"Каждое царствование уникально в картине русского присутствия в Святой Земле"

По инициативе ИППО в Москве прошла научная конференция «Дом Романовых и Русская Палестина»

Программа конференции
«Дом Романовых и Русская Палестина.
К 400-летию Земского Собора, избравшего на царство Михаила Фёдоровича Романова»
28 марта 2013 г., Москва, ИРИ РАН

УТРЕННЕЕ ЗАСЕДАНИЕ
10.00 – 13.15

Приветствия

1. Степашин С. В., Председатель Императорского Православного Палестинского Общества
2. Петров Ю. А., директор Института российской истории РАН
3. Гагарин Г. Г., князь, предводитель Российского Дворянского Собрания

Доклады

4. Лисовой Н. Н., заместитель Председателя ИППО, вед.н.с. Института российской истории РАН, д.и.н.
Церковь, Империя и Русская Палестина: вертикаль управления и движущие силы

5. Бибиков М. В., Институт всеобщей истории РАН, д.и.н.
Византийские василевсы и русские цари в отношении к Святой Земле (Сопоставительный анализ)

6. Закатов А. Н., доцент кафедры Отечественной истории и культуры Московского государственного университета геодезии и картографии, к.и.н.
Российский Императорский Дом в изгнании и Святая Земля.

7. Фонкич Б. Л., Институт всеобщей истории РАН, д.и.н.
Царь Михаил Федорович и Патриарх Константинопольский Кирилл Лукарис. (Греческие документы московских архивов)

8. Стегний П. В., Чрезвычайный и полномочный посол РФ,  д.и.н.
Политика императрицы Екатерины II на Ближнем Востоке

9. Житенёв С. Ю., зав. сектором Российского научно-исследовательского
института культурного и природного наследия им. Д. С. Лихачёва, к.культурологии
Взаимоотношения Московского царства с народами Ближнего Востока в XVII в.

10. Платонов П. В., председатель Иерусалимского отделения ИППО
Сергиевское подворье – памятник Романовского Иерусалима

Кофе-брейк 13.15 – 14.00 

ДНЕВНОЕ ЗАСЕДАНИЕ
14.00 – 17.00 

11. Бутова Р. Б., Елисаветинско-Сергиевское Просветительское общество, к.и.н.
Порог Судных Врат в Иерусалиме: К 130-летию обретения

12. Вах К. А., генеральный директор издательства «Индрик»
Великий князь Константин Николаевич и Святая Земля

13. Денисова Е. В., Государственный музей истории религий (СПб.), к.и.н.
Дом Романовых и Палестинское Общество (по материалам ГМИР)

14. Марченко Алексий, протоиерей, д.и.н., Пермский государственный университет
Великая княгиня Елизавета Федоровна и игумен Серафим (Кузнецов): путь на Елеон

15. Мельникова Л. В., Институт российской истории РАН, к.и.н.
Крымская война: Николай I и защита интересов Православного Востока

16. Смирнова И. Ю., Институт логики, когнитологии и развития личности, к.и.н.
Британские миссионеры при трёх императорах: в Иерусалим через Петербург

17. Чеснокова Н. П., Институт всеобщей истории РАН, к.и.н.
Иерусалимский Патриархат и Россия в сер. XVII в.

18. Бабурин С. Н., директор Института национальной стратегии реформ, д. ю.н.
Русская империя как путь становления православной цивилизации. {pagebreak}

Русская Палестина и ближневосточная политика императорской России
 в исторической науке: проблемы и перспективы

Приветственное слово директора Института российской истории РАН
д.и.н. Ю. А. Петрова

В нашей исторической литературе русско-ближневосточные церковные отношения рассматривались обычно почти исключительно в общем контексте истории отношений со странами Ближнего Востока. При этом, учитывая, что современная карта Ближнего Востока представляет регион почти исключительно мусульманской (арабской, турецкой, персидской и т. д.) культуры, специфика Православного Востока (именно так назывался интересующий нас регион в XIX–нач. XX вв.) неизбежно терялась за собственно востоковедческой проблематикой. Понятие Православного Востока, существовавшее в дореволюционной литературе, даже и тогда не стало концептом историографии. Между тем, говоря о русско-иерусалимских, русско-антиохийских, русско-синайских, русско-константинопольских отношениях, мы должны четко отдавать себе отчет в том, что связи и контакты, вместе с юрисдикционными границами соответствующих Патриархатов, полностью вписаны в пределы так называемого поствизантийского пространства и исторически представляли – отчасти и ныне представляют собой часть культурно и духовно выделенного особого православного мира.

Россия и другие земли и государства, исторической пуповиной связанные с наследием Византии, образуют и сегодня вполне определенное религиозно-культурное и геополитическое единство. В российской традиции народы и Церкви поствизантийского Востока издревле рассматривались как область покровительства и интересов Московского царства, а затем Российской Империи.

Следствием сказанного является выделенность региона с точки зрения парадигмы церковно-государственных отношений. Специфика отношения восточных иерархов и Патриархов к личному носителю имперского начала (к царю, императору, великим князьям царствующего дома) состояла в том, что представители Восточных Церквей, независимо от земного, политического подданства, – в некоем сакральном смысле и не всегда озвучиваемым образом – тем не менее осознавали себя по-прежнему также и духовными «подданными» Православного Императора.

Между тем, эта, для нашей сегодняшней конференции во многих отношениях важнейшая тема на протяжении долгого времени оставалась вне зоны внимания отечественных историков – как церковных, так и светских. Для светских ученых проблематика оказывалась слишком «духовной», для конфессиональных — преимущественно светской, относящейся к истории дипломатических отношений. Для школы исторического материализма не существовало самой материи межцерковных отношений, церковной дипломатии, Православной Империи и т. п. Лишь в последние годы, когда отечественные историки смогли свободнее обращаться к архивным материалам  и освободились от цензурных и идеологических шор, исследованиям Православного Востока и, у нас на глазах на стыке истории Церкви и истории дипломатии возникает новое актуальное и перспективное междисциплинарное направление исследований — православное востоковедение как наука о Православном Востоке и  его связях с Россией. Хотя монографии и большие исследовательские работы в данной области можно пока пересчитать по пальцам, сфера документальных публикаций неуклонно расширяется. Наложение проблематики историко-дипломатической на церковно-политическую специфику стран, объединяемых понятием Православного Востока, открывает практически новый пласт неисследованной исторической реальности.

Не пытаясь в кратком обзоре охватить все грани преломления и воплощения темы Русской Палестины в исторической науке, отмечу несколько важнейших направлений.

О всемирно-исторической ответственности России и русской науки перед Востоком писал в свое время академик Ф. И. Успенский: «По отношению к оставленному Византией наследству мы напрасно стали бы себя обманывать, что в нашей воле уклониться от деятельной роли в ликвидации дел по этому наследству. Хотя вообще от наследника зависит, принимать наследство или отказаться, но роль России в Восточном вопросе завещана историей и не может быть изменена по произволу, если только какое-либо определенное потрясение не даст нам способности забвения, не отшибет память о том, чем мы жили, к чему стремились, от чего страдали». «Определенное потрясение» 1917 года на несколько десятилетий «отшибло у нас  память» о Христианском Востоке и его наследии. И хотя сегодня память возвращается, отечественными исследователями не всегда сознается особая сложность библейского региона в его исторической, полиэтнической, многорелигиозной и культурной уникальности, а также особенностей российского православного духовного и дипломатического присутствия на Ближнем Востоке в условиях конкуренции с представителями западного латинско-протестантского мира.

Актуальность данной проблематики определяется значением наших научных результатов для выработки современной парадигмы внешнеполитической концепции России и РПЦ, – прежде всего, межцерковных и межцивилизационных отношений России и стран библейского региона.

Не менее важен анализ истории русского присутствия на Ближнем Востоке с точки зрения его институциональной структуры, определяющих факторов и механизмов,  взаимодействия светских и церковных дипломатических инстанций, научных и гуманитарных учреждений – во всей их сложности и противоречивости. Проблематика межведомственных и институциональных взаимодействий и противоречий внутри государственной (и церковно-государственной) системы императорской России совершенно неисследована ни в отечественной, ни в зарубежной историографии.

Между тем, чтобы выявить специфику подобного взаимодействия, необходимо проанализировать на максимально широком историко-архивном материале историю, развитие и реформирование как конкретных русских учреждений, предназначенных для работы в регионе, так и стоящих за ними руководящих инстанций (МИД, Св. Синод). Источниковой базой должны при этом служить материалы русских и зарубежных архивов, в том числе архивохранилищ Иерусалима только в недавнее время ставшего доступным Синодального архива Русской Зарубежной Церкви. Лишь системный анализ различных категорий источников позволит преодолеть сложившиеся стереотипы.

Не менее актуально изучение политического, культурного, религиозного взаимодействия и противостояния России и западных держав в Святой Земле и на Ближнем Востоке в целом. Внимание к духовному аспекту проблемы не отменяет задач исследования столкновения военно-политических и экономических интересов держав, во многом определяющих современную геополитическую и культурно-гуманитарную ситуацию в регионе. Имеется в виду правильное определение значения ближневосточного и прежде всего иерусалимского направления во внешней политике России и других великих держав; выявление и оценка фактора религиозно-цивилизационного противостояния в борьбе за ближневосточные интересы; анализ специфики и эффективности деятельности русских учреждений на фоне активной работы и пропаганды соответствующих западно-европейских и американских структур.

Вне контекста русско-французского, русско-английского, русско-германского сотрудничества и конкуренции нельзя правильно понять и проанализировать масштаб и эффективность реального русского присутствия в Палестине. Насколько мне известно, ни в отечественной, ни в зарубежной историографии не существует ни одного компаративистского исследования по данной теме. Между тем, сравнительный анализ одновременного конкурирующего развития российских и европейских школьных, научных и гуманитарных программ и проектов позволил бы глубже раскрыть во многом определяющую роль  России по отношению к арабскому населению в его противостоянии политической и духовной экспансии Запада.

И наконец – но вовсе не в последнюю очередь – проблематика самой «Русской Палестины» — уникальной, наработанной в течение полутора столетий совместных государственных, церковных, научно-общественных усилий сложной системы храмов, монастырей, подворий, земельных участков, которая и сегодня остается одним из главнейших факторов российского присутствия в регионе. Судьба русской собственности на Востоке в течение XX в., борьба советского и российского руководства за возвращение отечественного наследия на территориях Израиля, Палестины и в других странах, где имелась в императорский период русская недвижимость, крайне мало изучены, между тем, без учета и понимания этой материальной основы невозможна цельная картина русско-ближневосточных политических, культурных и духовных связей.

Не мне говорить – в присутствии представителей руководства Императорского Православного Палестинского Общества –  о том, насколько материальное и научное достояние ИППО оказывается вновь востребованным и апробированным инструментом внешней политики России сегодня, в связи с активизацией российского присутствия в регионе. Возвращение российских недвижимостей является неотъемлемой частью этого процесса. На базе участков и подворий, принадлежащих исторически ИППО (Иерусалим, Иерихон, Вифлеем), разворачивается работа по созданию научных, культурно-просветительных и гуманитарных центров, способствующих укреплению влияния России, ее положительного имиджа в глазах общественности стран Ближнего Востока. И их история еще не написана.

Выполнение названных задач впрямую зависит от полноты охвата исследуемого архивного материала. Как я сказал уже выше, едва ли историкам России в ее связях с Ближним Востоком возможно опираться в своих исследованиях исключительно  на отечественные и на «восточные», прежде всего, иерусалимские архивы. Глобальные масштабы современного информационного обмена, охватывающего мировое сообщество, предполагают адекватные методы межцивилизационного обмена. Научные проекты, нацеленные на комплексное исследование Святой Земли в ее исторических, культурных и конфессиональных связях, нуждаются в устойчивой опоре на корпус достоверных и научно верифицируемых данных, выявление и обработка которых невозможны без перспективных международных и междисциплинарных проектов. Соответственно, доступность на взаимной основе национальных архивных фондов способствуют формированию взаимного доверия на уровне государственных и церковных учреждений различных стран, которые образуют и хранят архивные фонды, а также созданию благоприятной научно-информационной среды, не оставляющей места ни управляемому прошлому, ни его мифологизации.

Сказанное с необходимостью заставляет меня посвятить несколько слов недавно созданному научному учреждению нового, принципиально международного, типа – Русскому Историческому Институту и необходимости открытия его отделения в Иерусалиме.

Достойным и справедливым кажется мне в этой связи вспомнить слова, сказанные в 1903 году по поводу необходимости Русского Института в Иерусалиме секретарем Палестинского общества, великим русским историком-византинистом Алексеем Афанасьевичем Дмитриевским: «Императорскому Православному Палестинскому Обществу весьма благовременно подумать и об открытии в Иерусалиме своего археологического института, чтобы не идти на буксире у научных авторитетов Запада, но вносить и свою русскую лепту в сокровищницу человеческого знания. Стоя мужественно на страже интересов православия и народности в Палестине и Сирии, ввиду натиска со стороны инославных вероисповеданий Запада, Императорскому Палестинскому Обществу необходимо противопоставить и на поприще научной разработки истории собственные русские ученые силы, недостаток в которых оно едва ли может ощущать. Польза от такого института для русской науки вне всякого сомнения». Проект создания Русского института в Иерусалиме вновь оказался затем на повестке дня в марте 1915 г. – в связи с ожидавшимся победоносным завершением первой мировой войны и декларацией российского МИД о присоединении Константинополя к России.

С тех пор прошло 100 лет. Развитие отечественной науки и культуры, возвращение России подобающего ей места в мировом научном сообществе, решение стоящих перед страной внешнеполитических и гуманитарных задач вновь поставили на повестку дня создание необходимых структур для укрепления русского научного и культурного присутствия в мире, в том числе в Ближневосточном регионе. Развитая система зарубежных научных организаций давно практикуется всеми развитыми странами. Особенно характерно иностранное научное присутствие для таких центров мировой истории и культуры как Константинополь (Стамбул) и Иерусалим. На этом фоне тот факт, что только наша страна лишена возможности утверждать свое научное, культурное и общественное присутствие за рубежом при помощи аналогичных научно-общественных организаций, выглядит, на мой взгляд, совершенно нетерпимым.

Поэтому с благодарностью и удовлетворением по отношению к Палестинскому Обществу хочу напомнить, что идея Дмитриевского не пропала втуне. Палестинское Общество стало одним из соучредителей Русского исторического Института, возглавляемого деканом исторического факультета МГУ академиком С. П. Карповым. 7 июля 2008 г. Русский исторический институт был учрежден Российской Академией наук, Московским Государственным Университетом им. М. В. Ломоносова, Русской Православной Церковью и Императорским Православным Палестинским Обществом. Затем институт прошел, как положено, государственную регистрацию, состоялось первое учредительное заседание правления Института. Наш Институт российской истории РАН готов оказать научную и организационную поддержку и помощь в осуществлении столь актуального и перспективного направления работы. Это будет способствовать развитию международных связей и взаимодействий отечественной исторической науки, необходимых не только для эффективного функционирования науки и образования, но и для сохранения государственного престижа и национальной идентичности в современном глобализующемся мире.
{pagebreak}

Династия Романовых и Русская Палестина

Приветственное слово Председателя ИППО
д.ю.н., профессора С. В. Степашина

Дорогие друзья!

Мы не в первый раз встречаемся в этом конференц-зале. Открывая заседание нашей научной конференции, хочу с особым удовлетворением подчеркнуть, что сотрудничество Императорского Православного Палестинского Общества и Института российской истории Российской академии наук становится хорошей традицией. И думаю, это не случайно. Мы всегда считали, что Палестинское Общество, его деятельность в Святой Земле, его просветительное служение как в странах библейского региона, так и у себя на Родине, является закономерной и неотъемлемой частью истории России, Русской Православной Церкви, отечественной культуры.

Прошлый год был для нас юбилейным: мы отмечали 130-летнюю годовщину со дня основания нашего Палестинского Общества. Думаю, члены Общества сделали все возможное, чтобы достойно отметить эту дату. Не хочу и не смогу перечислить здесь все, сделанное нами. Достаточно назвать открытие в юбилейном году  Центров ИППО в Москве и в Вифлееме, создание в Москве памятника основателю Общества Василию Николаевичу Хитрово, фундаментальную выставку в Манеже летом прошлого года. В ней участвовало 6 ближневосточных государств, с народами которых ИППО активно работало и продолжает сотрудничать сегодня. К открытию выставки нам удалось подготовить и издать целый ряд книг, каталогов, альбомов, посвященных различным аспектам гуманитарно-просветительной деятельности Общества.

Сегодняшняя конференция, которую я имею честь открыть, посвящена другой знаменательной дате российской истории. Четыреста лет назад, в 1613 г., Земский собор в Москве избрал на царство первого представителя династии Романовых — царя Михаила Федоровича. Это было не только завершение Смуты и распада, терзавших Россию в начале XVII в., но и началом нового длительного и плодотворного периода в развитии российской державности. Торжественное празднование этой исторической даты имеет общенациональное значение, будет способствовать восстановлению и утверждению исторической памяти наших сограждан, явится важным и актуальным стимулом дальнейшего возрождения нашего Отечества.

…Есть некие, недостаточно еще, быть может, изученные законы глубочайшей универсальной связи и взаимного соответствия между характером народа – и его религиозной верой, между национальным самосознанием – и историческими формами созидаемой им государственности. «Выбор веры», осуществленный когда-то Владимиром Красным Солнышком и русским народом, всесторонне осмыслен и обоснован в бесчисленных книгах и исследованиях. Гораздо реже, в силу различных причин, мы говорим и вспоминаем о выборе формы государственного устроения – «выборе царства». Нынешний, «романовский», юбилей заставит, будем надеяться, историков серьезней задуматься над тем несомненным фактом, что никакой разговор о России, ее истории и месте, занимаемом в мире, – не возможен вне контекста Православной Империи. Это другой тип государственности Здесь не претензия Москвы (России) на какую-то особую миссию в истории. Суть не в претензии, а в ответственности, в самоотверженном жертвенном служении титульной имперской нации всем большим и малым народам, вовлеченным в ее орбиту, а в конечном счете и всей православной ойкумене.

Для нас, членов Императорского Православного Палестинского Общества, особое значение имеет тот факт, что представители Дома Романовых на протяжении всей 300-летней истории своего служения Отечеству активно участвовали в развитии русско-палестинских связей, а затем и в созидании того удивительного феномена истории и культуры, который мы по праву называем Русской Палестиной. Царь Михаил Федорович лично встречал и приветствовал приезжавшего в Москву патриарха Иерусалимского Феофана, царь Алексей Михайлович лично посылал в Палестину старца Арсения Суханова – за моделью храма Гроба Господня для строительства Нового Иерусалима. С эпохи Петра Великого духовные связи с Иерусалимом и Ближним Востоком органично включаются в систему российских дипломатических отношений.

Во всех русско-турецких договорах XVIII–XIX вв. (а Палестина, напомню, входила в этот период в границы Турецкой империи) особыми статьями подчеркивалась государственная защита личных и имущественных прав русских православных паломников на всех местах поклонения, а также дипломатическое право российских представителей защищать интересы местного православного населения. В 1735 г. императрица Анна Иоанновна подписала разработанные еще при Петре Великом «Палестинские штаты» — регламентирующие порядок регулярной выдачи материальной помощи Иерусалимской Церкви и другим патриархатам, отдельным монастыря и храмам Христианского Востока.

Особого разговора заслуживает — и этому будет посвящен один из докладов конференции — восточная политика императрицы Екатерины Великой. Великий поэт Гавриил Романович Державин был, видимо, близок к пониманию исторических замыслов императрицы, когда призывал ее в оде «На взятие Измаила» (1790)

Отмстить крестовые походы,
Очистить Иордански воды,
Священный Гроб освободить.

XIX век становится временем активного возрождения древнего, почти забытого за реалиями русско-турецких войн, феномена русского паломничества. Между тем православное паломничество являлось одной из характерных черт личного народного благочестия. Постепенно оно  превращается в государственно организованное массовое движение – вид народной дипломатии, состоящей под непосредственным Высочайшим патронатом. Это сделалось мощным средством укрепления духовных связей с Востоком и русского присутствия на Востоке. Русские цари и члены Императорского Дома Романовых оказывали личную поддержку проектам и начинаниям на Святой Земле, реализация которых привела к созданию Русской Палестины.

Значение и роль самодержца, главы государства, особенно ярко раскрывается в планировании и осуществлении внешней политики. В концепции и на практике самодержавной монархии внешняя политика единолично определялась императором. Безудержный централизм российской бюрократии, особенно, что касалось внешнеполитических решений, проводился с такой последовательностью, что можно только удивляться, какие только третьестепенные и еще менее важные вопросы не «возносились» на высочайшее благоусмотрение. Царь лично просматривал и утверждал все штаты и сметы зарубежных представительств, все акты, касающиеся создания или преобразования тех или иных российских светских или церковных учреждений, весь дипломатический и консульский персонал, все архитектурные и художественные проекты оформления российских зарубежных церквей. Все хоть сколько-нибудь значащие вопросы представлялись государю во всеподданнейших докладах министра иностранных дел, в официальное наименование российских посольств и консульств непременно входил титул «императорское».

Тем более вся система дипломатических связей и отношений европейских держав, с неизменно высоким удельным весом династического родства и личного общения монархов, в XIX – нач. XX вв. предполагала постоянный учет и использование семейных и религиозных традиций. Любая зарубежная поездка высочайших персон, особенно любое из августейших паломничеств в Святую Землю было связано с задачами внешней политики, каждое влекло за собой длинный шлейф политических, экономических и гуманитарных последствий,— то, что академик Ф. И. Успенский, председатель Палестинского Общества в 1920-х годах, назвал в свое время «конкуренцией народов на Ближнем Востоке».

Большое значение среди факторов русской политики на Востоке несомненно имели личные религиозные убеждения. Когда император Александр II, создавая в 1859 году Палестинский Комитет, предшественник Палестинского общества, сказал: «C'est une question de coeur pour Moi».— Это для меня вопрос сердца»,— он выразил общее отношение Романовых к Святой Земле.

 Наибольшее значение в ряду так назывемых «августейших» паломничеств имело, как известно, паломничество в Иерусалим в 1881 году великого князя Сергия Александровича с братом Павлом Александровичем и кузеном Константином Константиновичем, впоследствии президентом Академии Наук, знаменитым поэтом, печатавшимся под инициалами «К.Р.». Именно заинтересованное отношение Сергия Александровича к русско-палестинским проблемам позволило в следующем, 1882 году организовать в Петербурге Православное Палестинское Общество под его председательством и покровительством. Пройдет несколько лет – и все русские учреждения в Святой Земле войдут в единую систему ИППО, с его земельными участками, школами и учительскими семинариями, больницей и амбулаториями, храмами и паломническими приютами, научно-издательскими и археологическими проектами.

…Когда я думаю о Русском Иерусалиме, когда удается посетить, как было в последнюю мою недавнюю поездку, его архитектурные памятники, до сих пор определяющие исторический облик Святого Города, невольно бросается в глаза, что это, в сущности,— Иерусалим романовский. И не только по эпохе и архитектурным стилям, но и по топонимии. Имена лучших представителей династии доныне звучат в названиях замечательных памятников отечественной культуры и искусства.

Так, самая первая русская церковь в Святой Земле — домовый храм Русской Духовной Миссии в Иерусалиме — была освящена в 1864 г. во имя царицы-мученицы Александры – в память об императрице Александре Федоровне, супруге Николая I. Памятником императрице Марии Александровне, жене Александра II, осталась церковь Марии Магдалины в Гефсимании. Память о ней же хранит Мариинское подворье. Имя ее сына, вел. кн. Сергия Александровича, носит Сергиевское подворье, построенное Палестинским Обществом в 1886–1890 гг., имя его супруги Елизаветы Федоровны — Елизаветинское подворье.

Построенный в память о великом князе Константине Николаевиче  дом на русском Гефсиманском участке, близ храма Марии Магдалины, и сегодня называется «Домом Великого князя». Церковь во имя святого Александра Невского над Порогом Судных Врат на Александровском подворье была освящена в 1896 г. в память императора Александра III — создателя Императорского Православного Палестинского общества; Николаевское подворье, освященное 6 декабря 1905 г., носит имя последнего российского самодержца.

И ведь, между прочим, этот романовский Иерусалим, наверное, никогда не возник бы, не будь в истории Земского Собора 1613 года, 400-летию которого посвящена наша конференция. Не все Романовы были одинаково выдающимися людьми, были среди них великие государственники и реформаторы, были святые страстотерпцы, были и просто неудачники. Не все их деяния были одинаково значимы с точки зрения истории Российской державы, Русской Церкви и русско-палестинских культурных связей. Но каждое в череде царствований, в преемственном продолжении внешней политики и дипломатии, было уникально и составляло фрагмент той многоцветной мозаики, из которой складывается цельная картина русского присутствия в Святой Земле и на Ближнем Востоке.