СТР.

ТЕКСТ Ф.Н. ГЛИНКИ

ЗАМЕТКИ М.А. ДМИТРИЕВА

С. 13

А на листах олив и пиний

Росы алмазной теплый иней

Горит, как тысячи лампад…

иней всегда мерзлый

С. 85

Семь длинных брад, — семь облаков седых

Слились в одно — над хартиею лет;

И семеро очей, огнем горящих[1] ,

Вперилися в страницы древних книг;

И семь перстов, от лет одебелевших,

Писание следили по строкам

— четырнадцать

С. 102

На столах сияли гранью

Длинновыйные фиалы…

Фиал — чашка на ножке

С. 112

Горы, горы Палестины!

Взвейте радостно чело;

Да устелют ваши крины

Благовонные долины

Небо гостем к вам сошло.

Лилеи, растущие в горах, как они устилают долины?

С. 118

И, в обаятельный тот час,

Нам мнилось, сбросили мы тело…

Волшебный

С. 120

И демоны, свои покинув норы,

На буйные слетались разговоры.

вертепы

С. 121

[Смерть] …выжав жизнь земную,

Бросала их в подземный мир теней

Перегорать в жерле геенны жадной…

геенна будет после суда

С. 127

А мы, в зазол небесникам, смеемся!..[2]

С. 165

Меч двужальный на цепях…

обоюду острый

C. 182

Без этой сцены мы не узнали бы ничего о вседневной жизни разбойника…

Странно, что в тексте поэмы вдруг рассуждение автора: это доказывает бессилие поэта.

С. 188

а то ведь семья значит семь раз я!

Русской каламбур у палестинского разбойника!

С. 195

Иродовы холопья (у них пребольшущие копья)

…К чему это?

С. 197

…при общей беде, при опасности, он, как говорится, никогда не становится за стену: так как и нам не стоять за него стеною?

опять каламбур

С. 198

Прям-то прям, да и упрям!..

опять рифма!

С. 199

Я бережно подсел к нему и слушал,

И нанизал слова его печали

На нитку памяти моей.

точно <нрзб.> баба

С. 202

И гасит страсти зной…

Зной гасить нельзя. Гасят огонь. Точно так нельзя гасить теплоту.

С. 203

Э, брат, куда потянул!.. Вот занес…

И подлинно

С. 210

Счастье таится у чашей на дне…

чаш

С. 215

Я право, братцы, той веры, что старый дед, изумивший нашего атамана, чуть ли не самый нарядный плут?..

изумив значит удивив

С. 216

Да полно отнекиваться; расскажи, пожалуй, дядюшка!..

Дядюшка! это русское наименование. В Палестине его не было. А у римлян дядя значило ворчун.

С. 222

Вот те и виденье, а нам разоренье!..

Хоть бы Сушкову!

С. 258

А между тем, все выл и буревал

Смятенный воздух; парус сорван; руль

Солгал в руках у кормчего… Ладья,

Накренившись, уже хлебала воду,

И, в свисте бурь, по свиснувшему своду

Видения носились… И с высей

С клохтаньем волн мешался чей-то хохот…

Уж паруса раздранные трепешут,

А волны все, то хлещут, то хлебещут...

лишнее

С. 263

Протянув к безжизненной десницу,

“Встань, Талифа-Куми!” — Он сказал,

плеоназм

С. 268

Да Римляне и ратная беда

Пустили нас ловить сумою ветер!

фигурно

С. 277

В виду Сихарь — старинный город,

Где жил великий патриарх,

Когда наш мир еще был молод

И Бог гостил в простых семьях…

являлся, а никогда не гостил

С. 278

Самаритянка — за водою —

Несет на теме водонос

темени

С. 278

Не видишь ли, что я — Самаритянка;

А между вас и нами нет общенья…

или вас и нас, или вами и нами

С. 280

Аминь! аминь! Уже надходит время,

И время то уже пришло теперь.

приходит.

Что за охота коверкать слова, чтобы сказать оригинально?

С. 281—282

“Душа у нас — жена Самаритянка;

Пять наших чувств — суть пять ея мужей,

Душа-жена дружится с каждым чувством

И с ним живет, как с мужем, заодно.

Но испытав их лживость и превратность,

Тревожится, грустит, томится жаждой,

Доколь ее Господь не усытит

Беседою о истинах высоких;

Доколь не даст ей пить живой воды…”

не насытит

С. 288

Но мертвеца ни жемчуг рос, ни слезы

Не освежат.

Жемчуг — наружная фигура росы; а освежает не форма ее, а прохлада.

С. 289

Она была — как тонких облак тень,

Как детских снов картина золотая:

И взор ея — был пылкий луч зарниц,

И небеса в очах ея светлели,

А на шелку темнеющих ресниц

Алмазы влажные теснясь горели.

А голос девы — был светлей цевниц!..

А она, как тень облаков.

С. 291

Цвет полевой под Его легкой стопою не гаснул!..

не вянул

С. 292

…“Встань же, омоем слезами

Ноги Его, и опять алавастр благовонного мира

Тот алавастр золотой, длинно-шейный, сияющий ярко

(Словно перл дорогой в разноцветных зарях и отливах),

Вылей весь на Его благородные ноги…”

Алавастр не золотой; он потому-то и алавастр, что из алебастра; его разбивали, потому что он был запаян.

С. 296

В Кане был свадебный пир,

Ликовали жених и невеста;

Для гостей не ставало уж места:

Собрался галилейский весь мир!..

Это от чего? для рифмы?

С. 300

И осенил Он, благодатный, воду

И из Его таинственных перстов,

Сверкнула жизнь — как огнь из облаков,

И ожила безжизненная влага,

И дух проник бездушную стихию,

И зашумело в каменных сосудах…

И влага хладная преобразилась

В кипучее, душистое вино!!!...

Почему вода бездушна, а вино имеет дух?

У них не было шипучего вина.

С. 302

В ночи ненастной, буревой,

По влаге пенистой, кудрявой,

Где вал за валом белоглавой

Катился с шумом снежной лавой,

Он шел немокрою стопой,

С своей осанкой величавой

И лучезарною главой.

бурный, буревой значит принадлежащий буре.

Лучезарной главы, в земной жизни, у Христа не было.

С. 304—305

“Какая ж может быть причина,

Что я хожу так по волнам?!..

Природы нарушитель чина,

Я — точно ль я? — Хожу ли сам?..

Во сне ль?.. в сем кипятке волненья,

Хожу ль я точно наяву?!..”

Сказал в раздумье — и сомненья

Туман надвинув на главу,

И выронив из сердца веру,

Сомненьем свеяв благодать,

Он видит под собой пещеру,

Его готовую пожрать!!...

И шаткий в мыслях, зашатался

На крепких он своих ногах…

Досуг тут рассуждать.

то есть бездну, в пещеру входят сбоку

С. 306

Но мысль заразная украдкой

Заходит в голову, как моль,

И подточив все стебли веры сладкой,

Разуверяет в бытии чудес!..

заразительная

моль не точит стеблей

С. 319

Земное все так в век из века:

Ваш кесарь отлил лик в металл,

А Бог — ваш Бог — у человека —

Свой лик на сердце начертал!..

Слишком фигурно

С. 324

Ты ждешь… И Я судейским млатом

Не раздроблю твоей души…

Фигурно

С. 328

Едва лохмотьем приодеты,

Полуугасшие скелеты…

скелеты не угасают

С. 329

Посланник господний примчится с небес…

Сойдет

С. 329

И волны, все волны

(Как зыбкие чолны)

Чешуясь, бугрясь серебром,

Заблещут хрустальным ребром…

Когда же волны чешуятся?

С. 331

И к лежащему больному,

Идет, ровно как к родному,

С лаской врач телес и душ...

почему?

С. 332

Но горе!.. Мы имеем часто цели,

И часто их достичь... в нас силы нет!!

Вот и у самой здесь купели

Лежу я тридцать восемь лет!!..

Куда тут размышления!

С. 339

Ученики ж, как плоть, лениво

За ним идя, у ближних скал

Свои шаги остановили…

Около Фавора нет скал.

С. 340

И снятся им моря родные равнины,

И тянутся стаи серебряных рыб;

Ныряют, играют с волнами дельфины,

И плещет и блещет знакомая зыбь;

И в море спустились прибрежья картины,

И жемчугом море, им снится, цветет...

На внутренних морях дельфинов нет.

С. 344

…И в храме Соломоновом,

Где аромат от ладана душистого…

тот храм был уже не Соломонов

С. 345

На золотых архангелов крылах

Гнездились голуби четами,

И агнцы прыгали меж алтарями[3]

И искрилась монета на столах;

И храм был полон продавцами…

Этого не было. Голубей и агнцев продавали для жертв. И вероятно голуби были в клетках, и агнцы тоже в застройках.

С. 345

Взвилися птиц встревоженные тучи

И взбегались по помосту овны,

И, тайным ужасом полны,

Купцы и мытари, безмолвствуя, глядели…

Как же продавать голубей, которые летают по воле?

С. 351

Он, Чудный, весь был дух и дума,

Сосуд таинственных святынь, —

И часто, от толпы и шума,

Он бегал в тишину пустынь…

уходил, скрывался

С. 363

Был час, когда по высям храма

Дождем алмазным брызнул день;

Теней прихрамных сжалась рама

И башен Иродовых тень…

утренняя тень напротив длинна

С. 367

И старцу юноша: “Отец!

Хоть были мы в гостях у неба;

Божественных вещаний дух

Хоть поднял, вырастил нас вдруг,

Но телу все ж как быть без хлеба?!..”

Фигурно!

С. 367

“Учитель! вот уж сходит тень,

А люди наши целый день,

Тебя заслушавшись, не ели

И вот, в изнуре, ослабели…

В смиренье — в смирне?

С. 367

Задел уж всех крылом зловещий ворон, голод…

фигурно говорит ученик

С. 371

У каждого в правице вайя…

в деснице

С. 372

Он видел, огненное знамя

Взвилось внезапно к небесам,

И вмиг горевших башен пламя

Лукаво вторглось в древний храм!..

разве дерзко

С. 379

Благий Учитель, — речью сладкий, —

Он сеял перлы дивных слов;

Его ж одежд из каждой складки

Сияли милость и любовь!

И агнец Сам… и пастырь бдящий,

Он мудрость притчею покрыл;

А эту притчу вседробящий

И молот времени почтил!!..

Как из складок одежды сиять милости и любви?

С. 382

Показалась безумной скучна тихомирья

родная ограда;

И помчалась, закрывши глаза,

По степи, где все ночь, да гроза,

Да топучие блата, да терны…

или миротишья?

В какой степи ночь и гроза беспрестанно?

С. 384—385

“Найдется ли под солнцем сила,

Чтоб разорить сей древний храм?!

Один храм, Соломонов, уже был разорен.

С. 387

И сойдет в умы затменье

И зараза на сердца…

из сетей в сети найдет на умы, в сердца

С. 392

Ученики <…>

Сказали: “Что ж ты не научишь нас,

Как должно нам, как лучше нам молиться?

Ведь мало ль что бывает с человеком?

Бывает вдруг, — встрепещется душа,

Как горлица, засаженная в клетку…

Так чем же тут тревогу успокоить…

Снабди же нас на путь житейских терний,

Молитвой утренней, мольбой вечерней!..”

длинно, фигурно говорят ученики

Да и вопроса их не было.

С. 393

Прошли века, умчались поколенья;

Громадная в размерах колесница,

На ней же восседит издревле время

С своей косой и молотом дробящим, —

Промчалася крест на крест по земле.

Под колесом ея хрустели кости

Раздавленных, истаявших народов;

Взмостилися могилы на могилы,

И города лежат под городами;

А дивная могила все живет!!..

Что за многословие! Что за набор слов!

И колесница, и коса, и молот!

С. 397

На ясном зеркале Кедрона

Златая искрилась волна,

Когда на дымке небосклона

Сгорала желтая луна.

И золото ея струями

Лилось в серебряный кристалл,

Когда меж звонкими скалами

Он жемчуг свой пересыпал…

Все одно и то же!

Совершенно фигуры арабские или персидские

С. 402

Как сиянье восходной зари…

восходящей

С. 402

И приводят больного страдальца:

Он от боли тяжелой стонал,

Пораздвинулись с мест своих кости,

И болезненно старец дышал…

может ли то быть?

С. 402

“А дозволено ль, — рек он, — в субботу…”

не так говорил

С. 403

И откуда-то прежняя младость

Обновила черты старика!!..

Нет! уж прежней молодости Христос не возвращал.

С. 405

Скорбь и горе и беда

Убегут с земли далеко

Навсегда и навсегда!

Точно Зилова стихи

С. 406

И во дни как пал Содом…

провалился

С. 406

Лишь ковчег седого Ноя, —

Сей вселенской жизни храм, —

В бурях общего нестроя —

Тихо реял по волнам!

неустройства

С. 414

“…Я верую, что мой за ней уход,

Красавице, теперь плодом убогой,

Даст силу принести нам добрый плод!”

кстати ли?

С. 416

Был негде гордый судия

С челом надменным, медным:

Лелеял он свое раскормленное я

Да чванился над бедным…

бесстыдным?

С. 422

Саван смерти с себя мы сорвем…

снимем?

С. 428

И к страждущей простер Он руку

(Цельбы таинственный фиял)…

она-то фиал.

С. 436

“Когда ж я буду вознесен, —

Так говорил Он для намека, —

То вознесу я человека

Из суетных условий века

И дам иной ему закон!..”

выражение постное.

С. 436

И сердце б внять Ему готово,

Но гасит свет Его сурово

Туман сомненья головной!..

туман не гасит света, а только закрывает.

С. 440

“Учитель! — видишь за Тобою

Плывет народ — Тебя тесня…”

Идет

С. 447

И вот белее алебастра

Дочь заблуждений и тревог,

Град слез и нард из алавастра

Лила на белый мрамор ног…

Алебастр и алавастр одно и то же

СТР.

ТЕКСТ Ф.Н. ГЛИНКИ

ЗАМЕТКИ М.А. ДМИТРИЕВА

С. 5

Один из дней салимских догорал;

Свой сизый пар принес с собою вечер

И пелены свои и покрывала

Развешивал по скатам стен зубчатых,

По мраморам трех Иродовых башен;

И расстилал, голубоватым морем,

Сребристые и бисерные ткани

По Иосафатовой долине… И

На острее он засинел Сиона —

Где древний храм стоял как целый город

Под куполом, златой горе подобным,

И на его зеркальной вышине

На молнии дробился свет дневной;

И всеторжественно блистал он славой

Под золотой парчой лучей полдневных…

Разве Сион вострый?

Все это описание для того, чтобы сказать, что пришла ночь.

С. 9

Быты людей и нравы испытать…

Быт — не имеет множественного числа.

С. 11

В молчании, рассучивая свиток…

развивая

С. 15

Предчувствие неясное томило

Пречистую и Преблагую Деву. —

Таинственно-зачатая от Бога[4] , Таинственно зачавшая Его,

Приявшая огонь без опасенья,

Она — вина всемирного спасенья…

?

С. 21

Не рыдай Ты, о Мати!.. Меня зрящи во гробе!..

Ежели зрящи, то мя; а если меня, то зря?

С. 32

Сияло солнце на долинах

И на расклонах летних вод.

В живых рисуяся картинах,

Стоял бесчисленный народ.

перед Христом представляют живые картины

С. 33

Блажен, кто, не служа гордыне,

Свой дух смиреньем укротил

И сердце отдал Богу Сил!

Блажен, кто правды алчет ныне!..

Блажен богатый даром слез

И даром долгого терпенья.

Блажен, кто скорби и гоненья

С покорным сердцем перенес!..

Блажен, кто, не сдружась с пороком,

Пребудет верен чистоте:

Он сердцем чистым, словно оком,

Увидит Бога в высоте!..

фигурно!

фигурно

С. 34

Боитесь грозного суда ли?

Боитесь ли?

С. 35

Какой насыплете здесь мерой,

Отсыплется с надсыпкой там!..

по русски: верхом

С. 42

Во дни большого урожая,

На прибыль прибыль помножая

И крылья развязав мечтам,

Хвалился некто, молвя: “К нам,

Со всех сторон, снопы златые

Валятся сами на гумно!

Что ж делать? — В житницы пустые

Свалю отборное зерно,

И новых житниц понастрою,

А старый мой отцовский дом,

Что там запрятан под горою, —

(Мне жить уж будет тесно в нем) —

Я, просто напросто, разрою

И дом поставлю на горе…

А там, в шелках и серебре,

Скажу: “покой всего дороже!”

Дом нельзя разрыть

а золото?

С. 45

И в старых мехах не вмещает

Никто молодого вина.

Вино молодое играет

И рвется, как в море волна,

Шуметь и кипеть на просторе...

слишком сильно

С. 46

“Отец! Отдай мое наследство;

Мне хочется на белый свет:

Уж крылья выросли у воли,

Пусти!.. Пусть сын твой, домосед,

Поищет на чужбине доли!”

фигурно

С. 48

В той стороне случился голод,

И наш пастух, склонив главу

(А он еще был свеж и молод!)

То корм свиной, то ел траву…

рожцы — не трава: это сладкие рожки, которые и у нас продают сухими

С. 49

Что ж дольше мучиться? — Решуся,

Отдав поклон моим мечтам,

Идти к отцу. — Пойду, смирюся

И кинуся к его ногам…”

пои´ т

С. 51

“За то, что блудный сын (гласите!) —

Опять в объятиях отца!”

лишнее

разве: смотрите

С. 52

Да, порою, заря, с позаранья…

утренняя заря бывает рано

С. 53

Оба в могилу легли — и богач и товарищ надворный…

н[адворный] советник? не дворовый ли?

С. 54

Страшно томится богач на железной доске раскаленной...

Ух!

С. 58

Пронзенными ногами — ад попрал;

Простертыми руками — отпер небо…

отверз

С. 59

Нам руку братства подал, чтоб ввести

Нас погибавших — (новое творенье) —

И в тождество и в воссоединенье[5] ,

Через Него, — с Отцем Его и нашим…

С. 59

Он встал в заглавии строенья Божья!..

во главе

С. 61

Так, Чудный Он, Богорожденный Муж

Сынов земли, Гость с неба, — Бога — Сын,

И сосущественный Отцу; — так Он[6]

Как сила Божия и Божье слово,

И чудодействовал и златословил,

И брат по телу нам, в пылу любви,

Не пожалел своей для братьев крови…

Христос никогда не оказывал пылу, а всегда спокойствие.

С. 62 —63

Ах! сколько раз, как горлица птенцов

Под теплые сзывает крылья

От бурь и хладных непогод,

Я звал Тебя, остывший Мой народ!!”

кокошь: наседка, а не горлица

С. 67

И сорванный с гвоздя, одной рукой

Махая в бешенстве, он звал на бой

И суд земной и высшие суды,

Грозя с креста то палачам, то небу...

Все это натуга!

С. 68

И свежие еще, лоскутья кожи —

У свежих ран болезненно дрожали!..

гадко!

С. 70

В Его чело впился венец терновый,

Натянутый железной рукавицей!

перчаткой, потому что с пальцами

С. 76

“Но весь позор креста Он смоет кровью,

И чистотою убелит Его!!..

И будет крест сиять, как знамя славы:

Мне видится уж торжество креста!!!..”

фигурно

С. 77 —78

“Я не могу ни вспомнить, ни забыть

Какого-то златого сновиденья:

Шатер… Пустыня… Ночь… Жена младая…

И капля дивная!!..”

Как помнить грудному младенцу?

С. 79

И врезалась луна до сердца солнца,

И, уязвив его, стояла томно,

Под серповидным вырезком светила,

Пока совсем погибло в небе солнце…

экая гиль! т.е. автор признает, что это было. Было затмение; а затмений при новолунии не бывает.

С. 81

А между тем гроза землетрясенья

Кипела все под пологом затменья:

Крестились молнии из края в край,

И в темноте зубрились высоко…

Этого в Евангелии нет!

С. 83

И треснул свод над храмом Соломона….

Этот храм был уже не Соломонов

С. 92 —93

Опять мой блеск родной лазури,

Опять и небо, и любовь,

И гармонические бури

Неуловимых голосов!!..

фигурно!

С. 226

В сей пустыне безотрадной

Ирод грозной, Ирод жадной

Появлялся, как живой.

Весь закутан в багрянице,

С скиптром царственным в деснице,

С диадимною главой…

Так он хаживал в походы,

Так являлся на пиры...

Никогда в диадиме не хаживали в походы.