ним отправились еще несколько человек из Киева и Новгорода: Изяслав Иванович, Городислав Михайлович, двое Кашкичей и «инии мнози», чьи имена нам не известны. Но главная причина путешествия Даниила была другая — «понужден мыслию своею и нетерпением моим», писал игумен, «похотех видети святый град Иерусалим и землю обетованную. И благодатию Божиею... то все видех очима своима грешныма».

По содержанию «Житие и хожение Даниила, Русской земли игумена, в Иерусалим» — это подробное описание пути, который он прошел от Царьграда до Иерусалима, а также красочное повествование об Иерусалиме и его окрестностях, о древней Галилее и Самарии, которое завершается описанием яркой картины схождения света ко Гробу Господню[8]. Высоким смыслом наполнены его слова о призвании в этом мире христианской веры, которая, по его словам, равна добрым делам. Знакомя читателей с культовыми сооружениями, историческими лицами, климатическими условиями, особенностями хозяйственной жизни тех мест, где ему пришлось побывать, паломник соотносит реальные, конкретные события с миром Священной истории, личностью Христа, Его апостолов. В этом сочетании временного и вечного, телесного и духовного, земного и божественного отразилось понимание средневековым русским автором мира и места в нем православного человека.


Свой путь из Царьграда в Иерусалим Даниил размечает местами, где покоится прах святых и мучеников за веру: эти места служат своеобразными ориентирами в изменчивом и непостоянном мире. Выйдя к Средиземному морю, путник замечает, что налево путь лежит в Иерусалим, направо — на Афон, к Селуню и Риму. Важный город по дороге — Эфес, так как в нем находится гроб Иоанна Богослова, и в день его памяти пыль земная рядом с местом упокоения Евангелиста приобретает целебные свойства, и ею лечатся все болезни. Еще город знаменит тем, что здесь же, в пещере, лежат тела семи отроков, проспавших 360 лет. Тут же покоится и прах трехсот святых, в том числе и Марии Магдалины. «И ту есть въ ветсей церкви икона святыя Богородица, ею же святии препреша Нестория еретика...». Так в восприятии Даниила оживает давняя, но столь актуальная для упрочения христианства на Руси история константинопольского епископа Нестория, осужденнного на III Вселенском соборе, проходившем в Эфесе в 431 г., за отрицание божественного происхождения Христа. Несторий учил, что Иисус был простым человеком и только потом стал сыном Божиим.

С попутными кораблями достигает Даниил островов Хиос, Самос, Патмос, Родос, а затем попадает на Кипр. На острове Родос паломник обнаруживает следы пребывания там русского князя Олега, пробывшего здесь два лета и две зимы. Речь идет об Олеге Святославиче из Чернигова, захваченном половцами в плен и проданном ими в рабство. Известно, что он в 1083 г. вернулся на родину. Более же всего Даниила поразил Кипр. Остров, по его словам, «велик зело и множество в нем людии, обилен есть всем добром. И суть в нем епископи 20, митрополия же едина, а святых в нем без числа лежит: и ту лежит святый Епифание, и апостол Варнава, и святый Зинон, и святый Трифолие епископ, его же крестил апостол Павел». Самая удивительная достопримечательность на нем — кипарисный крест, поставленный на высокой горе святой Еленой, матерью римского императора Константина I. В этот крест вложен гвоздь, которым был прибит Христос при распятии, и поэтому он обладает чудодейственными свойствами излечивать от всяких недугов. Держится же он в воздухе без всякой подпорки и совсем не касается земли. «И бывают ту, на месте том у креста того, знамения велика и чюдеса и до ныне», отмечает Даниил.


Вместе с другими паломниками добирается русский игумен до города Яффа. Из Ветхого завета известно, что Яффа служила перевалочным пунктом для Иерусалима еще во времена царя Соломона. Именно сюда направлял царь Тира Хирам ливанские кедры для постройки храмов, возводившихся по приказу Соломона в Иерусалиме. Отсюда начинался путь многих паломников по Святой земле. Хотя Яффу отделяло от Иерусалима всего несколько десятков верст, путь паломников был далеко небезопасным. «...Выходят бо оттуду срацини (разбойники-арабы — Авт.) и избивают странников на путях тех»,— отмечает Даниил.

Благополучно миновав трудные участки пути, он вместе со своими спутниками вскоре оказался в Иерусалиме. «И бываетъ тогда радость велика всякому христианину, видеше святый градъ Иерусалимъ и ту слезамъ пролитье бываеть отъ верных человек. Никто же бо можеть не прослезитися, узревъ желанную ту землю и места святаа вида, идеже Христосъ бог нашъ претерпе страсти нас ради грешныхъ. И идутъ вси пеши с радостию великою къ граду Иерусалиму».

Войдя в город через Вениаминовы ворота, находящиеся близ дома Давида и обращенные к Вифлеему, игумен Даниил отмечает, что направо улица идет к церкви Святая Святых, налево дорога ведет к церкви Воскресения, где хранится Гроб Господень. Предыстория этой святыни такова. Недалеко от места распятия Иисуса Христа была пещера. Туда и отнесли Его тело, сняв со креста. Эту пещеру, точнее скамью, на которой лежал Иисус, назвали Гробом Господним. Над этим местом и была позже построена церковь Воскресения. Она представляла собой замечательный памятник искусства, и русский паломник постарался подробно ее описать. Сооружение имело круглую форму, его фасад поддерживали двенадцать столпов. Шестнадцать столпов было на хорах и с тыльной стороны еще шесть. Вся церковь вымощена красивыми мраморными плитами, а внутри храм украшен мозаикой. Описание Гроба Господня, сделанное игуменом Даниилом, до сих пор остается уникальным и единственным в своем роде. Каждый паломник, побывавший в Иерусалиме, стремился снять мерку с Гроба Господня и увозил ее с собой в качестве одной из самых ценных реликвий. Это так и называлось — привезти Гроб Господень, точнее — меру его.

Среди святых мест Иерусалима и его окрестностей игумен Даниил посетил и подробно описал церковь Святая Святых, церковь Воскресения, Елеонскую и Фаворскую горы, столп Давидов, дуб Мамврийский и многое другое.

Церковь Святая Святых (или мечеть Омара, построенная арабами в VII веке на месте храма царя Соломона; после взятия Иерусалима крестоносцами, она была превращена в христианскую церковь) известна тем, что в ней находилась высеченная в камне пещерка, где был убит пророк Захария. Когда-то здесь хранился и его гроб, но ко времени паломничества Даниила останков пророка уже не сохранилось.

Елеонская гора в восприятии игумена Даниила — символ высокой устремленности, возвышения духа над плотью, ибо с нее вознесся на небо Христос. Когда-то около двух тысячелетий назад проповедовал на ее склонах Спаситель. Отсюда, из Гефсиманского сада, он был взят на неправедный суд.


Спустившись с Елеонской горы, Даниил с караваном отправился к Иордану. «Всем же есть подобен Иордан к реце Сновьстей, — и вшире, и вглубле, и лукаво течет ми велми быстро, Яко же Сновь река». Даниил сообщает, что вглубь Иордан 4 сажени, что он сам это измерил, так как переплывал на другую сторону и «много ходихом по брегу его». Сравнение Иордана с рекой Сновь, протекающей по Черниговщине, свидетельствует из каких мест происходил паломник. Купание в Иордане стало одной из важнейших традиций паломничества. В последующие века русские паломники стремились побывать на его берегах в Крещенский сочельник. В обычай вошло погружаться в воды Иордана в чистых сорочках. Потом эти рубахи сохранялись паломниками до смертного часа, когда они надевались вместе с крестами, освещенными в Гробе Господнем в Иерусалиме.

Воды реки Иордан притягивали игумена Даниила. Он стал свидетелем праздника водоосвящения. Трижды ходил к Иордану и видел, по его словам, благодать Божию, нисходящую на Иорданские воды. Множество людей приходили в этот праздник к священным водам. Всю ночь раздавалось там громкое пение и горели многочисленные свечи.

Удивительно много успел увидеть игумен Даниил за время своего паломничества: и место погребения Богородицы, и пещеру, где был предан Христос, множество монастырей, город Вифлеем — особенно дорогое для всех христиан место рождения Христа, дуб Мамврийский, с которым связано библейское предание о том, что праотец Авраам принимал под его сенью трех ангелов. Троица ветхозаветная стала излюбленным сюжетом для иконописцев. Дуб, окутанный легендами, по словам Даниила, «не вельми высок, кроковат вельми и часть ветми и мног плод на нем есть; ветьви же его близ земли приклонилися суть, яко мужь может, на земле стоя, досячи ветви его... Дивно же и чюдно есть толь много лет стоящу древу тому, на толь высоце горе, не вредися..., но стоит утвержден от Бога, яко то перво насажен».

И еще об одном месте, которое посетил игумен, необходимо сказать. Это Фаворская гора, где произошло Преображение Господа. Здесь, согласно библейским преданиям, три его ученика увидели, как от Иисуса исходил свет, будто от солнца. И в лучах его по сторонам Спасителя явились пророки Моисей и Илия, а из облаков послышался голос Самого Бога-Отца. Подняться на эту гору было очень трудно и опасно, приходилось хвататься за камни руками. И все же за шесть часов русский путешественник достиг ее вершины. «Вышши же есть Фаворская гора всех, сущи окрест ея, — отмечает паломник. И есть уединенна кроме всех гор, и стоит посреди поля красно зело, яко стог...».

Для нас интересно прежде всего то, что описывая достопримечательности и святыни Иерусалима, Даниил выступает не только в роли паломника, дипломата, просвещенного человека своего времени, хорошо знавшего греческий язык, но и в качестве глубокого богослова. Он пытается в Святой земле найти те свидетельства, которые позволяют раскрыть ему символическое значение Писания, обнаружить в настоящем прообраз вечных духовных явлений и ценностей. Окружающий мир предстает как бы книгой, написанной Божиим перстом, поэтому всякое явление имеет двоякий смысл. Видимое наполняется невидимым и благодаря этому приобретает значение истины. Даниил не только связывает события Нового завета с современной ему действительностью, но и проводит смелые параллели между Новым и Ветхим заветом.

Повествуя о месте распятия Иисуса Христа, он сообщает, что место это было расположено на высоком камне. Посредине него была высечена круглая скважина глубиной в локоть. В нее и поставили крест для распятия. Но главный смысл происходящего в те далекие времена для читателя раскрывается лишь тогда, когда проясняется, что под этим камнем лежит не что иное, как голова Адама, первого человека и одновременно виновника бед, обрушившихся на его потомков. Таким образом, символика заключена в том, что кровью Спасителя, вытекшей из Его ран, омылась голова Адама, и тем самым человечество очистилось от грехов.

Прошлое в путевых записках Даниила способно не только влиять на будущее, но последнее обладает возможностью изменять и восстанавливать то, что было утрачено. В этой черте христианской веры, способной совершить Воскресение, по мнению русского паломника, и заключается одна из самых важных ее сторон.

В ходе паломничества Даниила его радовали многие встречи. Одна из них — знакомство с «книжна вельми» проводником из лавры Святого Саввы (это палестинский монастырь, основанный иноком Саввой в начале VI в., и часто дававший приют паломникам). Вторая встреча — в верховьях Иордана с отрядом войск иерусалимского короля Балдуина I, направлявшегося на усмирение Дамаска. Игумен обратился к королю с просьбой идти до Тивериадского озера под охраной его рыцарей, и Балдуин — «муж благодатен и смирен велми...» — велел дать ему и его спутникам лошадей и взял их с собой. Расположение короля оказалось весьма полезным и по возвращении в Иерусалим. Была у игумена сокровенная мечта — увидеть своими глазами, как сходит свет к Гробу Господню. Об этом ходило множество слухов. Одни утверждали, что Святой Дух появляется в виде голубя, другие рассказывали, будто лампады над гробом зажигаются от молнии. Накануне субботы, когда свет в Гробе Господнем должен был вспыхнуть сам собой, Даниил отправился к королю. Увидев игумена, Балдуин подозвал его к себе. «Что хощещи, игумене Русьский?» — спросил он. «Княже мой! Господине мой!, — ответствовал паломник, — молю тися Бога деля и князей деля русских, повели ми, да бых и аз поставил кандило на гробе святемь от всея Русьскыя земли!».


Желание Даниила было исполнено. Ему разрешили принести свое кадило и поставить в пещеру. Своими руками положил он лампаду туда, где когда-то покоились ноги Христа. По традиции, в головах оставляли лампаду греческую, а на середину скамьи ставили кадило монастыря Саввы и всех других монастырей . Еще повесили лампады католиков. К вечеру следующего дня к церкви Воскресения собралось бесчисленное множество народа, среди которого большинство были паломники из разных стран. Собравшиеся принесли незажженные свечи и ждали открытия церковных дверей. Наконец они распахнулись и весь храм заполнился народом. Так что стоять пришлось в тесноте, а многие вынуждены были ждать вне церкви. Когда пробило семь часов, к Гробу Господню подошел Балдуин со свитой. Началась служба. Вскоре миновал девятый час, но огня все не было видно, и вдруг в Гробе Господнем засиял свет, и его яркое сияние озарило всех присутствовавших. Епископ открыл двери в пещеру и зажег королевскую свечу. А от нее стали зажигать другие свечи и передавать живой огонек дальше. «И тако вси людие стоять с свещами горящими и вопиють вси людие всегласно «господи помилуй» с радостию великою и велелием. Тако бо радость не может быти человеку, ака же радость бывает тогда и всякому християнину, видевши свет божий святый».

На следующий день Даниил взял свою лампаду из церкви. «Свет же святы не тако яко огнь земленый, — заметил он, — но чюдно инко светится изрядно...». И еще измерил игумен Даниил Гроб Господен в длину и ширину, чтобы увезти эту меру с собой. Ключарь же, видя искренность и усердие паломника, отодвинул доску в головах Гроба и достал оттуда небольшой кусочек святого камня. С драгоценными реликвиями отправился Даниил в свою келью, радуясь великою радостью. Перед возвращением домой записал паломник в лавре у святого Саввы имена русских князей, их жен и детей: умерших — для поминовения, а живых, чтобы служили за их здравие. Назвал он их и христианские и языческие имена: Михаила-Святополка Изяславовича (1093—1113), великого князя Киевского Василия-Владимира Всеволодовича Мономаха (1113—1125), переяславского, потом великого князя Киевского Давида Святославича, умершего в 1123 г., князя черниговского, Михаила-Олега Святославича (скончавшегося в 1115 г.), новгород-северского князя, Панкратия-Ярослава Святославича (умершего в 1127 г.), муромского и рязанского князя Глеба Всеславича, умершего в 1119 г., князя Минского. Воспринимая свое путешествие как общерусское дело, во всех святых местах молился игумен о них, о боярах и о всех православных. Сначала их поминал, а затем себя.