Ближний Восток, особенно бывшие византийские земли, привлекал внимание русских путешественников, миссионеров, дипломатов, членов различных обществ. Многие из них ощущали, по их собственным признаниям, духовное родство с этими землями, яснее осознавали корни русской культуры, быта, религии. А неисчерпаемые антикварные рынки этих мест поражали обилием и доступностью продававшихся там памятников античной и византийской эпохи и способствовали пробуждению коллекционерского интереса даже у людей, прежде далеких от подобных увлечений.

Примером этого может служить судьба Георгия Павловича Беглери. Его биография до сих пор оставалась малоизвестной исследователям, и прежде его знали в основном как автора работ по византийской сфрагистике [1]. В Архиве внешней политики Российской империи (Москва) хранятся документы, которые помогают восстановить основную канву его жизни и деятельности [2].

Г. П. Беглери, грек родом из Константинополя, в девятилетнем возрасте приехал в Одессу (1860 или 1861) [3] и учился сначала в греческом коммерческом училище, а позже во 2-й греческой гимназии. Однако из-за смерти отца он не смог закончить учебу и вернулся на родину в 1866 г. В 1868 г. он вновь приехал в Россию, сначала в Крым, где в то время пребывал царь, к одному из придворных лиц которого у него были рекомендательные письма, а затем в Петербург. Там Г. П. Беглери был определен в корпус Охранной стражи при III Отделении Собственной Его Величества канцелярии. В 1872 г. он отличился на службе, раскрыв заговор студентов Лесного института, посягавших на жизнь императора, но вскоре после этого вынужден был покинуть Россию и возвратился в Константинополь, где стал служить агентом Русского общества пароходства и торговли, а также состоял корреспондентом ряда российских газет.

Г. П. Беглери прожил в Константинополе несколько десятков лет. Лишь во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг. он, в числе других русских подданных, вынужден был покинуть столицу Оттоманской империи. Некоторое время Г. П. Беглери состоял драгоманом при Штабе действующей армии, а в октябре 1877 г. был отправлен в Константинополь с поручением собирать сведения о неприятеле, необходимые русскому правительству. При исполнении этого поручения он был арестован и без суда и следствия приговорен к смертной казни, избежать которой ему удалось только благодаря заступничеству посла Германии. Последний, удостоверившись, что Г. П. Беглери является подданным России, настоял на проведении следствия, которое за недостаточностью улик окончилось благополучно для обвиняемого.

Вслед за тем Г. П. Беглери был командирован шефом жандармов Н. В. Мезенцевым в Женеву и Париж для наблюдения за проживавшими там русскими эмигрантами. Только после смерти И. В. Мезенцева в августе 1878 г. Г. П. Беглери вернулся в Константинополь и продолжил свою службу в Русском обществе пароходства и торговли. В 1889 г. Российское Императорское Православное Палестинское общество (РИППО) (До 1917 года Общество называлось Императорским Православным Палестинским Обществом (ИППО), после событий 1917-18 годов - Российским Палестинским Обществом (РПО). Смешанным именем РИППО называется фонд Палестинского Общества в АВП РИ. Прим. IPPO.Ru) избрало Г. П. Беглери своим уполномоченным в этом городе [4]. В задачи уполномоченного входило оказание помощи русским паломникам в пути их следования в Святую землю.

Наряду с этой деятельностью, Г. П. Беглери изучал средневековую историю и археологию Константинополя и был избран председателем тамошнего Средневекового археологического общества. Его интерес к памятникам древности распространялся и на византийские монеты, о чем свидетельствует, например, его письмо председателю Совета РИППО Василию Николаевичу Хитрово от 27 ноября 1890 г. с ответом на вопрос о месте нахождения замка Калояна, упоминаемого в книге неизвестного русского автора „Беседа о святых и других достопамятностях Царьграда". „Я еще прибавлю одно,— писал Г. П. Беглери,— а именно, что название Калояна, насколько я знаю, имел только Иоанн Комнин II <…> теперь я вижу из Анонима и из слов Зосимаса, что название это имел и Иоанн Палеолог, чего я до сих пор нигде не встречал. Все же надписи и монеты этого императора, известные мне до сих пор и те многочисленные подписи его, которые существуют на стенах Константинополя <...> ничего подобного не упоминают [5].

В день торжественного открытия Русского Археологического института в Константинополе (РАИК), 26 февраля 1895 г., Г. П. Беглери пожертвовал Институту свою коллекцию предметов византийского искусства, которая стала основой музея древностей этого русского научного учреждения в Турции. Впоследствии, в 1931 г.. после долгих переговоров турецкое правительство передало собрание этого музея в Эрмитаж, хотя и не в полном составе [6].

Упоминая в одной из своих статей об этом даре Институту, Г. П. Беглери писал: „Большинство этих предметов найдены или приобретены мной лично при разведках в предместьях Константинополя или во время экскурсий за городские стены. Моя коллекция составлялась постепенно, я имел случай следить во многих местах за постройкой новых домов, за копанием каналов и разными земляными работами, вследствие чего мне попались в руки довольно разнообразные археологические предметы. Между прочим у меня составилась коллекция кирпичей с клеймами, монограммами и надписями, собрано несколько монет, крестов, надписей на камнях и разных остатков византийского христианского искусства" [7].

Кроме этой краткой характеристики, важной указаниями на место находок вещей, нет никаких других описаний состава коллекции Г. П. Беглери, равно как и каталога нумизматического собрания музея РАИК"а. Поэтому в настоящее время невозможно установить, какие именно монеты в ней находились и попали ли они в число экспонатов, пополнивших эрмитажное собрание. Возможно, хотя Г. П. Беглери прямо и не указывает этого, именно в составе его коллекции попали в музей Института первые византийские весовые знаки, о которых в 1896 г. сделал доклад его директор Федор Иванович Успенский (1845-1928). Эта тема тогда впервые была освещена в русской науке [8]. Среди памятников, упомянутых Ф. И. Успенским, был очень редкий экзагий эпарха Зимарха весовым значением в три номисмы, не поступивший, к сожалению, в собрание Эрмитажа в числе весовых знаков РАИК"а, и местонахождение его в настоящее время неизвестно [9]. В литературе упоминается только один эгзагий Зимарха подобного весового стандарта, хранящийся в музее Бенаки в Афинах, но он не издан и недоступен мне для сравнения с описанием, приведенным Ф. И. Успенским [10].

В дальнейшем интересы Г. П. Беглери сосредоточились на коллекционировании и изучении византийских печатей. Методика работы с печатями предполагает обращение к монетам для атрибуции и сравнительного анализа сфрагистических памятников, возможно поэтому, и Г. П. Беглери привлекал монеты для своих исследований, однако мы не располагаем прямыми свидетельствами о его непосредственной работе с нумизматическими памятниками.

Скорее всего, интерес к монетам у Г. П. Беглери не был основным, что можно предположить из его письма к Николаю Петровичу Лихачеву из Смирны от 10 декабря 1911 г., в котором Г. П. Беглери между делом спрашивает у Н. П. Лихачева: „Стоит ли познакомиться с трудом г. И. Толстого о монете Константина Мономаха с изображением Влахернской Божией Матери, напечатанной в Записках ИРАО Т. III? [11] В это время И. И. Толстой еще не приобрел свою репутацию автора основополагающего труда по византийской нумизматике [12], поэтому неудивительно, что Г. П. Беглери советуется с Н. П. Лихачевым. Но, учитывая, что статья И. И. Толстого о монете Константина Мономаха вышла еще в 1888 г., становится попятно, что интерес к ней Г. П. Беглери в 1911 г. связан, скорее всего, не с его занятиями нумизматикой, а с изучением типов Богоматери на византийских памятниках, чему была посвящена вышедшая в июле того года в Афинах статья Г. П. Беглери на греческом языке.

По-видимому, нумизматические памятники, если и попадали в коллекцию Г. П. Беглери, то не из-за его целенаправленного интереса к ним, а потому, что монеты — по образному выражению одного из коллекционеров, архимандрита Антонина (А. И. Капустина),— „весьма нередко находимые в утучненной исторической жизнью земле" [13], были особенно доступны для собирательства. Поэтому нумизматические коллекции составляли основу или являлись частью музеев и кабинетов древностей, появившихся на христианском Востоке в результате стараний любителей старины и ученых.

Архимандрит Антонин (Капустин),
начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, почетный член ИППО

Большую роль в их создании и пополнении собраний сыграл начальник Русской духовной миссии в Иерусалиме архимандрит Антонин [14]. Судьба этого удивительного человека была, по его признаниям, волею самого Провидения связана с древней Византией. Еще в детстве являлась ему в снах и даже во вполне отчетливых видениях эта сказочная страна [15]. А когда жизнь архимандрита Антонина уже была прочно связана со служением православию в Греции и на Ближнем Востоке, он особенно ясно осознал те узы, какими связана Россия с Византией, „от которой,— отмечал он,— на русскую душу веет чем-то своим, близким, но таким давним, что теряются все различительные черты дорогого образа и остается одно общее представление чего-то неодолимо влекущего, как память о матери у человека, осиротевшего в детстве [16].

Все свободное время посвящал Антонин изучению раннехристианской истории и археологии, собирал памятники древности, особенно монеты, покупая их на собственные, не такие уж и большие средства, и привлекал к ним внимание, жертвуя целые нумизматические коллекции туда, где ими могли бы воспользоваться любители древностей, ученые, студенты. В частности, он дарил монеты в нумизматический кабинет русского богословского училища в Константинополе [17], принес в дар Палестинскому обществу собрание античных и византийских монет. Благодаря этому дару была создана единственная в этом обществе нумизматическая коллекция. Ее описал И. В. Помяловский [18], и ныне она хранится в Эрмитаже [19].

Стараниями архимандрита Антонина все четыре российские духовные академии имели мюнц-кабинеты [20]. Готовность Антонина поделиться монетами звучит в вопросе к И. В. Помяловскому: „Для нового университета Сибирского не потребуется ли собрание монет Греческих, Римских, Византийских, еврейских? Или кто-нибудь уже пожертвовал таковые? [21]

Узнав из описи Д. И. Прозоровского [22], сколь беден мюнцкабинет музея Русского Археологического общества (РАО), Антонин 12 января 1883 г. обратился к секретарю Общества И. В. Помяловскому с просьбой принять от него в дар коллекцию древних монет. „Столько лет проживая на Востоке и имея частовременный случай приобретать древние монеты,- объяснял Антонин, - я мог бы составить для мюнцкабинета Общества нашего изрядную коллекцию и эллинских, и малоазийских, и Египетских древних монет, не говоря уже о римских и византийских, но я решительно не знал, чем в этом отношении богато Общество и чего у него недостает" [23].

Уже 16 мая того же года Антонин сообщает И. В. Помяловскому, что он передал с едущим в Россию врачом из Миссии Д. Ф. Решетилло ящик с предназначенными в дар РАО „древними монетами-еврейскими, эллинскими, римско-византийскими и другими" [24]. Однако вскоре архимандриту Антонину приходится с горечью описывать И. В. Помяловскому происшествие на российской таможне и просить извинения за состояние коллекции после „досмотра" ее таможенными чиновниками: „По рассказу г. Решетилло, в Одесской таможне ящичек с древними монетами хотели разбить топором для вскрытия и осмотра, и кое-как он умоляет вандалов иметь терпение и отвинтить крышку. Никакими мольбами он не мог уговорить чиновника не тревожить уложенных аккуратно билетиков. Все было вывалено, разрознено, перемешано. Не попеняйте поэтому на меня, превосходительнейший Иван Васильевич, если посылка моя дошла до Вас в таком переполошенном виде" [25].

Предлагал он монеты и самому И. В. Помяловскому: „Не было бы для Вас желательным иметь собственную коллекцию древних монет какого-нибудь из известных отделов нумизматических? У меня, полагаю, нашлось бы довольно дублетов, чтобы составилась таковая" [26]. Ответ И. В. Помяловского неизвестен; во всяком случае, мне не встретились упоминания о том, что он имел собственную коллекцию монет.

Собрание древностей (в числе которых было около 5000 монет), которое сложилось у архимандрита Антонина за время его пребывания в Греции и на Ближнем Востоке и которое он сам считал музеем, было завещано им Русской духовной миссии в Иерусалиме [27].

Всячески стремился архимандрит Антонин также привлечь внимание различных влиятельных людей к памятникам древности, найденным на Востоке, к необходимости вести археологические раскопки в Святой земле, надеясь, что эти лица, со своими связями и авторитетом, помогут наладить регулярные научные изыскания в Иерусалиме. Так, в 1891 г. он обращается к председателю Палестинского общества вел. кн. Сергею Александровичу, испрашивая его позволения преподнести в дар его супруге Елизавете Федоровне „нескольких античных вещиц" в память о посещении ею Палестины, и, видимо, не случайно при этом разъясняет: „В прошлом году, при производящихся внутри Иерусалима частных раскопках, найдены были рабочими 11 золотых монет (solidus) византийских 518–610 годов (императоров: Юстина I, Маврикия и Фоки), два золотых браслета и золотой перстень. Находка эта не минула моих рук, коими почтительнейше и подносится Ее Высочеству. Наиболее замечательным из нее представляется перстень, украшенный изображением Христа Спасителя с предстоящими Богоматерью и Предтечею, известными у греков под именем: триморфон (троеобразие), а у нас безграмотно зовомым: Дейсус (греч. ALTIZIX — моление, молитвенное приношение). Едва различимые теперь уже, фигуры говорят о долговременном употреблении сего украшения и ранее указанной эпохе" [28]. Если этот перстень попал впоследствии в какой-либо музей, информация, полученная из этого письма, будет, несомненно, полезна для уточнения происхождения данного памятника.

А. И. Нелидов

Многие представители России на Ближнем Востоке: ученые, миссионеры, дипломаты-ясно осознавали необходимость именно для нашей страны, связанной с Византией историческими, политическими, экономическими, культурными и религиозными узами, восстановить в научных изысканиях историю этих связей. Поэтому мысль о создании РАИКа и зародилась на Востоке — первоначально среди сотрудников русского посольства в Константинополе, возглавляемого в те годы Александром Ивановичем Нелидовым (1835-1910) [29]. Он хорошо понимал также научную и культурную роль собирания древностей и сам имел со вкусом подобранную коллекцию [30].

Собирательская деятельность русских дипломатов, служивших в посольствах и консульствах в различных турецких, греческих и южнославянских городах, сыграла важную роль в составлении коллекций, пополнивших впоследствии собрание Эрмитажа. Начало такой деятельности восходит к эпохе Петра I [31]. В дальнейшем не все российские государи следовали культурной политике Петра, но многие дипломаты, проводившие годы в миссиях на Востоке, увлекались коллекционированием монет и после завершения службы в тех местах привозили свои коллекции на родину.

Так, например, архимандрит Антонин, отмечая, что город Смирна славится множеством и дешевизной римских и византийских монет, добавлял: „Наш почтенный генеральный консул, археолог и нумизмат, живя столько лет здесь, успел составить богатейшую коллекцию малоазийских монет золотых и серебряных" [32]. Этим „почтенным генеральным консулом" в Смирне был Федор Архипович Иванов, но, к сожалению, дальнейшая судьба его коллекции пока неизвестна [33].

Директор РАИКа Ф. И. Успенский, в продолжение политики русского правительства, пытался привлекать дипломатов к сотрудничеству в научных и культурных областях. При содействии А. И. Нелидова он обратился к русским консулам в Турции с циркулярным письмом, призывая их к участию в деятельности Института. Многие консулы отозвались лишь формальными ответами, но были среди них и такие, которые внесли свой вклад в пополнение созданного при Институте музея памятниками древности, особенно нумизматическими, а также сотрудничали в этом же деле с Эрмитажем [34]. Так, генеральный консул в Адрианополе Константин Николаевич Лишин (1851-1905), знаток древностей Фракии и член Русского Археологического общества, увлеченный нумизмат, собравший прекрасную коллекцию фракийских монет [35], подарил Институту в год его открытия дублеты своего собрания [36]. Еще раньше он стал инициатором нового для Эрмитажа способа пополнения собрания: в 1880 г. между ним и мюнцкабинетом музея был произведен обмен дублетами. В 1892 г. Эрмитаж купил у К. Н. Лишина 80 греческих монет. Уже после смерти Константина Николаевича его дочь, графиня О. К. Капнист, по выбору Эрмитажа продала в мюнцкабинет 480 греческих и 97 римских монет из собрания отца, а в 1909 г.— его фракийскую коллекцию, получив за нее 10 тысяч рублей [37].

Увлекался нумизматикой и Алексей Ефимович Лаговский, всю свою жизнь прослуживший в Азиатском департаменте МИД в консульствах различных городов Персии, Греции и Турции [38]. Он собрал коллекцию монет римских императоров (к которым в то время относили и византийских правителей) и некоторых греческих городов эпохи Римской империи. Выйдя в отставку в 1903 г. в возрасте 70 лет с поста генерального консула в Константинополе, он подарил свою коллекцию РАИКу. Некоторые монеты его собрания, как выявлено мною в 1994 г. в ходе подготовки выставки к 100-летию Института, попали в коллекцию Эрмитажа [39].

Одним из наиболее значительных нумизматических собраний, сложившихся на Востоке — более 2000 монет — была коллекция дипломата, впоследствии министра иностранных дел князя Алексея Борисовича Лобанова-Ростовского (1824-1896), приобретенная в 1897 г. для Эрмитажа у его наследников [40]. В ее состав входило 1030 русских, 515 византийских и 468 южнославянских, трапезундских, армянских и античных монет. Византийские монеты, по мнению принимавшего и оценивавшего коллекцию старшего хранителя мюнцкабинета Императорского Эрмитажа Юлия Богдановича Иверсена, составляли наиболее важную и ценную ее часть. Среди них было 240 золотых, 95 серебряных и 180 медных выпусков [41].

Эта коллекция византийских и близких к ним по типам трапезундских, южнославянских и других монет в основном сложилась в Константинополе, где А. Б. Лобанов-Ростовский служил дважды: с 1857 по 1863 г. (советником, ас 1859 г. чрезвычайным посланником и полномочным министром) и с 1878 по 1879 г. (чрезвычайным и полномочным послом). Именно на Востоке, еще в первый период службы А. Б. Лобанова-Ростовского в Константинополе, началось его увлечение историей, археологией и нумизматикой, не оставлявшее его впоследствии на протяжении всей жизни [42].

Кратковременная отставка в 1863 г., а затем с 1866 г.— переход на службу в Министерство внутренних дел, где он исполнял сложнейшую работу в комиссиях по реформам, не заставили забыть об увлечении, занимавшем его досуг. В ту пору его внимание было сосредоточено на проблемах отечественной истории, и особенно генеалогии. Возможно, в это самое время и в нумизматике Лобанов-Ростовский обратился к русским монетам. Упоминание в литературе о его коллекции русских монет встречается только в некрологе А. Б. Лобанова-Ростовского, где подчеркивается, что „в особенности имеет важное значение коллекция монет, чеканенных в Кенигсберге во время занятия его русскими войсками (1758-1761) [43]. В настоящее время, по мнению хранителя русских монет Отдела нумизматики В. А. Калинина, пока не представляется возможным идентифицировать в собрании Эрмитажа эти монеты из коллекции А. Б. Лобанова-Ростовского.

В 1873 г. А. Б. Лобанов-Ростовский был принят в число членов Русского Археологического общества [44]. В тот период на его квартире в Петербурге, в доме графа М. Ю. Виельгорского на Михайловской площади (ныне д. 4), часто собирались любители старины, те, кто интересовался коллекциями князя, поскольку хозяин „любил принимать всех, кому дорого наше прошлое, всех, кто занимался изучением этого прошлого, и вел с ними оживленные беседы по различным историческим вопросам, поражая собеседников обширною своею начитанностью и проникновением в самую суть былых событий" [45].

В 1876 г. А. Б. Лобанов-Ростовский был избран помощником председателя РАО, но недолго оставался на этом посту, поскольку в 1878 г., после окончания русско-турецкой войны, был вновь призван на дипломатическую службу и назначен чрезвычайным и полномочным послом в Константинополь ([46]. В период руководства РАО А. Б. Лобанов-Ростовский особенно хорошо понял важность целенаправленной работы по изучению археологических памятников.

Видимо поэтому, давая обычные инструкции подчиненным ему консулам в различных городах Турции и обязывая их доставлять подробные сведения о тех городах, где они служили, новый посол требовал от них не только политические, военные, торгово-промышленные данные, но также основательные и полные этнографические и археологические отчеты [47]. Таком образом была, возможно, заложена основа для формирования представлений, которые привели впоследствии, при преемниках А. Б. Лобанова-Ростовского на посольском пост) в Константинополе, к идее создания РАИК"а. Так, А. И. Нелидов, о чьих заслугах упоминалось выше, начинал службу в Константинополе советником посольства в 1872 г. и пребывал на этом посту в тот период, когда посольство возглавлял А. Б. Лобанов-Ростовский [48]

Пробыв в этот раз в Константинополе чуть менее двух лет, А. Б. Лобанов-Ростовский был назначен в конце 1879 г. послом в Лондон, а затем, в 1882 г., в Вену, где прослужил 13 лет. Туда он перевез из Петербурга все свои коллекции картин, гравюр, автографов, монет и других памятников археологии [49]. В Вене с коллекциями А. Б. Лобанова-Ростовского познакомился Ф. И. Успенский, как явствует из его письма князю из Одессы от 13 декабря 1887 г. Успенский писал:


Как ни кратко это упоминание о монетах в коллекции А. Б. Лобанова-Ростовского, но оно — одно из немногих, которыми мы располагаем, и важно тем, что с его помощью можно уточнить происхождение монет Данишмендидов в коллекции Эрмитажа. Некоторые правители этой мусульманской династии на Ближнем Востоке чеканили монеты в подражание византийским типам. Эти монеты редки и, как правило, представлены в музейных собраниях единичными экземплярами. В Эрмитаже, как сообщила мне хранитель этой коллекции Г. Б. Шагурина [51], имеется 26 монет Данишмендидов. Происхождение 11 из них известно, а из остальных 15 экземпляров только два были чеканены по византийским образцам и могли заинтересовать своими типами А. Б. Лобанова-Ростовского, который не собирал восточных монет. Это выпуски правителей XI в. Малика-Гази (1104-1134) и Насира ад дина бен зу-л Карнейна (1161-1169). На первой из этих монет на лицевой стороне помещено погрудное изображение Христа, на оборотной -греческая надпись: Великий эмир Гази (табл. II: 18), а на второй — Христос в полный рост, коронующий правителя, на лицевой стороне и арабская надпись: Насир ад дин Мухаммад бен зу-л Карнейн — на оборотной (табл. II: 19). Возможно, одна из этих монет или даже обе происходят из собрания А. Б. Лобанова-Ростовского.

Поскольку коллекции А. Б. Лобанова-Ростовского были приняты без описи, сейчас лишь на основании косвенных данных или пометок на старых конвертиках и этикетках, которые бережно сохраняются в Отделе нумизматики, удается мало-помалу выделять византийские монеты коллекции А. Б. Лобанова-Ростовского в собрании Эрмитажа. К настоящему времени выявлено 35 византийских монет и одна золотая вислая печать императора Михаила VIII Палеолога (1258-1282).

Таких печатей — хрисовулов — сохранилось относительно немного, по большей части они сосредоточены в афонских монастырях и в Ватикане. В музейных собраниях они представлены единичными экземплярами. Одна из лучших коллекций — Дамбартон Оукс в Вашингтоне — располагает 8 хрисовулами, но ко времени правления Палеологов в этом собрании принадлежит только одна печать Иоанна VIII (1423-1448) [52]. В Эрмитаже имеется 4 хрисовула. К одному из них, а именно к хрисовулу Михаила VIII [53], относится замечание Н. П. Лихачева, которое помогло мне в выяснении вопроса о происхождении печати: „Очень интересный хрисовул поступил недавно в Эрмитаж вместе с коллекцией Лобанова-Ростовского [54].

На лицевой стороне печати изображен стоящий во весь рост Иисус Христос, а на оборотной — стоящая во весь рост фигура императора, которую благословляет появляющаяся из облака десница Божия, и надпись с именем и его титулом (табл. 1:1).

Среди византийских монет, которые выявлены в эрмитажном собрании как происходящие из коллекции А. Б. Лобанова-Ростовского, отметим наиболее интересные.

Из золотых монет удалось пока отождествить только две.

Это, во-первых, солид Ираклия (610-641), чеканенный в Карфагене. Золотые монеты этого центра отличаются вдвое меньшим размером, чем солиды других монетных дворов империи. На лицевой стороне этой монеты изображен император и его сын-соправитель Ираклий Константин, а на оборотной — крест на трех ступенях (табл. I: 2).

Вторая монета — тремисс (1/3 солида) Юстиниана II первого правления (685-695). На всех золотых, а также на памятных серебряных (но чеканенных штемпелем золотого солида) выпусках Юстиниана II, как первого, так и второго его правления, впервые в монетной чеканке стал ис пользоваться в качестве типа лицевой стороны образ Христа (погрудное изображение) в сопровождении надписи на латинском языке: Иисус Христос царь царей. Выпуски первого правления показывают Христа средовека, изображенного без нимба, с перекладинами креста за головой. Изображение императора, стоящего в полный рост с длинным крестом в правой руке, переместилось на оборотную сторону и сопровождалось надписью: Государь Юстиниан, слуга Христа (табл. I: 3).

Во второе правление этого императора (705-711), как можно видеть на крайне редкой серебряной гексаграмме, чеканенной штемпелем солида, из коллекции А. Б. Лобанова-Ростовского (табл. 1:4), появился иконографический тип Христа, называемый „сирийским", который впоследствии в византийской нумизматике не использовался. Христос изображен без нимба, с крестом за головой, как и в первое правление; с небольшой бородкой и короткими вьющимися волосами, переданными на монете крутыми завитками, как это было характерно для памятников искусства сирийского круга. Тип оборотной стороны монет второго правления стал иным: погрудное изображение императора и латинская надпись: Государь Юстиниан, на многие лета: [55].

Образ Христа без нимба в византийской монетной чеканке встречается впоследствии только один раз: на золотых монетах Михаила III (842-867). Этот император намеренно использовал изображение, скопированное с выпусков Юстиниана II, чтобы подчеркнуть торжество победившего в 843 г. иконопочитания и преемственность иконографии Спасителя. Но уже на монетных выпусках Василия I (867-886) и до самого конца существования империи Христос неизменно изображался только в крестчатом нимбе.

Такая же закономерность в появлении и развитии иконографических типов Христа наблюдается и на императорских печатях. На печатях образ Христа появился позже, чем на монетах: на моливдовулах Михаила III — после восстановления иконопочитания. Но, в отличие от монет, на этих памятниках изображение Христа без нимба с крестом за головой удержалось дольше, вплоть до правления императора Александра (912-913), сосуществуя с появившимися при Константине VII (945-959) печатями с изображением Христа в крестчатом нимбе [56]. Для выяснения причин таких закономерностей изображения Христа на нумизматических и сфрагистических памятниках, а именно: первоначально только с крестом за головой, а затем исключительно в крестчатом нимбе, необходимо проведение специального исследования.

Обращает на себя внимание и то, что и образ Богоматери появляется впервые на монетах Льва VI (886-912) без нимба, с пояснительной надписью Мария на латинском языке; при последующих же правителях Богоматерь изображается только в нимбе и с титлами МР - θV. Один из самых распространенных на монетах типов Богоматери — погрудное изображение Богоматери Никопеи — представлен на лицевой стороне редкой серебряной монеты Романа IV (1068-1071) из коллекции А. Б. Лобанова-Ростовского. На оборотной стороне этого выпуска помещена инвокативная надпись на греческом языке: Богородица, помоги Роману Диогену (табл. I: 5) [57].

К числу редких монет относятся тетартероны (один из номиналов золотой монеты в XI в.) Никифора III Фоки (1078-1081), а также близкие к ним по типу выпуски императора Алексея I Комнина (1081-1118), чеканенные до монетной реформы 1092 г. К этому времени тетартероны, в результате продолжавшейся более полувека порчи монет, чеканились из серебра лишь с небольшой долей золота в его составе. В этих выпусках па лицевой стороне помещалось погрудное изображение Христа, на оборотной — погрудное изображение императора (табл. I: 6, 7).

Более широко представлены в музейных коллекциях серебряные монеты регулярных выпусков — гексаграммы, которые начали чеканить с 615 г. На лицевой стороне этих монет изображался император и его соправители, а на оборотной — крест на сфере и трех ступенях как символ отвоеванного Ираклием у персов Креста Господня. Иногда соправители изображались на реверсе по обеим сторонам креста (табл. I: 8, 9).

В 720 г. гексаграммы были заменены в византийской монетной чеканке новым номиналом — милиарисием, удержавшимся в обращении до конца XI в. Примером одного из типов этих монет является милиарисий императора Феофила (829-842) из коллекции А. Б. Лобанова-Ростовского. На его лицевой стороне изображен крест на трех ступенях в окружении надписи на грече ском языке: Иисус Христос, побеждай, а на оборотной — пятистрочная надпись на греческом языке, гласящая: Феофил, во имя Господа, верный василевс ромеев (табл. I: 10).

С коллекцией А. Б. Лобанова-Ростовского в Эрмитаж поступила редчайшая биллоновая монета — торнезе — времени совместного правления императоров Иоанна V Палеолога и Иоанна VI Кантакузина (1347-1354). До настоящей публикации был известен всего один экземпляр подобной монеты, хранящийся в собрании Дамбартон Оукс в Вашингтоне. В данной статье в научный оборот вводится вторая монета такого типа, весом 0,38 г и диаметром 14 мм (табл. I: 11). По хранительским документам монета числится как серебряная, однако ее исследование методом рентгенофлюоресцентного анализа [58] показало, что монета была, по-видимому, плакирована методом травления серебра, и основу сплава металла, из которого она чеканена, составляет медь с содержанием 10-20% серебра, 1% золота и 1–2% свинца. Такой сплав в нумизматике и называют биллоном. Таким образом, данная монета и по типу - изображений, и по составу металла полностью соответствует известному ранее экземпляру из коллекции Дамбартон Оукс.

На лицевой стороне этого выпуска изображен равноконечный крест с расширяющимися концами, которые завершаются крупными шариками (жемчужинами). В каждом углу креста помещена греческая буква В, сопровождающаяся шестилучевой звездочкой. На оборотной стороне - стоящие в 3/4 роста фигуры императоров, которые держат между собой лабар (императорское знамя), стоящий внутри V-образного основания.

Изображенный на лицевой стороне монеты крест с четырьмя В являлся, как полагают исследователи, эмблемой Византийской империи и императоров из династии Палеологов[59]. Имеющийся в нашем распоряжении нумизматический материал подтверждает, как мне кажется, тезис, впервые обоснованный А. Соловьевым, что именно крест с четырьмя В, а не двуглавый орел выступал в роли герба Византии. Вопрос о том, уместно ли говорить о государственном гербе применительно к этому периоду, является отдельной темой, которую я здесь не затрагиваю.

Медные монеты, выявленные в эрмитажном собрании как поступившие с коллекцией А. Б. Лобанова-Ростовского, относятся к рядовым выпускам Византийской империи. Кроме столичных, на таблице представлены монеты Карфагена и Херсона (табл. II: 12-17).

Дальнейшая работа с собранием византийских монет Эрмитажа, связанная, в первую очередь, с их научной каталогизацией, вероятно, позволит выявить и другие монеты, поступившие в составе коллекции А. Б. Лобанова-Ростовского.

Изучение деятельности русских коллекционеров, собиравших памятники нумизматики на Ближнем Востоке во второй половине XIX — начале XX в., представляется весьма важным и перспективным для воссоздания истории византийской нумизматики в России. Работа с архивными материалами позволила назвать имена и рассказать о роли в создании этой отрасли исторической пауки таких лиц, как Г. П. Беглери, архимандрит Антонин, А. Б. Лобанов-Ростовский, а также русских консулов, внесших свой посильный вклад в собирательство столь ценных вещественных памятников, как монеты.

Собранные на Востоке дипломатами и миссионерами коллекции византийских монет: будь то коллекция архимандрита Антонина, составленная по преимуществу из медных монет, или коллекция князя А. Б. Лобанова-Ростовского, в которой преобладали золотые и серебряные выпуски,— все они имели большое значение для формирования в Эрмитаже полноценного по подбору типов и номиналов собрания монет императоров Византии.

[1]. Краткую справку о нем см.: Басаргина К. Ю. Русский Археологический институт в Константинополе. СПб.. 1999. С. 126.
[2]. Г. П. Беглери — вел. кн. Сергею Александровичу. 17 апреля 1893 г. Санкт-Петербург (в этом письме автор просит пожаловать ему звание потомственного почетного гражданина России и сообщает основные вехи своего жизненного пути) // АВПРИ, ф. 337/2. РИППО 1844–1928 гг., он. 873/1, д. 79 (Уполномоченные РИППО), л. 144–145. Кроме того, некоторые уточняющие детали любезно сообщила мне Л. А. Герд, которая в ходе своих архивных исследований нашла письма Г. П. Беглери к Ивану Егоровичу Троицкому, профессору Санкт-Петербургской Духовной академии. Приношу ей свою благодарность.
[3]. В письме к И. Е. Троицкому год приезда в Одессу указан 1860-й, в письме к вел. кн. Сергею Александровичу — 1861-й.
[4]. АВПРИ, ф. 337/2. РИППО 1844–1928 гг., оп. 873/1, д. 79 (Уполномоченные РИППО), л. 86.
[5]. АВПРИ, ф. 3.37/2. РИППО 1844–1928 гг., оп. 873/4, д. 79 (Беглери Г. П.), л. 1–2.
[6]. Гурулева В. В. Нумизматика // Коллекция музея PAИK в Эрмитаже / Каталог выставки. СПб., 1994. С. 202–223.
[7]. Беглери Г. П. Межевой знак владений Дексикрата и Урвпкия /7 ИРАИК. Т. IV. Вып. 2. София. 1899. С. 105.
[8]. Успенский Ф. И. [О бронзовых весовых знаках византийского происхождения, находящихся в коллекции Института] / Публикация и примечания В. В. Гурулевой /"/ Нумизматика и эпиграфика. Т. ХМ. М., 1999. С. 99–107.
[9]. Гурулева В. В. Нумизматика… С. 202, 204; она же. Византийские весовые знаки бывшего музея Русского Археологического института в Константинополе // Нумизматика и эпиграфика… С. 82–84.
[10]. Bendall S. Byzantine Weights. An Introduction. London. 1966. P. 48.
[11]. ПФА РАН, ф. 246 (H. П. Лихачев), on. 3, д. 72, л. 5 об. Приношу свою благодарность Л. Г. Климанову, который сообщил мне о письмах Г. П. Беглери к Н. П. Лихачеву и предоставил в мое распоряжение сделанные им в архиве выписки.
[12]. Толстой И. //. Византийские монеты. Вып. I IX. СПб., 1912–1914.
[13]. Архимандрит Антонин. Вифиния / ХЧ. 1863. Ч. 2. С. 268.
[14]. Подробнее о вкладе архимандрита Антонина в развитие нумизматики см.: Гурулева В. В. Архимандрит Антонин как нумизмат / Государственный Эрмитаж. Нумизматический сборник 1998. К 80-летию В. М. Потина. СПб., 1998. С. 235–243. В этой статье ряд вопросов был только поставлен, ответы на них требовали дальнейшей работы. Документы, хранящиеся в АВПРИ в Москве, и письма Антонина к И. В. Помяловскому (РО РНБ), помогли мне к настоящему времени уточнить и прояснить некоторые неизвестные ранее детали и получить информацию для дальнейшей работы.
[15]. Архимандрит Киприан (Керн). О. Антонин Капустин. Архимандрит и начальник Русской Духовной миссии в Иерусалиме (1817–1894 гг.). М.. 1977. С. 20.
[16]. Архимандрит Антонин. В Румелию. СПб., 1879. С. 7.
[17]. Архимандрит Антонин. Вифиния… С. 269.
[18]. Помяловский И. В. Описание древних и средневековых монет, принесенных в дар Православному Палестинскому обществу архимандритом Антониной, начальником Духовной миссии в Иерусалиме // Палестина и Синай. СПб., 1886. Ч. I, Вып. 2.
[19]. Анализ монет этой коллекции см.: Гурулева В. И. Архимандрит Антонин… С. 241.
[20]. Там же. С. 240.
[21]. Архимандрит Антонин — И. В. Помяловскому. 11 сентября 1882 г. Иерусалим // РО РНБ, ф. 608 (И. В. Помяловский), оп. 1, д. 523, л. 7.
[22]. Прозоровский Д. И. Опись древних греческих и римских монет, хранящихся в мюнцкабинете Императорского Русского Археологического общества // ИРАО. Т. IX. СПб., 1880. С. 140–180.
[23]. Архимандрит Антонин — И. В. Помяловскому. 12 января 1883 г. Иерусалим // РО РНБ, ф. 608 (И. В. Помяловский), оп. 1, д. 523, л. 8 об.
[24]. Архимандрит Антониин — И. В. Помяловскому. 16 мая 1883 г. Иерусалим // РО РНБ, ф. 608 (И. В. Помяловский), оп. 1, д. 523, л. 5. Количество монет в письме не указано, но из других источников известно, что их было несколько сотен, хотя, к сожалению, описи коллекции этих монет не существовало. См.: Веселовский Н. И. История Императорского Русского Археологического общества за первое пятидесятилетие его существования. 1846—189(5. СПб., 1900. С. 328.
[25]. Архимандрит Антонин -И. В. Помяловскому. 11 августа 1883 г. Иерусалим // РО РНБ, ф. 608 (И. В. Помяловский), оп. 1. д. 523, л. 11.
[26]. Архимандрит Антонии — П. В. Помяловскому. 18 ноября 1886 г. Иерусалим // РО РНБ. ф. 608 (И. В. Помяловский), оп. 1, д. 523, л. 17.
[27]. Этому музею будет посвящена вскоре моя специальная статья.
[28]. Архимандрит Антонин — вел. кн. Сергею Александровичу. 29 апреля 1891 г. Иерусалим // АВПРИ. ф. 337/2. РИППО 1844–1928 гг., оп. 873/1, д. 589 (Русская духовная миссия в Иерусалиме), л. 4 об.
[29]. Подробнее об А. И. Нелидове и его роли в создании и деятельности РАИКа см.: Басаргина Е. Ю. Указ. соч. СП, 23–25 ел.
[30]. Пятницкий Ю. А., Саверкина И. В., Саверкина И. И. Античное золото в Эрмитаже // Петербургские чтения: Тез. науч. конф., посвящ. 290-летию Санкт-Петербурга. СПб., 1993. С. 100.
[31]. Интерес к коллекционированию монет получил в России широкое распространение с начала XVIII в. и, во многом благодаря деятельности Петра I, стал частью „государевой" политики в области собирания памятников древности. Именно с этого времени дипломатам стали давать поручения приобретать в местах их службы монеты для первого в России музея — Кунсткамеры. Так. по заданию царя участники русского посольства к Отто манской Порте 1724–1726 гг. приобрели в Константинополе около 7000 древнегреческих, римских и византийских монет, которые были доставлены в Санкт-Петербург в 1726 г.— см.: Потин В. М. Монеты. Клады. Коллекции. Очерки нумизматики. СПб., 1993. С. 12. Это посольство возглавлял Александр Иванович Румянцев (1680-1749), а постоянным дипломатическим представителем (резидентом) в Турции был в те годы Иван Иванович Не-плюев (1693-1773).
[32]. Архимандрит Антонин. Заметки поклонника Святой Горы // ТКДА. Т. II. 1863. Июль. С. 608.
[33]. АВПРИ, ф. 159. Департамент личного состава и хозяйственных дел. 1750–1940 гг., оп, 464 (Формулярные списки чиновников МИД), д. 1505 — Иванов Федор Архипович, Генеральный консул в Смирне, л. 1.
[34]. См.: Гурулева В. В. Нумизматика… С. 202–203. В настоящей работе приводятся новые сведения о русских консулах на Востоке и об их коллекциях, полученные в результате работы в АВПРИ в Москве.
[35]. Collection С. N. Lischin. Monnaies greques. Thrace / Catalogue accompagne de planches en phototipie. Macon, 1902.
[36]. Гурулева В. В. Нумизматика… С. 203.
[37]. Спасский И. Г. Нумизматика в Эрмитаже // Нумизматика и эпиграфика. Т. МП. М., 1970. С. 174–175.
[38]. АВПРИ, ф. 159. Департамент личного состава и хозяйственных дел. 1750–1940 гг., оп. 464 (Формулярные списки чиновников МИД), д. 1925 а. Лаговский Алексей Ефимович, л. 1–6 об.
[39]. Гурулева В. В. Нумизматика… С. 207–208.
[40]. Архив ОНГЭ. КП 8, № 6 от 12 июня 1897 г. В одной из своих предыдущих работ я кратко упоминала о поступлении в Эрмитаж этой коллекции, но в задачи той работы не входило подробное рассмотрение деятельности А. Б. Лобанова-Ростовского и анализ монет из его собрания. См.: Гурулева В. В. Византийская нумизматика в Эрмитаже // Византиноведение в Эрмитаже. Л., 1991. С. 92.
[41]. Архив ГЭ, ф. 1, оп. 5, д. 35/36 (1896 г.), л. 15.
[42]. Теплов В. Князь Алексей Борисович Лобанов-Ростовский. Биографический очерк. СПб., 1897. С. 13.
[43]. Князь Алексей Борисович Лобанов-Ростовский. Некролог. [Без подписи] // Исторический вестник. 1896. № 10. С. 315.
[44]. Веселовский Н. //. 11сторпя… С. 437. Диплом об избрании А. Б. Лобанова-Ростовского действительным членом РАО хранится в личном фонде князя // АВПРИ, ф. 340. Коллекция документальных материалов чиновников МИД. 1876–1895, д. 51 (Личный фонд А. Б. Лобанова-Ростовского), л. 24.
[45]. Теплов В. Князь.Алексей Борисович Лобанов-Ростовский… С. 36–37.
[46]. Веселовский Н. И //. История… С. 420–421.
[47]. Теплов В. Князь Алексей Борисович Лобанов-Ростовский… С. 29.
[48]. АВПРИ, ф. 159. Департамент личного состава и хозяйственных дел. 1750–1940 гг., оп. 464 (Формулярные списки чиновников МИД), д. 2391. Нелидов. Александр Иванович, л. 4 об.
[49]. Теплов В. Князь Алексей Борисович Лобанов-Ростовский… С. 36.
[50]. Ф. И. Успенский — А. Б. Лобанову-Ростовскому. 13 декабря 1887 г. Одесса // АВПРИ, ф. 340. Коллекция документальных материалов чиновников МИД. 1876–1895, д. 51 (Личный фонд А. Б. Лобанова-Ростовского), л. 1–1 об.
[51]. Приношу спою благодарность Г. Б. Шагуриной за возможность использовать эти монеты в данной работе.
[52]. Grierson Ph. Byzantine Gold Bullae, with a Catalogue of those at Dumbarton Oaks // DOP. V. 20. Washington, 1966. P. 248. 252.
[53]. Опубликована В. В. Гурулевой: Синай, Византия и Русь. Православное искусство с б до начала 20 века / Каталог выставки. Под ред. О. Баддлей, Э. Брюн-нер, Ю. Пятницкого. Публикуется Фондом Святой Екатерины в связи с выставкой в Государственном Эрмитаже, Санкт-Петербург, июнь — сентябрь 2000 г. СПб., 2000. С. 170. № В-144.
[54]. Лихачев Н. П. Из лекций по сфрагистике. Перепечатано с издания 1899 г. с разрешения автора, но без исправления. СПб. Издание слушателей Института, 1905/1906 учебный год. С. 35.
[55]. Кроме гексаграммы из собрания Эрмитажа, монета такого типа хранится еще только в Британском музее. Опубликована В. В. Гурулевой в каталоге выставки „Синай, Византия и Русь…" С. 70,.№ B-36d.
[56]. Шандровская В. С. Об изображениях Христа на византийских печатях IX–XIV вв. // Античная древность и средние века / Сб. науч. тр. Екатеринбург. 1999. Вып. 30. С. 117.
[57]. Всего в коллекции Эрмитажа имеются 4 такие монеты. В других музейных собраниях их количество также ограничивается единичными экземплярами.
[58]. Исследование было проведено в Отделе научно-технической экспертизы Государственного Эрмитажа ст. научным сотрудником С. В. Хавриным. Экспертное заключение № 761 от 27. 09. 2000 г.
[59]. Solovjev A. Les emblemes heraldiques de Byzance et les Slaves // Сборник статей по археологии и византиноведению, издаваемый институтом имени Н. П. Кондакова (Seminarium Kondakovianum). VII. Прага, 1933. Р. 119–164; Crrierson Ph. Catalogue of the Byzan-tine Coins in the Dumbarton Oaks Collection and in the Whittemore Collection. Washington, 1999. Vol. V Pt I. P. 87–89. 

Фото: ИППО