Василий Верещагин в Палестине

Среди тех, кто побывал на Святой Земле во второй половине XIX века, нельзя не упомянуть о Василии Васильевиче Верещагине, в жизни которого Восток занимал большое место. Пожалуй, ни один из художников не привлекал к себе столько внимания, ни об одном не было высказано в русской заграничной печати столько противоречивых мнений, как о нем. По свидетельству сына Василий Васильевич Верещагин был атеист. Старинными церквями, иконами он интересовался исключительно с художественной точки зрения. Однако, не позволяя забивать детям головы божественным, он был терпим по отношению к верующим. Сын вспоминает, как во время прогулки по Москве они остановились у ворот Спасской Башни, и когда ребенок обратил внимание на то, что все проходящие сквозь Спасские Ворота снимали шапки, Василий Верещагин ответил, что это старинный обычай, соблюдаемый русскими людьми. «И мы с тобой снимем шляпы», - сказал он, - «но только верующие обнажают голову, чтобы почтить икону над воротами Башни, а мы это сделаем в память русских людей, строивших эти стены, в память русских ратников, воевод, которые проходили и проезжали когда-то здесь, отправляясь в поход для защиты родной земли».

Враг всякой фальши, лицемерия, идеализации войн, колониального угнетения народа Верещагин в своих картинах осуждал ужасы войны, какую бы цель они ни преследовали. Для него и церковь оказывалась повинной в том, что существуют казни, бойни, насилие, несправедливость.

В Палестине Василий Верещагин оказался в 1883 году и был захвачен величественной красотой и многообразием национальных типажей Святой Земли. В дневниковых записях художника, а они были опубликованы в дореволюционных журналах «Русская старина и художник», есть очень любопытное наблюдение, которое касается состояния дел православия на Ближнем Востоке. С позиции трезвомыслящего наблюдателя Верещагин отмечает и возрастание меркантильности в местном греческом духовенстве, и его нетерпимость ко всем другим православным, и это, конечно, усиливало трудности укрепления русского присутствия на Ближнем Востоке. Православные арабы, в массе своей чудовищно бедные, вынуждены были лавировать, поскольку их постоянно переманивали подкупами, предоставлением работы, предоставлением возможности учиться детям, то в католичество, то в протестантство.

При описании исторических мест художник Василий Верещагин как документалист отмечает топографию, местную специфику того или иного объекта. Упоминая происходившие здесь библейские события, он говорит о них, как о чисто исторических и дает рациональное объяснение, например, гибели Содома и Гоморры не от гнева божьего, а от внезапного воспламенения горной смолы, которой насыщена здешняя почва. Вдохновившись Иерусалимскими древностями, он делает зарисовки, которые впоследствии послужат для создания картин. Вот один из фрагментов его дневниковых записей: «Эскиз мой набросан с крыши соседнего дома, находящегося позади гробницы. Работа эта была сопряжена с большими затруднениями, так как жители в своем фанатизме всяческие снимки считают за профанацию Святого места и тщательно оберегают заповедные святыни от нашествия художников. В них пробовали даже бросать каменья. Лишь изредка и то немногим из христиан позволяется входить во внутренность мечети. В саму же пещеру не входил еще ни один христианин». Это речь о так называемых Гробницах Царей. Под впечатлением увиденного, под впечатлением этих скальных гробниц художник задумал картину, она сейчас хранится в Русском Музее «В Иерусалиме. Царские Гробницы». От высокой пещеры в скале медленно движется на зрителя траурная процессия людей в белых одеждах. Художнику, по натуре своей документалисту, удалось в этом полотне передать на редкость живое ощущение и древности, и сурового величия того, что происходит.

В своем творчестве и в своих путевых заметках Василий Васильевич Верещагин - прежде всего исследователь, ученый, этнограф. Описывая стену Соломона, Стену Плача, художник сообщает характерные подробности поведения евреев, которые стекались сюда со всего света, чтобы, как пишет Верещагин «в горьких криках изливать свои жалобы на судьбы и в буквальном смысле слова омывать священные камни своими слезами. Вот какая-то женщина нетвердой походкой торопится к свободному месту у стены. Бросается на камни, и раздирающим душу голосом умоляет Бога возвратить ей ребенка, который только что умер. Дальше два еврея, уставшие молиться, болтают о делах: «Ну, что, купили? Сколько заплатили? О, это слишком дорого…» После подобного перерыва снова принимаются молиться и рыдать. Какой-то старый раввин, усевшись в уголке на камушке или на пустой бочке с маркою «Бордо» весь в слезах читает по книге: «О, Господи, язычники завладели Твоим наследием, надругались над Твоими святынями, разрушили Твой город. Мы сделались предметом ненависти, презрения и насмешек для всех окружающих. Доколе, доколе, о, Господи, неужели гнев Твой на нас вечен, и мы навсегда обречены его пожирающему пламени?»

Интересно, что эти почти документальные репортажные строки художника воплотились в художественный образ в его картине «Стена плача».

Один из наиболее интересных эпизодов путевых заметок Верещагина связан со скитами отшельников, расселившихся по берегам Иордана в небольших землянках. «Зимой в них очень тепло, а летом прохладно», - пишет художник, - «единственное их неудобство заключается в обилии комаров и мелкой мошкары. Отшельники, живущие по берегам реки, жалуются, кроме того, на обилие жаб, змей и других гадов. Жизнь в скитах проходит в молитвах, проповедях и в производстве кипарисовых цветов, шерстяных четок и тому подобных работах. Изделия эти охотно покупаются богомольцами, собирающимися ежегодно в изобилии на берегах Священной реки. Среди отшельников мое особенное внимание привлек наш русский крестьянин из Подольска брат Вассиан, мельник по своей бывшей профессии. Он выжидает случая построить и здесь хорошую мельницу для монастыря. Речь идет о монастыре Святого Иоанна, после чего по его словам может спокойно умереть на берегах Священной реки. Мой эскиз с этого Вассиана доставил ему большое удовольствие, особенно когда он увидел себя с четками, служившими ему на молитве по три раза в сутки: утром, вечером и в полночь. Каждый раз он имел обыкновение класть по четкам триста поклонов в честь Иисуса Христа, триста в честь Божьей Матери, двести в честь Ангела Архангела, пророков и апостолов, и двести в честь других святых. Вера его чиста и безгранична. Но, очевидно, дьявол искушает его земными соблазнами, так как он осведомился у меня, увидит ли царь его портрет и не получит ли по этому поводу какого-либо монаршего благоволения? Обитель его помещается на вершине горы и имеет маленький навес над входом. Богомольцы, приходящие сюда, приносят ему кое-какие дары в виде хлебных припасов или мелкой медной монеты. По всему вероятию Иоанн Креститель жил в подобной же обители. Предание говорит, что он вел кочевую жизнь и имел несколько убежищ на другом берегу реки, в которых и скрывался, когда в том представлялась необходимость». Как мы видим, Верещагин очень внимательный путешественник, действительно, с большим уважением относящийся к людям с истинной искренней верой в душе.

В Палестине художником было написано около пятидесяти этюдов. Лишенный религиозного чувства он пишет Святую Землю исключительно с исторической точки зрения. Он словно освобождает Евангельскую легенду от всего сверхъестественного, перелагает ее на ясный понятный язык. После возвращения из этой поездки художник в Париже, где была его мастерская, создает так называемую «Палестинскую серию». В нее вошли и иконы, написанные для церкви Марии Магдалины в Гефсимании, Русского Храма. И картины на библейские сюжеты «Святое семейство, «Воскресение», «Распятие на кресте» и другие. Но картины не были приняты ни на выставке в Вене, ни на Родине художника. Художник не романтизировал тему, он не изображал драму Библейской истории. Он создавал документальное полотно, своего рода «репортаж в красках». Бенуа писал о Верещагине, что «он не был никогда художником, но вся его неутомимая, бескорыстная, беззаветно преданная науке и видимой правде личность не лишена известной грандиозности и принадлежит к самому значительному, что в этом роде дала Россия».

Эта «Палестинская серия» экспонировалась на передвижных выставках в Америке, куда художник отправился в 1888-1890 годах. Чтобы собрать деньги на возвращение в Россию, художник был вынужден устроить аукцион, поэтому большая часть работ (их было сто десять) целиком так никогда не экспонировалась. Многие из них были потеряны. Впоследствии часть рисунков и картин оказалась в России. В целом, Палестинская серия до сих пор остается Terra Incognita для всех, кто интересуется творчеством этого художника. Только несколько лет назад одна из картин этой серии «Стена Соломона» оказалась в Москве. Была устроена культурная акция, картину показали в Нью-Йорке, Москве, Тель-Авиве, затем она опять вернулась в Нью-Йорк, где была продана на аукционе Sotheby’s. Ее купил русский собиратель за очень большие деньги. Возможно, когда-нибудь эта картина окажется в России.

Конечно, можно не согласиться со словами Бенуа, что Василий Васильевич Верещагин не был никогда художником. Действительно, работам Верещагина не хватало страсти, огня, эмоционального чувства, эмоционального воздействия самой живописи, которая взбудоражила бы зрителя, и, действительно, потрясла их драматизмом тех сюжетов, к которым обращался художник. Неслучайно, когда он показывал свои работы, а он при жизни сумел устроить около двадцати выставок своих персональных, особой популярностью его картины пользовались особенно в Америке. Художник сопровождал эти показы и своими лекциями, посвященными той тематике, которая предстает на этих картинах, и музыкальными произведениями, игрой на фортепьяно. Так он познакомился со своей второй женой. Именно она была исполнительницей музыкальных произведений.