Стихотворения
У Пилата
Близ ворот собирались законники
И решили, чтоб все без различья
Добивались прощенья разбойника,
Ибо это — в обычае.
…
В час полудня в садах безглагольных
Совершалось великое судьбище,
И Пилат был покорно безволен
Пред одетым в кровавое рубище.
Замечтался безбрежными мыслями
Прокуратор — ходивший в Британию,
В тишине под гранатными листьями
Завершались предания.
Глеб Иосафович Анфилов (1886–193?),
забытый поэт Серебряного века.
В 1935 году был арестован.
Место и время гибели Анфилова
точно не установлено
«Что есть истина?»
(Иоан. 18:38)
«Что истина?» — Пилат Ему сказал
И руку поднял высоко над головою,
И, говоря о том, слепец не знал,
Что Истина пред ним с поникшей головою.
В томлении изменчивых путей,
Блуждая в темноте усталыми ногами,
Об истине тоскуем мы сильней,
Не зная, что Она всегда, везде пред нами
Павел Петрович Булыгин (1896-1936),
поэт, эссеист
Полночь
1
Петух запел… Воспоминанье
Родит мгновенно образ тот:
Христос отвергнутый, страданье
От мира павшего несёт.
А он – апостол, им избранный
Глядит на муки, и – молчит! …
И на вопрос от стражи бранной –
— «Его не знаю» – говорит! …
И в этот миг Христос от пытки
На них печально посмотрел.
И, Пётр, смутясь, пошёл к калитке.
Костёр угас. Петух запел.
2.
И в этот час не спал он боле…
Крик петушиный он внимал,
И, как преступники о воле, -
Он, о Христе своём рыдал!
Глаза не знали облегченья,
Уста не находили слов…
— Зачем речами был готов
Твои усилить я мученья?
Зачем любви святой в уплату –
Тебя я ложно отвергал?
Зачем я этому солдату
Открыто правды не сказал?
— Я не знаю – Ты за нас мученье,
Как подвиг на себя вознёс…
Прости, Спаситель, отреченье!
Прости страдающий Христос! …
3.
Петух запел…. Ах, слышишь пенье
Ты петуха? Так упади
И говори: — Господь прощенье
Грехам моим! О пощади!
Я, как Иуда, предавал,
Как Пётр от Бога отрекался,
Но, как Иуда, не терзался,
Как Пётр, ногами не рыдал!
4.
Петух запел …. Как звук сраженья,
Быть может миру он поёт:
— Вставайте, грешные творенья –
жених в полуночи грядёт!
Блажен имеющий лампаду
И в ней наполненный елей
Он внидет в райскую ограду
Не встретит запертых дверей.
1907 г.
Николай Васильевич Реморов (1875–1919),
священник с 1904 г.
Печатался в «Тамбовских епархиальных ведомостях»
Отречение Петра
И вспомнил Петр слово,
сказанное ему Иисусом: прежде,
нежели петух пропоет дважды, трижды
отречешься от Меня, — начал плакать.
Марк, глава XIV, 72.
Первосвященника двор тесный
Шумит народом. Блеск зари
Померк на высоте небесной…
Навстречу звездам фонари
Зажгли, свет факелов багровых
Неясно освещает двор.
Свежеет; из ветвей терновых
Сложили пламенный костер.
В саду дрожат, шатаясь, тени, —
И в их изменчивой игре
Белеют судьбища ступени,
Мелькает стража во дворе.
Сверкают шлемы, блещут копья,
Вокруг огня сидит народ,
И ветер двигает отрепья,
И говор сдержанный плывет…
И у костра, присев на камень,
Взирает сумрачно на пламень
Один из тех, кто вслед Христа
Бродил, внимал Его ученью,
Чьи вдохновенные уста
Взывали к правде и терпенью.
То рыбарь Петр — Христа сподвижник;
Он полн раздумьем роковым.
И вот к нему подходит книжник
И говорит: и ты был с Ним!
И в тайном ужасе, бледнея,
Промолвил робкий ученик:
«Нет, я не знаю Назорея —
Ты ошибаешься, старик».
И вот одна из жен, случайно
Заметив мрачного Петра,
К нему идет и шепчет тайно:
«Тебя я видела вчера,
Ты шел с Ним вместе…» Петр, робея,
Не подымал смущенных глаз
И рек: «Не знаю Назорея;
Его я вижу в первый раз…»
И снова грустью молчаливой
Он омрачился. И опять
Его допросом испытать
Идет судья велеречивый.
И Петр, подняв главу свою,
Воскликнул, страхом пламенея:
«Нет, я не знаю Назорея,
Пророка в нем не признаю…»
Тогда костер, дымясь, потух;
Белела утром тень ночная,
И на дворе запел петух,
Зарю веселую встречая.
И вспомнил Петр слова Христа —
И зарыдал, смущен тоскою,
И нерешительной стопою
Он поспешил за ворота.
К. М. Фофанов (1862-1911)
Бичевание Христа
Зачем озлобленной толпой,
Беснуясь в ярости слепой,
Народ по улицам теснится?
Или во имя Бога сил
Среди поруганных могил
Проснулся бедный Израиль
И жаждой мщения томится?
Куда, волнуясь и шумя,
Идёт, оружием гремя?
Не на молитву в дом Иеговы
В урочный час выходит он,
А в дом суда, где гегемон,
Казнить и миловать готовый,
Творит расправу и закон.
Сходя с высокого порога,
Невольным ужасом томим,
Пилат на страждущего Бога,
Смутясь, указывает им.
Но крики грозные несутся:
«Мы не хотим Его! Распни!»,
И вопли гнева раздаются,
И смерти требуют они.
Пилат смутился пред толпою –
И вот с высоких ступеней
К врагам страдальческой стопою
Идёт великий Назорей.
Сошёл, на миг остановился,
И, да исполнится судьба! –
С улыбкой кроткой преклонился
Он у позорного столба.
Они же злобно в багряницу
Его с насмешкой облекли,
Вложили трость Ему в десницу,
Венец из терния сплели.
С угрозой руки поднимали,
Потом, с насмешкой преклонясь,
Они в глаза Ему плевали,
Бездушной злобой веселясь.
Толпою шумной окружили,
С крыльца высокого свели
И крест тяжёлый возложили,
И к месту казни повели.
Губер Эдуард Иванович (1814-1847),
поэт, переводчик, друг А. С. Пушкина
Симон Киринейский
Пилат умыл в молчаньи руки,
Неумолим синедрион,
И тихий стон великой муки
Безумным ревом заглушён.
Как разъяренные пантеры,
Толпятся, злобою горя,
Рабы, купцы, вожди, гетеры,
Жрецы святого алтаря.
Устами жадного удава
Иуда славит черный грех,
Ликует бешено Варрава,
И Каиафы слышен смех…
А Он, усталый, одинокий,
Лежит под тяжестью креста,
И скорбью темной и глубокой
Дрожат прекрасные уста.
Исполнен мукою кончины,
В лазурь небес восходит стон,
С чела струятся на хитон
И капли крови, как рубины.
Стоят смущенною толпою
Ученики Его окрест, —
Но одному даны судьбою
Ужасный Путь и тяжкий Крест.
…
Но если все, не веря чуду,
В молчанье робко отошли, —
Тебе один я верен буду,
Господь и Бог моей земли!
С Тобой влачусь я по дороге
Тяжелой пыльною стезей,
Твои израненные ноги
Кроплю горючею слезой.
И разделю Твои мученья
И у позорного креста
Приму удары и глумленье
И боль — за Господа Христа.
Александр Сергеевич Черемнов (1881-1919)