Праздник в честь Святой Живоначальной Троицы продолжается на Св. Земле, как и подобает, три дня. Это столь длительное церковное торжество здесь объясняется и топографическими положением в Св. Земле достопоклоняемых мест и святынь, с коими связаны воспоминаемые православной Церковью в эти священные дни события из нашего домостроительства в Ветхом и Новом и некоторыми особыми обстоятельствами позднейшего времени в истории нашей русской колонии в Иepycaлиме и ее миссионерской здесь деятельности.

Первый день св. Троицы современная Сионская Церковь празднует торжественно в Святогробском храме и на Сионе, на том самом месте, где, по преданию, произошло воспоминаемое в этот день знаменательное в Церкви Христовой событие — сошествие Св. Духа на апостолов (Деян. Ал. II, 1-4). Патриарх в этот день совершает торжественное богослужение, по обычаю великих праздников, с помпезным выходом из патриархии в Св. Гроб, в сопровождении архиереев-синодалов и многочисленных клириков Святогробского братства, в предшествуй им диаконов, с знаками патриаршего достоинства и власти, и патриарших кавасов, в богатых костюмах с массивными булавами в руках, и при колокольном трезвоном не только на внешней, но и на внутренней колокольнях храма. Литургия в день Св. Троицы служится в приделе Св. Ангела кувуклии Гроба Господня, украшенной горящими лампадами и свечами, и притом не в обычное время, указанное Status quo, в 2 часа ночи, а в 6 часов утра. Такое отступление от установленного обычая делают греки лишь три раза в году: в этот день, в день Фомина воскресенья и в неделю крестопоклонную. В виду маловместительности придела Св. Ангела, литургию служат с патриархом в этот день лишь немногие apxиepeи-синодалы, а остальные, сопровождающие его в процессии, выслушивают эту литургию в алтаре храма Воскресения. Число сослужащих иеромонахов тоже бывает весьма ограничено, но среди них непременно должны находиться священники — араб и славянин. Несмотря на малое сравнительно количество молящихся в Святогробском храме в этот день русских и арабов, по принятому обычаю на святых местах, некоторые возгласы и ектеньи произносятся по-арабски и по-славянски. Апостол и евангелие непременно читаются на трех языках — греческом, арабском и славянском.

За литургией непосредственно тут же в кувуклии совершается и чин Троицкой вечерни с коленопреклонениями и чтением положенных в нем молитв. Первые молитвы прочитывает патриарх по-гречески, вторые молитвы — русский священник по-славянски и третьи молитвы — священник-араб по-арабски. Отпуст делает патриарх.

Из храма патриарх возвращается в свои покои также торжественно, как и приходит, т. е. в сопровождении всех архиереев и священнослужителей, которым и предлагает обычное восточное угощение, заканчиваемое всегда „кум-кум", т. е. возлиянием на руки гостей ароматической воды из бутылочки с узким горлом, издающей, при опрокидывании, упомянутые звуки.

В три часа пополудни[1] совершается Троицкая вечерня на Cионe на месте сошествия Св. Духа на апостолов. Совершителем ее является всегда один из очередных архиереев-синодалов. Сослужащими с ними за этою вечернею приглашаются непременно священник-араб и русские священники-паломники, не упускающие случая в этот день непременно помолиться на Сионе.

Сионом называется южная сторона Иерусалима, господствующая благодаря своему возвышенному положению, над окружающими ее долинами Геенскою (Гигонскою) и Кедронскою или Иосафатовою. Находится Сион вне городских стен и соединяется с городом двумя ходами: один с запада близ Яффских ворот идет ныне по прекрасной шоссированной экипажной дороге, разделанной к приезду германского императора Вильгельма и ведущей к католическому храму на месте Успения Пр. Богородицы, освященному только в 1910 году, а другой с юга из довольно грязного еврейского квартала чрез старые, так называемые, Сионские ворота.

Еще в сравнительно очень недавнее время Сион имел довольно печальный и запущенный вид, несмотря на то, что на нем указываются важные для всех христианских исповеданий святыни и с ним связываются самые дорогие воспоминания, идущие из глубины истории христианской Церкви, как-то: мечеть Неби-Дауд с гробом царя Давида, Сионская горница, в которой Христос умыл ноги своим ученикам, совершил с ними тайную вечерю, установил таинство евхаристии, и в которой Св. Дух в день пятидесятый, по воскресении Господа, сошел на св. апостолов, армянский монастырь на месте дома Каиафы, грот, в котором св. апостол Петр оплакивал свое троекратное отречение от Господа и т. д. Восточная часть Сиона очень еще недавно была вспахана и засажена виноградниками, кукурузой и другими растительными злаками, а западная его часть, с XVIII столетия, после того, как прекратили погребать православных в Акелдама или на селе крови, купленном на те 30 серебреников, за которые Иуда предал Христа и которые потом бросил синедриону (Матф. XXVII, 7), служит местом христианского кладбища всех исповеданий. Самый жалкий и печальный вид представляла из себя именно та часть этого кладбища, на которой погребались православные греки, арабы и русские паломники. Груды беспорядочно разбросанных камней, мраморных битых досок и кучи разного другого мусора, поросшие исполинскими корявыми кактусами и широколиственными сорными травами и бродившие по кладбищу полуголодные собаки, добывавшие себе пищу в плохо прикрытых землей могилах, достаточно красноречиво говорили сами за себя. Отсутствие крестов над могилами, недопускаемых мусульманским фанатизмом, и надгробные мраморные плиты с именами погребенных здесь, чуждые какой-либо претензии на художественность и монументальность и терявшиеся в массе битых мраморных плит и осколков, валявшихся в беспорядке по всему кладбищу, приводили русского паломника прямо в безотрадное уныние. Ныне для православного Сионского кладбища наступили лучшие времена. И в этом случае, справедливость требует сказать, православные обязаны почти всецело германскому императору Вильгельму II. В бытность свою в 1898 году в Иерусалиме, получив в подарок от султана на Сионе кусок земли «хакура», где, по преданию, стоял дом св. апостола и евангелиста Иоанна и где совершилось Успение Богоматери (le lieu de la Dormition de la sainte Vierge), он тотчас же передарил его папе для построения на нем католического храма. Земля сионская, несмотря на весьма важные предания, соединенные с нею в истории Церкви христианской, как вакуф, по мусульманскому закону могла перейди в частные руки и лежала «в пусте». Православными она отмечалась лишь несколькими иными камнями, носившими название «няха» или «манаха», с тремя крестами на одном из них.

После того, как названный драгоценный участок земли перешел к католикам францисканцам, последние немедленно порешили оградить его прочной каменной стеной, без чего на Востоке трудно удержать за собою право собственности. 20 ноября 1898 года францисканцы приступили к сооружению стены, и исторические камни «няха» или «манаха» сняли с своего места, несмотря на то, что, в силу состоявшегося между православным и армянскими патриархами и латинским кустодом соглашения, записанного и в местной городской думе еще под 15 февраля 1892 (по мусульманскому исчислению 1307 г.) года под № 198, говорилось прямо, что эта «святыня должна быть отделена от православного кладбища дорогою в 5 аршин ширины, и что владельцы земли по другую сторону дороги, в случае возведения ими постройки, должны прибавить еще три аршина для дороги». Католики и раньше еще соприкасались с данным историческим местом с юго-западной стороны, купив это место тайно у американцев, владевших им, как кладбищем, а когда Вильгельм II, император германский, передарил папе полученный от султана Cионский участок, то францисканцы — главные хозяева на св. Земле- католических владений — вошли в соприкосновение с упомянутыми историческими камнями и местом под ними с двух других сторон, что и открыло им возможность, при возведении своих стен, снят с места камни «няха» или «манаха». Как и водится в подобных случаях, немедленно последовал протест со стороны греческой патриархии, обвинение католиков в нарушении status quo ante и жалобы оттоманскому правительству и русскому генеральному консулу (г. Арсеньеву), которые, после переговоров с германским консулом (г. фон-Тишендорфом) по данному вопросу, решили перенести его на окончательное разрешение в Константинополь к представителям заинтересованных держав — покровительнице. Русский консул, между прочим, настаивал, чтобы камни «няха» или «манаха» были положены на свое прежнее место, и чтобы над ними сделана была ниша с той стороны стены, которая обращена к православному кладбищу, чтобы таким образом доступ к камням оставался бы для православных свободным во всякое время дня.

Вмешательство русского консула в Иерусалиме и перенесение вопроса о камнях на месте древней Сионской церкви в Стамбуле и имели своим благим последствием приведение в нынешний более или менee благоприличный вид Сионского греческого кладбища, о чем православные хлопотали пред турецким правительством бесплодно почти сорок лет. Кладбище православных все время, как мы сказали выше, оставалось без ограды, так как турецкие городские власти настойчиво требовали от православных выделяться из участка полосы земли для общей дороги, что естественно приводило их к необходимости поступиться и несколькими историческими камнями, лежавшими на ней в качестве остатков древней Сионской церкви. Теперь, когда францисканцы начали сооружать ограду на своем месте, им пришлось над камнями «няха», положенными на прежнее место, в той стороне стены, которая обращена к православному кладбищу, устроить и требуемые ниши. Греческая патриархия воспользовалась этим благоприятным моментом: обвела Сионское кладбище довольно высокими стенами на мокрой кладке и перед камнями «няха» вымостила из белого камня площадку для постановки на ней полотняной палатки для совершающихся на Cиoнe богослужений. Святогробское братство и в частности нынешний помощник почтенного старца скевофилакса арх. Евсевия о. арх. Герасим, аттестуемый иеродиаконом и лампадарием св. Гроба Господня Дамаскиным Смирнопулом в его рекламной плохой книжонке-альбоме: «Восхождение о св. местах Иерусалима и всей Палестины» (Иерусалим 1908 г.), как «строгий последователь самого возвышенного учения Иисуса Христа» (стр. 118), настойчиво твердят русским паломникам о необходимости построить здесь на Сионе православный храм. Потребность в сионском благолепном храме действительно чувствуют и сознают хорошо все бывавшие в Иерусалиме паломники, и щедрая их лепта уже льется обильною струею… По обеим сторонам указанного помоста, под мраморными белыми саркофагами, покоятся прах патриарха Герасима, прах митрополита Петры Аравийского Никифора и многих других почивших владык Cионской церкви.

Над указанным помостом и историческими камнями «няха» в день св. Троицы, для защиты от дождя или скорее от знойного полуденного солнца и совершителей богослужений и молящихся, устанавливается полотняный шатер, а самый помост пред столом покрывается ковром. В центральной нише помещается икона сошествия Св. Духа на апостолов, пред которой паломники возжигают в изобилии свечи. Нередко хор нашей Духовной Миссии своим стройным пеним доставляет русским богомольцам, охотно присутствующим за этою вечернею и в большом количестве, истинное утешение.

Для совершения вечерни на Сионе прибывает очередной владыка-синодал. Его встречает святогробское духовенство у ворот кладбища, облачает в мантию и с пением тропаря праздника через все кладбище ведет в палатку к историческим камням. Очередной священник — араб, получив благословение владыки, начинает вечерню, к которой обязательно приглашается и священник или иеромонах русской национальности, по преимуществу из приехавших на поклонение в Иерусалим. Все остальные иepoмонахи, после встречи архиерея, покидают палатку и расходятся по кладбищу для служения панихид или вернее литии «Τριαγιον», которые заказывают им в этот день весьма охотно и туземцы, и наши русские паломники. После входа и прокимна, apxиepeй, надев на себя омофор, в клобуке, прочитывает по-гречески первые молитвы. Вторые молитвы по-славянски произносит русский священник или иеромонах, а арабский священник читает по-арабски последние молитвы.


Слова этих последних молитв: «Услыши нас молящихся Тебе, и упокой души раб твоих, прежде усопших отец и братий наших, и прочих сродник по плоти, и всех своих в вере, о них же и память творим ныне», в соседстве с гробами сионских иерархов и в виду обширного кладбищенского поля, усеянного обломками мраморных плит на могилах погребенных здесь, и ниже слова: «Сам убо Владыко всех, Боже Спасителю наш… иже и в сей последний и великий спасительный день пятидесятницы праздника, тайну святыя и единосущныя, и соприсносущныя, и неразделимыя, и неслиянныя Троицы показавый нам, и наитие и пришествие Святого и животворящего твоего Духа, в виде огненных языков, на святыя твоя апостолы излиявый»,— на самом месте упоминаемого события, при виде хотя и небольших, но тем более драгоценных остатков — безмолвных свидетелей воспоминаемого в этот день знаменательного события в Церкви Христовой, должны производить на молящихся глубокое впечатление. К сожалению, эти дивные слова церковного молитвословия произносятся на языке чуждом большинству молящихся…

Отпуст в конце вечерни делает архиерей, который затем, при пении: «Εις πολλα ετη», благословляет народ, целует икону Сошествия Св. Духа и три креста на исторических камнях и покидает палатку и Сион.

Под впечатлением трогательного вечернего богослужения молящиеся на Сионе посещают могилы умерших и служат на них, как по известным, так и по неизвестным им почившим панихиды[2], особенно из среды бывших паломников, и обозревают гробницы патриархов и иepapхов Сионской церкви, общую усыпальницу, в которую складываются кости умерших, по прошествии трех лет, если могила не заарендована для покойника на вечные времена, и проводят некоторое время в мечети Неби-Дауд, выдаваемой за ту горницу, в которой якобы совершилось событие сошествие Св. Духа на апостолов в пятидесятый день по воскресении Господа.

Место первого христианского храма — «Мати церквей, Божие Жилище» указывается на Сионе с самых первых веков существования на земле Церкви Христовой, и с ним связывались самые дорогие воспоминания из начальной истории христианской Церкви: его считают и местом тайной вечери, и местом явленья Господа своим ученикам по воскресении, и сошествия Св. Духа на апостолов. Неудивительно, что место Сионской горницы всегда чтилось свято христианами, и св. Елена, мать императора Константина, в числе первых построек в Палестине создала между прочим и великолепный храм здесь на Cионе[3]. По словам патриарха Софрония, в этом храме «хорами монахов непрерывно совершались ночные песнопения»[4]. Однако, тяжелые политические катастрофы, пережитые Св. Градом под натиском иноверцев в VII и в начале XI столетиях, не прошли бесследно и для этого христианского храма. В эпоху существования латинского королевства в Иерусалиме, на Cионе великолепной базилики времен императора Константина уже не существовало. Церковь сионскую восстановили из развалин крестоносцы, назвав ее церковью св. Девы Марии. Наш игумен Даниил в своем «хождении» описывает именно эту церковь. «И в той церкви Сион ту есть храмина за олтарем тоа церкви», пишет наш паломник XII в., «и в той храмине Христос умы ноги учеником своим. И с (от) тое храмины, на юг лиц пойдучи взлести есть по степенем, яко на горницю; ту есть храмина создана красно, яко на столпии (т. е. υπερφον) и сверхом испися мусиею и помещена красно и олтар итить яко церкви на востоке лиц, и то есть келиа была Иоанна Богословца и в той келлии Христос вечерял со ученики своими… на том же месте сошествие Св. Духа бысть на апостолы в Пентикостию»[5]. В XIV веке Cиoский древний храм лежал в развалинах, «нося, по словам ефесского протонотария Пердики, те явные следы красоты и величья, которые имел издревле до разрушения». В XIV же веке один из королей Сидилии построил на этом месте новый храм, который в 1647 году фанатичные мусульмане отобрали у францисканцев и превратили в мечеть «Неби-Дауд», связав с нею мало достоверное предание о месте здесь гроба царя Давида[6].


Мечеть эта двух-этажная: в нижнем этаже указывают две комнаты со сводами, опирающимися на двух (24 шага в длину и ширину) квадратных пилястрах: умовение ног и место явления Спасителя по воскресении (20 шагов в длину и 14 в ширину), дверем затворенным. По лестнице внутри здания посетители поднимаются в верхний этаж, разделенный тоже на две комнаты, равные по величине нижним: к одной приурочивают место тайной вечери (здесь имеется, между прочим, вверху и изваяние «Агнца»), а к другой — место сошествия св. Духа на апостолов в Пятидесятницу. Своды первой комнаты покоятся на двух изящных мраморных колоннах; в комнате имеются мусульманский миграб в восточной стене и три окна с юга. Предполагаемое место умовения ног ограждено деревянной решеткой, а место, где возлежал за вечерею Спаситель, отмечено камнем в северной стене. Шесть ступеней в юго-западном углу ведут в комнату сошествия св. Духа на апостолов, со сводами и арками в стиле готическом[7].

Паломники посещают и другие достопоклоняемые места на Cионе: армянский монастырь на месте темницы Спасителя, места, где стояли домы Анны и Каиафы и др., но доброгласный звон на русских постройках прерывает эти хождения по святыням сионским и сзывает их под величественные своды благолепного русского Троицкого собора к торжественному праздничному богослужению по случаю храмового праздника.

На наших постройках в Иерусалиме Государь Император Александр II Высочайше повелеть соизволил „заложить храм во имя Святой Животворящей Троицы", и закладка его состоялась 30 августа 1860 г., при участии патриаршего наместника митрополита Петры Аравийской Meлетия и бывшего начальника Духовной Мисси Кирилла, епископа мелитопольского. Главными строителями этого собора были академик М. И. Эппингер и его помощники архитекторы В. А. Дорогулин и М. О. Грановский. Созидался он по типу афонских храмов на средства, пожертвованные «всем православным русским народом». Освящение собора происходило 28 октября 1872 г., в присутствии великого князя Николая Николаевича Старшего, герцога Евгения Максимилиановича Лехтенбергскаго и принцев Александра и Константина Петровичей Ольденбургских, генерала Д. И. Скобелева, отца знаменитого белого генерала и других почетных лиц. Чин освящения совершал патриарх Иерусалимский Кирилл, в сослужении арх. начальника Миссии Антонина Капустина, при громадном стечении молящихся не только православных, но даже иноверцев.


Со времени освящения русского Троицкого собора в Иерусалиме храмовой его праздник установлено было переносить на второй день св. Троицы, т. е. на Духов день. Благословенной причиною для сего послужило то обстоятельство, что status quo на святых местах требует, чтобы Иерусалимский патриарх в первый день св. Троицы совершал торжественную литургию с вечернею на Живоносном Гробе. Русская Духовная Миссия, остающаяся в этот день для богослуженья в своем соборном храме, отмечает службу первого дня св. Троицы, как храмовую, лишь чтением акафиста св. Троицы за всенощным бдением и совершением после вечерни и литургии молебна св. Троицы с торжественным крестным ходом вокруг храма. Вечером первого дня св. Троицы посему отправляется полное всенощное бдение, Уставом предусмотренное лишь для храмового богослужения. Утром в семь часов прибывает в русский собор, в сопровождении многочисленных святогробских клириков и своих певчих, иерусалимский патриарх и совершает литургию. Молящимися в храме в этот день по преимуществу являются туземцы, так как большинство русских паломников еще рано утром отправляется караваном к Дубу Мамврйскому на торжество следующего дня.

По окончании литургии, Блаженнейший патриарх с своими клириками, с сослужащим ему русским духовенством и почетными богомольцами идут к начальнику русской Духовной Миссии, чтобы приветствовать его с храмовым праздником. Радушный хозяин предлагает дорогим гостям восточное угощение и русский чай с пирогом. Гости, однако, спешат всячески сократить свой настоящей визит, чтобы дать возможность хозяину попасть с своею свитою и с служащим духовенством вовремя в Хеврон к Дубу Мамврийскому на торжественное всенощное бдение.

Проводив патриарха и гостей, начальник Миссии, иногда и генеральный консул, управляющий подворьями Императорского Палестинского Общества и служащие в этих учреждениях в колясках, заранее заказанных, по прекрасной шоссейной дороге отправляются в Хеврон, обгоняя по пути и толпы богомольцев, направляющихся туда же, и одиночные небольшие группы, и специальный троицкий караван, идущий под руководством каваса Палестинского Общества. Русские постройки в Иерусалиме на два дня остаются безлюдными: жизнь в них как бы замирает.

Троицкий караван к Дубу Мамврийскому по численности своей не велик: самое большое число участников в нем доходит до трехсот, но нередко эта цифра спускается и до ста человек. Обыкновенно весьма немногие из паломников остаются на русских постройках до праздника св. Троицы, и это или настоящее бобыли, не имеющие никакого хозяйства на родине, или покончившие уже расчеты с трудовою жизнью, передав землю и все хозяйство в доме своему молодому поколению, или прибывшие на поклонение в Иерусалим в середине поста пред страстною неделею и не успевшие походить и осмотреть в Св. Земле все достопоклоняемые места, или же, наконец, поклонники бывшие не раз уже в Иерусалиме и теперь нарочито остававшиеся здесь, чтобы дожить до конца паломнического сезона. В виду краткости времени, назначенного для этого каравана (два дня), удобства пути и хорошо оборудованной страннопримницы русской Духовной Миссии в Хевроне у Дуба Мамврийского, караван этот не требует особых приготовлений. Отсутствует при караване и стража, так как путь считается совершенно безопасным. Не всегда — и это следует признать недостатком,— сопровождает караван и медицинский персонал, хотя потребность в нем иногда сказывается весьма настоятельно. При падениях с осликов, солнечные удары и другие несчастия в пути с паломниками медицинскую помощь требуют иногда с неизбежною поспешностью…

Рано утром, по холодку, желающие участвовать в троицком караване паломники собираются близ перечного дерева у Елисаветинского подворья и затем, помолившись Богу на собор, с пением тропаря праздника покидают русские постройки. Впереди каравана идут обычно пешие паломники и по преимуществу молодые, за ними плетутся старики и старушки, и в хвосте каравана на осликах и лошадях верхом едут состоятельные паломники. Кавас на коне замыкает это шествие. Караван близ яффских городских ворот спускается в Гигонскую или Геенскую долину и, поднявшись на взгорье, идет по ровной прекрасной и хорошо знакомой паломникам шоссейной вифлеемской дороге, минуя колодезь звезды или волхвов, монастырь св. пророка Илии и ложе сего пророка, спускается к гороховому полю, любуясь прекрасною панорамою Вифлеема. Приблизившись к мусульманской мечети, именуемой гробом Рахили, караван делает уклон вправо на хевронскую дорогу и, обходя город Вифлеем, минует монастырь св. Георгия, стоящий вправо от шоссейной дороги в дикой, горной, живописной местности, и в скором времени располагается на отдых у прудов Соломона, в тени полуразрушенной крепости с минаретом, куда в непогоду пастухи загоняют свои стада. Здесь каждый паломник подкрепляет себя тем, что имеет в своей небольшой заплечной сумме, запивая превосходною студеною водою, обильною струею протекающею по иссеченным в камне и лежащим в земле желобам, с отдушинами для ее свежести. Вода эта течет из «источника запечатанного» (Песнь Песней IV, 12), находящегося в глубокой пещере на расстоянии 60 ?70 шагов ходу от этих прудов.

Соломоновы пруды — это три каменные бассейна одинаковой формы, хотя и разной величины: верхний 160 шагов длины, второй 175 шагов и третий 230 шагов. Ближний пруд к дороге сложен из массивных камней, а второй и трети иссечены в натуральной скале. Сходы в эти пруды устроены ступенями в монолитах. Благодаря неровностям пола, глубина прудов не одинакова. Bcе три водоема находятся между собою в связи, и вода из одного пруда посредством подземных соединений свободно переливается из одного водоема в другой. Полными воды пруды бывают лишь во время сильных дождей, в большинства же случаев верхний пруд, придорожный, стоит совершенно без воды, и дно его покрыто густою сочною зеленою травою. Во втором пруде воды имеется на половину, и лишь третий пруд заключает в себе значительное количество воды. Долина вблизи этих прудов покрыта хлебными злаками и разделана почти вся под виноградники. С этою долиною связывают местонахождение роскошных вертоградов — Этама Соломона (Еккл. II, 4–6: Песнь Песней II, 10-15).

Через час караван снимается с места отдыха и поднимается в горы. Через полчаса ходу от прудов Соломона караван достигает источника, близ которого, по преданию апостол Филипп крестил евнуха царицы эфиопской Кандакии (Деян. VIII, 88). При источнике стоит весьма запущенная небольшая мечеть. Испив здесь водицы, которая и чиста, и вкусна, и пользуется у туземцев славой весьма здоровой воды, караван продолжает постепенное, нелегкое для пешехода, восхождение в горы. Вскоре у самой дороги невысоки камень с русскою надписью, указывающею путникам дорогу в Бет-Захарию, владение русской Духовной Миссии, сворачивает караван вправо от хевронской дороги,— благо и время близится к обеду. Через несколько минут ходу, на довольно глубоком спуске в лощину, пред взорами паломников открывается вид на обширное владение нашей Миссии, именуемое Бет-3axapиeй, расположенное на обширном пологом холме, засаженном самыми разнообразными деревьями, едва ли не всех поясов земного шара, и огороженное высокой каменною стеной, с массивными железными воротами. Небольшой колокол, повышенный, чтобы беспокойным соседям напоминать о бдительности надзора живущих здесь иноков и рабочих, теперь своим мерным благочестием приветствует желанных дорогих гостей. По разделанным дорожкам, засаженным молодыми тополями, паломники пробираются к довольно уединенному зданию, стоящему на пригорке. Оно вмещает в ce6я и остатки откопанной древней церкви, и служит временной столовой для гостей и трудящихся здесь иноков и рабочих. С боку, направо со стороны входа, пристроена и кухня.

Помолившись на месте древнего храма, паломники усаживаются за столы, на некоторых для них уже приготовлены горячий суп и кипяток для чаю. Интеллигентные паломники приглашаются в довольно изящный, легкий павильон, находящейся почти в соседстве с первым зданием и предназначенный служить приемной для начальника Миссии. Настоящее помещение для паломников в три этажа, с прекрасными видами на окрестности, созидается на самом высоком пункте этого участка, но оно окончено пока лишь вечерне и требует обстановки.

Бет-3ахария — сравнительно недавнее (с 1902 г.) владение нашей русской Духовной Миссии и перешло в ее руки, как дар бывшего миссийского иepoмонaxa Владимира, который купил его у одного вифлеемского араба за 900 золотых[8].

Произведенные на этом обширном участке раскопки с целью отчасти сооружения необходимых для жилья иноков и приютов паломников зданий, отчасти под посадку многочисленных деревьев, а отчасти и ради научной любознательности, которую обнаружили к этому русскому уголку в Палестине ученые западные и наши русские археологи, повели к открытию здесь многих остатков христианской древности. Так, открыт был здесь фундамент небольшой церкви (20×10) с абсидом, среднею частью и даже притвором. В храме пред алтарем сохранился в значительной части мозаичный пол с греческой, весьма любопытной, хотя и значительно попорченной и трудно разбираемой надписью. Археологи, однако, читают в ней два, весьма интригующие греческие слова: ΖΑΧΑΡ…IWANIN. Сопоставляя мозаическую надпись Бет-Захарии с мозаичной картой Палестины VI в., открытою в 1897 г. в заиорданской деревушке — Мадеба ученым архидиаконом иepyсалимской патриархии Клеопой Кикилидисом и уже обратившею на себя внимание ученых всех стран и исповеданий, и существующих на сей последней надписи: ΙΟΥΔΑ и близ изящной церкви с портиком: BEΦZAXAP и ТО ТОΥ АΓИОΥ ZAXAPIOΥ, с сказанием евангелиста Луки (1, 39-40) о посещении Пр. Девы Mapии дома Захарии для свидания с праведною Елисаветой, находившегося в «нагорней стране в городе Иудином», некоторые археологи к этому русскому месту пытаются приурочить[9] тщетно и долго ими отыскиваемое место дома праведных Захарии и Елисаветы и рождения пророка и Предтечи Крестителя Господня Иоанна. Такая попытка, не лишенная доли вероятия и остроумия, конечно, стремится оспаривать ту же честь у нынешней Горней, близ Иерусалима, в местечке Аин-Карим[10], где создана арх. Антонином Капустиным церковь во имя Казанской Божией Матери, и где была основана им первая русская монашеская община в Св. Земле.

В соседней комнате с древним храмом, где паломники молятся и совершают молебны, устроен небольшой музей из предметов древности, найденных при раскопках. На русском участки имеются в изобилии старинные полузасыпанные подземелья и цистерны. В разных местах валяются стержни колонн и фрагменты коринфских капителей. В подземельях откопано множество костяков, красноречиво свидетельствующих о том, что на месте нынешней Бет-3ахарии находился населенный христианский культурный пункт. Посему систематичекие научные раскопки здесь — дело неотложной необходимости, и оные обещают пролить новый свет в историю и топографию Св. Земли.

Но паломникам долго заживаться в радушно-гостеприимной Бет-Зaxaрии на этот раз не приходится, так как они должны поспешать, чтобы к закату солнца прибыть в Хеврон и отстоять под Дубом Мамврийским всенощное бдние. Поблагодарив за гостеприимство насельников любопытного русского уголка, паломники покидают Бет-Захарию через задние ворота, куда их провожает хлопотливый о. Максим, ютящийся в вырубленной своими руками в скале келлии, стоящей на южной стороне участка О. Максим выводит их на шоссейную хевронскую дорогу. Этим выходом паломники сокращают несколько свой путь.

Дорога от Бет-Зaxaрии к Хеврону довольно унылая, идет горами, и паломникам приходится все время восходить по ним как бы по винтообразной лестнице. Но, подкрепив свои силы в Бет-Захарии, они бодро двигаются вперед, причем для подбадривания себя поют знакомые всем церковные песнопения.

Часов около пяти-шести караван, спустившись в долину и вступив в обширные хевронские виноградники, круто сворачивает с дороги вправо и между виноградниками незаметно подходит к обширному месту, принадлежащему Русской Духовной Миссии. Помолившись на ветхий деньми Мамврийский Дуб, мимо железной, ограждающей его, решетки, паломники проходят прямо в миссийский весьма обширный и хорошо обставленный приют, где усталых путников ожидают безплатный чай с хлебом и освежают желанный краткий отдых на нарах, покрытых «чистыми циновками, в нижнем этаже приюта.

Maмврийский Дуб, „родоначальник всех наших троицких березок и всякого клеченья»[11],— досточтимая святыня и желанная заветная цель паломнических стремлений в Хеврон — сделался русским достоянием лишь с 1868 года, когда этот заветный Дуб и прилегающий к нему довольно значительных размеров участок земли с виноградником, расположенный по косогору с неправильным очертанием границ, достался в собственность России, благодаря настойчивым стараниям о. архимандрита Антонина Капустина. В этом приобретении оказал мощное содействие покойному о. архимандриту знаменитый наш, пользовавшийся громадной популярностью в Турции, посол граф Н. П. Игнатьев. «Практического значения наших территориальных приобретений с русской точки зрения, не вижу», писал граф Николай Павлович о. Антонину в 1873 году от 8/20 ноября, с своей дипломатической точки зрения считавший это приобретение «ненужным России клочком земли» и даже не находивший «в ценности большой разности — считается ли Дуб нашим исключительно, или как бы „нейтрализованным“ и общим достоянием — православных, инославных и мусульман и евреев»… Но, как истово религиозный русский человек, к тому же любивший и высоко уважавшие о. Антонина, он употребил все дипломатические ходы и все свое могущественное влияние, чтобы это русское дело в Св. Земле отстоять и священный Дуб закрепить за своими соотечественниками.

В деле приобретения Мамврийского Дуба мы встретили сильный протест со стороны оттоманского правительства и инославной пропаганды в Св. Земле. «Прибретение Мамврийского Дуба нами, писал граф Игнатьев о. Антонину, было бы совершенным нарушением установленного status quo в Палестине, и что это место чтится мусульманами в равной степени с православными. Вали опасается возбуждения мусульманского фанатизма и указывает на донесение губернатора и на разные „мазбаты“, в этом смысле составленные». «Турки утверждают, что все мусульмане издавна чтили это Дерево, ибо Авраама они признают за великого пророка». «Один из Дубов (остальные не имеют в глазах иноверцев важности) весьма почитается мусульманами. Каждый день мы имеем (говорил великий визирь Сервер-паша графу Игнатьеву) новые доказательства того, до какой степени необходимо, чтобы Дуб этот не сделался исключительною собственностью кого бы то ни было, а принадлежал всем вероисповеданьям». А относительно инославной пропаганды и ее воззрений на это приобретение, граф Игнатьев писал: «И какая польза нам прокладывать нашим лбом и плечами дорогу англичанам и латинянам в убежище, хевронских фанатиков-мусульман». «Англичане, французы и австрийцы, а не только турки, серьезно озабочены приписываемыми нам планами расширения наших владений под личиною „Духовной Миссии“, занимающейся приобретением „поместий“, которые не дают бедным туркам и иноверцам ни минуты покоя» и побуждают их «усугублять свои усилия и громадные денежные средства в этой стране»[12].

Но эти несколько односторонние суждения нашего известного дипломата, не лишенные понятного расчета воздействовать на увлечения предприимчивого и настойчивого начальника русской Духовной Миссии в Иерусалиме, красноречиво говорят нам о том, что земельное приобретение в Хевроне нашей Mиccией, весьма ценное и с точки зрения православно-русской и миссионерской, сделано было во всех отношениях весьма удачно. Дуб Хевронский — почитаемая святыня с давних времен не только православных, но и мусульман, как русская собственность на Св. Земле, большой удар инославной пропаганде.

Дуб Мамврийский — весьма почтенный старец, о чем могут свидетельствовать и внушительный объем, и высота этого священного Дерева, обыкновенно медленно растущего, и число слоев его ветвей, доселе еще сравнительно обильных зеленой кудрявой листвою. Главный ствол Дуба, обложенный при земле круглой каменной заваленкой, имеет в окружности 5–6 обхватов или 23 фута. На расстоянии 20 футов от земли ствол дает из себя массивные три ветви, как бы символизируя, или напоминая о том, что своею величавою сенью он некогда дал прохладный приют от полдневного зноя Св. Троице в виде трех странников, гостеприимно здесь встреченных праотцами Авраамом и Саррой (Быт. XYIII, 3-8).

После приобретения о. Антонином этого Дуба, было замечено, что он начал сохнуть. Объяснение этого печального факта можно находить отчасти в естественном стремлении наших благочестивых паломников рвать себе на память с Дуба листья, ломать целые сучья для посошков и сдирать кору для написания на ней образков Св. Троицы и т. д. Как бы там ни было, но постепенное увядание священного Дерева продолжалось, чем и объясняется появление вышеупомянутой заваленки под корнями, искусственное его орошение, замазывание дупла глиною и, наконец, нынешняя квадратная железная решетка с запертой на ключ входною дверью. В 1898 г. средняя большая ветвь, совершенно засохшая, во время пронесшейся здесь ужасной бури, упала и послужила затем драгоценным материалом для написания на частицах ее икон Св. Троицы, разосланных по разным церквам России и раздаваемых и доселе знатным паломникам нашей Духовной Миссией в благословение. Две другие массивные ветви, с большим наклонением в совершенно противоположные стороны (на север и юг), с обильной зеленой листвой (особенно южная ветвь), потребовали искусственных подпорок, с целью предохранить и их от печальной участи средней сестры, и это вполне естественно, потому что северная ветвь, с весьма сильным приклонением к земле, в самом стволе обнаруживает старческую дряхлость, отсутствие обильных живительных соков и близка к окончательному замиранию.

Листья этого Дуба (теревинфа) не похожи на наши: они мельче, продолговаты, с закруглениями на концах, имеющих ocтрие, и по краям листа зубчики. Желуди с него похожи на наши, хотя и меньших размеров и с несколько отличною от наших своею шапочкою или колпачком.

Как бы в утешение тем, кто сокрушается о засыхании нынешнего священного Дуба, под защитою той же железной решетки, растут отпрыски его, и один из них, почему-то именуемый паломниками «дубком Сарры», уже довольно значительной высоты.

Вся решетка, окружающая священный Дуб, включая и этот последний, покрыта двускатного крышей, с тою целью, чтобы предохранить совершителей богослужений под этим Дубом от непогоды и ветра. Прилегающая местность к священному Дубу представляет зеленую лужайку, засаженную множеством смоковничных, масличных и других ветвистых деревьев, под которыми любят проводить время евреи и хевронские мусульмане, чтящие Мамврийскую Дубраву наравне с православными.

Дуб Мамврийский, как достопоклоняемое место, получает в истории христианской церкви важное значение с древнейшего времени. Св. равноапостольная Елена, мать царя Константина Великого, своим усердием воздвигла храм наравне, с другими святыми местами Палестины, между прочим, и при Дубе Мамврийском[13]. Христианским храмом данное место отмечает на своей карте и мадебский мозаичист YI века, называя св. Дуб теми именами, какие ему усвояются до настоящего времени: - μ χαι τερεβυνξος и МАМРИ[14].
___________
Примечания

[1]. В прежние годы на Сионе вечерня служилась порану до литургии и в Святогробском храме.
[2]. Накануне дня Св. Троицы здесь же на Сионе архиереем-синодалом совершается большая (вселенская) панихида по всем скончавшимся православным христианам.
[3]. Исторические сведения о судьбе этого храма см.. в книге А. Длитриевского: «Богослужение страстной и пасхальной седмицы в Иерусалиме в IX—X в.», стр. 325—331; Прав, палест. сборн. в. XI, стр. 92—105. Спб. 1886.
[4]. Miga. Patrol. Curs, complet. t. LXXXVII, col. 3821.
[5]. Прав. Палест. сборн. т. I, в. III, стр. 68—59
[6]. Там же, т. X, в. II, стр. 7, 16
[7]. Арх. Леонид. Старый Иерусалим и его окрестности, стр. 279—282.
[8]. Бет-3ахария находится между фелистимской долиною Сефела и Иудейскими горами.
[9]. В одном древнем грузинском Типике (сведение это сообщил нам о. прот. К. С. Кекелидзе) указывается «на второй миле (т. е. от Вифлеема и наконец второй мили от Иерусалима) память пророка Захария», что вполне соответствует по местонахождению нынешней русской Бейт-Захарии.
[10]. См. подробнее у И. Я. Стеллецкого в его реферате: «Мадебская карта-мозаика Палестины в связи с вопросомъ о новой (русской) Горней Бет-3ахарии» стр. 43 и далее М. 1909 г.
[11]. Хере. Епарх. Вед. 1871, № 16, стр. 329.
[12]. Подробнее по этому вопросу мы говорим в нашей брошюре: «Граф Н. П. Игнатьев, как церковно-политический деятель на православном Востоке, стр. 59—67. Спб. 1909.
[13]. Прав. Палест. Сборн. в XI, стр. 258, 268.
[14]. И. Я. Стеллеций. Мадебская карта-мозаика Палестины в связи с вопросом о новой (русской) Горней Бет-Захарии, стр. 16
[15]. Прав. Палест. Сборн. в. III и IX, стр. 70—71. Спб. 1885.
[16]. Арх. Арсений. В стране священных воспоминаний стр. 287.