Интервью лауреата Патриаршей литературной премии имени св. Кирилла и Мефодия, члена ИППО, писателя Александра Сегеня сайту «Татьянин день».
- Александр Юрьевич, как случилось, что вы заинтересовались историей Псковской миссии?
- Изначально проект создания художественного кинофильма, посвященного Псковской миссии, вынашивался в издательско-кинематографическом центре «Православная энциклопедия», а идея принадлежала незабвенному Патриарху Алексию II, отец которого, как известно, служил священником на оккупированных фашистами землях. Летом 2005 года я встретился с генеральным директором «Православной энциклопедии» Сергеем Леонидовичем Кравцом и кинорежиссером Владимиром Ивановичем Хотиненко, и мы договорились, что я напишу литературную основу для сценария. Мне предоставили необходимые документы по истории Псковской православной миссии, воспоминания участников тех событий, и к началу 2006 года я завершил работу над первым вариантом романа «Поп», который был опубликован в журнале «Наш современник». Эту публикацию внимательно прочитал один из моих духовных покровителей, иеромонах Роман (Матюшин), сделал много полезнейших замечаний, и когда я готовил в издательстве Сретенского монастыря книгу, то, можно сказать, написал второй вариант романа. Ну а дальше уже была работа над сценарием и фильмом.
- Все ваши исторические романы - «Державный», «Тамерлан», «Поющий король», «Солнце земли русской» - посвящены правителям, историческим деятелям. Создавая произведение об истории Русской Церкви в годы войны, можно было написать, например, о митрополите Сергии (Страгородском.) Почему вы выбрали главным героем простого священника, «маленького человека»?
- Поскольку речь шла именно об истории Псковской православной миссии, то более уместно говорить об образе другого Сергия - митрополита Сергия (Воскресенского). Первоначально так и задумывалось - что его фигура будет в центре повествования. Но когда я начал работать над книгой, меня увлекли воспоминания священника Алексея Ионова, и я решил писать собирательный образ рядового участника Псковской миссии. Сюжетно отец Алексей Ионов стал главным прототипом нашего героя. Вот только в конце войны отец Алексей ушел вместе с немцами и большую часть своей жизни провел в Германии, а мой герой - отец Александр Ионин - должен был остаться и пройти через сталинские лагеря. А характер его я списывал с моего духовного отца - священника Сергия Вишневского, который живет и служит в селе Флоровском Ярославской епархии. Многие высказывания отца Александра на самом деле принадлежат отцу Сергию. Работая над образом, я постоянно представлял себе, как бы повел себя в той или иной ситуации мой дорогой отец Сергий. Поэтому и роман посвящен не только светлой памяти самоотверженных русских пастырей Псковской православной миссии в годы Великой Отечественной войны, но и митрофорному протоиерею Сергию Вишневскому.
- Были ли вы лично знакомы с кем-то из священников Псковской миссии или их потомками? Читали ли они роман, смотрели ли фильм, есть ли у вас отзывы?
- К сожалению, лично я ни с кем из них не был знаком. Возможно, кто-то из них читал мою книгу, но отзывов я пока не имею. Хотя, когда в этом году я был на Свято-Корнилиевских чтениях в Псково-Печерском монастыре, ко мне подходили разные люди с благодарностью. А митрополит Таллинский и всей Эстонии Корнилий даже приехал из Таллина, чтобы послушать мой доклад, посвященный Псковской миссии.
- В качестве второстепенных героев в романе действуют реальные исторические лица под своими именами. Например, митрополит Сергий (Воскресенский), священники Псковской миссии. Когда вы создавали их характеры и диалоги с их участием, это был чистый вымысел или вы воссоздавали пересказанные вам кем-то черты и идеи? Например, протоиерей Георгий Бенигсен в книге говорит, что св. Александр Невский был канонизирован при «благочестивом царе Иване Грозном». Есть ли у вас свидетельства, что отец Георгий считал Ивана Грозного благочестивым?
- Когда я работаю над образом героя, действительно жившего когда-то, я стараюсь придерживаться фактов его биографии. Бывает, что новые, более точные факты всплывают уже после того, как что-то написано мной на основе прежних данных. К примеру, в первых двух вариантах романа убийство митрополита Сергия (Воскресенского) было показано неверно. Я основывался на имевшихся на 2005 год фактах, а вскоре были опубликованы новые данные, где историческая картина этого злодеяния была полностью восстановлена. В третьем варианте романа, опубликованном в издательстве «Вече», убийство иерарха показано иначе, здесь я основывался на новых данных. Кстати, непременно нужно упомянуть имя замечательного псковского историка Константина Обозного, являющегося наиболее авторитетным исследователем истории Псковской православной миссии. Он очень много помогал при создании сценария фильма, консультировал, высказывал строгие замечания, которые были учтены. Если вернуться к вашему вопросу об оценке Ивана Грозного, то отец Георгий Бенигсен у меня говорит о благочестии молодого царя, который под руководством и покровительством святителя митрополита Макария канонизировал святого благоверного князя Александра Невского и затем взял Казань. Вас, вероятно, волнует, как я отношусь к личности первого русского царя. Я не выступаю вместе с теми, кто требует его скорейшей канонизации. Но и не отношусь к числу тех, кто поливает его грязью. Трагическая фигура Ивана Грозного, на мой взгляд, требует более внимательного изучения. - Перевод «Попа» на киноязык адекватен вашему замыслу и тем смыслам, которые вы закладывали в книгу? Есть ли в трактовке Хотиненко что-то, с чем вы не вполне согласны?
- Сценарий писался следующим образом: я приносил Владимиру Ивановичу свой вариант, он делал указания - что нужно убрать, что дополнить. Мы вместе продумывали каждую сцену. Это было удивительное душевное, сердечное содружество и сотворчество писателя и режиссера. Я был счастлив работать с человеком, которого считаю одним из лучших русских кинорежиссеров. Лишь изредка его идеи по поводу сценария вызывали мое недоумение, но он умел деликатно и терпеливо объяснить, почему хочет сделать так, а не иначе, и я соглашался - режиссеру виднее. Заодно под руководством Хотиненко я, можно сказать, прошел курсы сценарного мастерства. Атмосфера фильма, на мой взгляд, полностью адекватна атмосфере моей книги. А то, что многое изменено в сюжете, многие сцены показаны совсем иначе, чем в романе, это даже интересно. Мне было радостно вместе с Владимиром Ивановичем создавать новую конструкцию. И все, что было придумано мной нового в процессе работы над сценарием, я вставил в третий вариант романа. То, что придумал в сценарии Хотиненко, я в свою книгу, разумеется, не включил.
- Одна из тем книги - патриотизм, любовь к Родине. Как с вашей точки зрения соотносятся коммунистический режим и историческая Россия?
- Я считаю, что историческая Россия выжила и победила вопреки коммунистическому режиму, противостоя ему и преодолевая его. Церковь наша, угнетаемая и медленно уничтожаемая этим режимом, стала в двадцатом веке гораздо крепче, чем она являлась в конце девятнадцатого, очистилась, явила сияющий сонм новомучеников. Я не коммунист, никогда им не был, но мне отвратительно, когда огульно охаивают советскую эпоху нашей истории. Она была необходима для России, чтобы очиститься, пройдя через горнило страданий. Я бы не хотел, чтобы советская власть вернулась, но и не считаю, что без нее можно было бы обойтись. - Сравнение лагеря с «монастырем со строгим уставом» - это ваш взгляд на ГУЛаг или действительно так говорили священники, прошедшие через лагеря?
- ГУЛаг расшифровывается как Главное управление лагерями, и его никак нельзя сравнивать с монастырем. А вот лагерный быт во многом напоминал строгие монастыри. Иной монастырь даже бывал и построже, чем иной лагерь. Вспомним обители Иосифа Волоцкого, Нила Сорского... Православному человеку легче было пройти через ужасы лагерей, поскольку по-настоящему верующий христианин любое тяжкое испытание воспринимает как благо для своей души, как очищение от греховной скверны. Он всегда найдет в своем прошлом причину, за что так наказывает Господь, и смиренно примет Божью волю.
- Главный герой романа, отец Александр Ионин в финале говорит, что молится за Сталина, потому что тот «изначальную страшную большевизию прикончил», патриаршество восстановил и при нем была одержана победа. Это его последние слова на страницах романа, фактически они воспринимаются как итог всей книги. Так и было задумано? Это главный вывод?
- Нет, последние слова отца Александра - песенные: «Не пробуждай воспоминаний минувших дней, минувших дней...» Кроме упомянутых вами слов отца Александра, там еще есть слова отца Николая: «Сталину бы лет двадцать в лагерях потрудиться, был бы и сейчас жив». Так что воспринимать разговор двух священников как двух сталинистов нелепо. Да и я не сталинист. В романе отношение Сталина к людям выражено в его разговоре с Берией, где они обсуждают, что делать со священниками Псковской миссии, и оба приходят к выводу, что нет нужды разбираться, кто служил Гитлеру, кто не служил, а надо давать всем подряд путевки в лагеря, кому по десятке, кому по двадцатке. Но нельзя отрицать того факта, что Сталин и впрямь в тридцатые годы уничтожил «изначальную страшную большевизию». В своем романе «Господа и товарищи», посвященном страшным московским событиям ноября 1917 года, я как раз описываю эту «большевизию», опьяненную кровью, стреляющую по Кремлю даже после того, как в нем сдались юнкера, - просто чтобы потешиться видом разрушения русской святыни. Так вот, в тридцатые годы Сталиным были физически уничтожены почти все участники той московской кровавой бойни. Но одновременно в это же время расстреливали и зверски убивали священников. И после восстановления патриаршества, которое апологеты вождя народов опрометчиво расценивают как переход Сталина к православию, казни и зверства не утихли. Достаточно заглянуть в наш новый православный календарь, как часто там упоминаются новомученики, пострадавшие и в 1944-м, и в 1945-м, и в 1946-м годах, и позднее. Нет, главный итог книги вовсе не в апологетике Сталина, а в том, что при любых - даже самых страшных - обстоятельствах нужно оставаться людьми. А христианам - оставаться христианами. И с достоинством сносить тяжелейшие испытания. Ибо претерпевший до конца спасется.
Ксения Лученко, Интернет-издание "Татьянин день"