Л.П. Жуковская и военно-писарское рондо

Памяти Л. П. Жуковской

Николай Николаевич Лисовой, член ИППО с 1974 года, сделал замечательный доклад «Л. П. Жуковская и Императорское Православное Палестинское Общество».

С интересными докладами выступили бывшие ученики и аспиранты Л. П. Жуковской. Разговор шел и о славянской палеографии.

Автор этих строк, член РПО (ИППО) с 1981 года  в прошлом веке на одном из заседаний Общества попросил Лидию Петровну сказать несколько слов о военно-писарском рондо.

Лидия Петровна посоветовала мне прочитать повесть Александра Куприна «Царский  писарь».

Вспоминая Лидию Петровну, я подготовил скромный рассказ.

Известно, что слово «рондо» имеет два ударения и несколько семантических значений (в частности, так называют музыкальную и стихотворную формы, особый вид шрифта).

Это слово известно мне с начальной школы: легко и удобно было писать пером с округленным концом, которое также именовалось «рондо».

Но учителя почему-то считали, что от использования данного пера портится почерк. Поэтому к нарушителям принимались самые жестокие меры – за задание, выполненное с использованием рондо, беспощадно ставили двойку, а обнаруженное перо ломали принародно. Однако от этого моя каллиграфия не улучшилась.

Вторая необычная встреча со словом «рондо» произошла в прошлом векев одном из  бюро пропусков  в Москве.

Я обратил внимание на то, что пропуск был выписан мне очень красивым почерком, и похвалил за это служащего. В ответ он сказал, что в 1954 году на соревновании писарей Северо-Кавказского военного округа занял первое место. А этот особый закругленный рукописный шрифт называется «военно-писарское рондо».

Неожиданно служащий вынул из стола повесть Александра Куприна «Царский писарь» и предложил мне послушать несколько предложений и небольших отрывков из нее.

«Писарь Кузьма Ефимович писал своим круглым военным писарским почерком, точно печатал. Трудно было поверить, что человеческой рукой, а не машиной вырисованы эти ровные, твердые, чистые, как подобранные жемчужины, буквы и строки.

Учили нас писать единообразно, почерком крупным, ясным, чистым, круглым и весьма разборчивым, без всяких нажимов, хвостов и завитушек. Он и назывался особо: военно-писарское рондо, – чай, видели в старинных бумагах?

Красота, чистота, порядок. Полковая колонна, а не страница.

Одно дело – каллиграфия, а другое – военно-писарское рондо. У молодого поколения не было той железной выучки, как у нас, не было нашего терпения, нашего опыта, нашей смелости руки, нашей чистой работы, уверенности и глазомера.

Но и надо сказать: того, что мы смогли сделать, того уже не повторят ни теперешнее поколение, ни будущее».

Закончив чтение, мой собеседник с гордостью сказал, что он потомок одного из царских писарей, упоминаемых в повести, и почерк передался ему по наследству.

Неожиданно потомок царского писаря произнес по-латыни: «Omnium figurarum simplicissima et perfectissima primo est rotunda, quae in puncto requiescit» – «Из всех фигур простейших и совершеннейших первая есть круг, который покоится в точке». В этом, по мнению скромного служащего, заключался профессионализм и философия искусства писать четким, ровным и красивым почерком (каллиграфия или чистописание). Владимир Даль назвал это «краснописанием».