1 ноября мы отметили очередную годовщину со дня рождения Великой княгини Елизаветы Фёдоровны.
Предлагаем вашему вниманию доклад Мигеля Паласио – руководителя Управления по общественным связям и протоколу Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых Кирилла и Мефодия, прочитанный на XIX Международной конференции памяти отца Александра Меня и посвящённый духовному пути Великой княгини.
Я бы хотел поделиться с вами мыслями о личности выдающейся, на мой взгляд, женщины, которая объединяет Россию и Германию, – Великой княгини Елизаветы Фёдоровны.
Признаюсь честно, она никогда не была основным объектом моих исследований, но, работая в Русской Православной Церкви уже девять лет, естественно, я не мог обойти вниманием тему новомучеников и вообще судьбы Русской Церкви накануне революции 17-го года, во время революции и после неё.
В этом году мы отмечаем столетие революции, а в следующем году будет столетие со дня расстрела Царской семьи, и не только семьи Николая II, но и многих других венценосных особ, в числе которых была Елизавета Фёдоровна. Я уверен, что её имя вам хорошо знакомо. Это, наверное, одна из самых ярких представительниц царствующего Дома Романовых, она многим выделяется.
Я попытался отразить, на первый взгляд, противоречие в её личности и трагической судьбе – она была лютеранской принцессой и православной мученицей. Но, как показывает её история, эти две черты очень гармонично сочетаются.
Все мы прекрасно знаем, что в дореволюционной истории России и в истории Европы того же периода (до начала ХХ века) междинастические браки играли очень важную роль. Они были не только результатом личной симпатии, любви великой княгини к великому князю или какого-то другого члена венценосной, монаршей семьи к представителю другого монаршего дома, но и фактором внешней политики. Эти браки заключались чаще не по любви, а исходя из интересов государств. Таких примеров довольно много.
Но судьбы двух сестёр – Александры Фёдоровны и Елизаветы Фёдоровны – показывают, что не всегда это было так. Все мы прекрасно знаем, несмотря на последние новинки в российском кинематографе, о счастливой семейной судьбе царя Николая II. И сестра супруги Николая II Александры Фёдоровны Елизавета Фёдоровна также подаёт пример очень счастливого брака.
Она имела немецкое происхождение, была Гессен-Дармштадтской принцессой. В детстве она была крещена в Евангелическо-лютеранской Церкви, как и её сестра Александра. Довольно много времени она проводила у своей бабушки, королевы Виктории, в Великобритании, в стране с протестантской традицией.
С детства Елизавета Фёдоровна отличалась, скажем так, неориентированностью на светскую жизнь. Она много размышляла, писала в своих дневниках, задавала вопросы родителям и родственникам о Боге, о том, что существует за пределами видимого мира, хотя какого-то систематического религиозного образования у неё не было.
Елизавета Фёдоровна не была в классическом понимании красивой, привлекательной женщиной, но она была очень обаятельной, наполненной, светящейся изнутри девушкой, что привлекало многих немецких принцев. К ней сватались неоднократно, причём очень состоятельные люди, представители аристократических семей Германии, но она всегда отвечала отказом.
Интересно, что уже в ранней юности Елизавета Фёдоровна начала интересоваться судьбой святой принцессы, в честь которой она была крещена. Правда, по понятным причинам, это не протестантская святая, а католическая святая – Елизавета Тюрингская. И впоследствии Елизавета очень хотела получить имя в православном крещении в честь святой неразделённой Церкви. Она это подчёркивала всегда.
Когда ей было менее двадцати лет, на пути Елизаветы Фёдоровны появляется Великий князь Сергей Александрович – дядя последнего русского царя Николая II. Это был конец 80-х годов ХIX века. Примерно в одно время Александра Фёдоровна и Елизавета Фёдоровна, две сестры, выходят замуж за представителей Дома Романовых.
Вскоре после того, как она вышла замуж за Сергея Александровича, Елизавета Фёдоровна совершила паломничество вместе с супругом на Святую Землю. Это был 1888 год. Причём, подчеркну, она вышла замуж за российского Великого князя, не принимая Православия. В домовой церкви Зимнего дворца было сначала совершено таинство венчания по православному обряду, а затем уже, скажем так, в светском помещении – в Александрийской зале – лютеранский пастор, постоянно находившийся в Санкт-Петербурге, совершил венчание по лютеранскому обряду. Это были те времена, когда было необязательно менять религию перед тем, как заключить брак с православным членом Дома Романовых.
Так вот, Елизавета Фёдоровна совершает паломничество на Святую Землю. Её очень глубоко впечатлило это путешествие. Не просто путешествие, а многочисленные богослужения, молитвы, в том числе ночные, в Храме Гроба Господня.
Елизавета Фёдоровна довольно много писала своим родителям о духовном опыте, который переживала в период поездки на Святую Землю. Именно тогда она впервые задумалась о том, что её душа лежит к Православной Церкви. Вообще её письма, которые, к счастью, изданы, – это очень интересная история. История одной души, одного сердца.
Сергей Александрович был очень интеллигентным человеком, с очень непростой судьбой, непростым характером, но он никогда не позволял себе давить на свою супругу в таком деликатном вопросе, как выбор вероисповедания.
Переписка Елизаветы Фёдоровны, главным образом с отцом, свидетельствует о том, как она сама постепенно пришла к этому решению. Спустя три года после поездки на Святую Землю, в 1891 году, Елизавета Фёдоровна пишет своему отцу о том, что её сердце истерзалось, и она окончательно решила принять православную веру.
Здесь, конечно, было много факторов. Не отвергая, ни в коем случае, богатейший духовный опыт Евангелическо-лютеранской Церкви, надо признать, что всё-таки она жила постоянно в православном окружении. В стране, где тогда протестантизм, лютеранство в том числе, были представлены не очень широко, круг её общения в основном был православным.
Сама Елизавета признавалась, что плакала во время православного богослужения, во время пения хора, её очень впечатляла иконопись. То есть то, что впечатляет очень многих людей. Но это было (может быть, я немного преувеличиваю) действительно выстраданное ею решение. Это было решение, которое созревало на протяжении довольно долгого периода. И, подчеркну, это было то решение, которое приняла она сама, осознанно.
У Елизаветы Фёдоровны и Сергея Александровича не было своих детей, они вели довольно уединённый образ жизни. В основном они проводили время в усадьбе Ильинское под Москвой, в районе современного Рублёво-Успенского шоссе, называвшегося когда-то Царской дорогой, Звенигородским шоссе. Они любили совершать паломничества в соседние монастыри, из которых выделяется Саввино-Сторожевский монастырь – одна из главных церковных жемчужин Подмосковья, прекрасный монастырь под Звенигородом, основанный одним из самых любимых учеников преподобного Сергия Радонежского преподобным Саввой Сторожевским в конце XIV века – в 1398 году.
Звенигород называют «подмосковной Швейцарией» – благодаря природе, красоте, усадьбам, которые там расположены. Семья Юсуповых, одна из богатейших семей России, жила там, до сих пор сохранилось их имение Архангельское. Елизавета Фёдоровна и Сергей Александрович проводили на Звенигородской земле основное время. Но, в отличие от многих людей, облечённых таким высоким титулом, имеющих состояние, они не жили только для собственного удовольствия. Так, они заботились о детях родного брата Сергея Александровича – Великого князя Иоанна, которые потеряли свою мать. Елизавета Фёдоровна стала для них матерью.
И, что особенно широко известно, Елизавета Фёдоровна очень активно занималась благотворительной деятельностью. Сравнительно недалеко отсюда, на улице Большая Ордынка, находится знаменитая Марфо-Мариинская обитель милосердия, которая была основана в 1909 году Елизаветой Фёдоровной. Это был очень интересный опыт. Несмотря на своё название, это не был монастырь. В Марфо-Мариинскую обитель Елизавета Фёдоровна привнесла своё объединённое христианство, своё понимание – и лютеранское, и православное – того, как должна быть устроена святая обитель.
Это было, наверное, единственное учреждение в России, имевшее до революции название «обитель», где девушки или женщины не должны были принимать монашеский постриг. И сама Елизавета Фёдоровна, хотя в исторической публицистике её часто называют монахиней, никогда не принимала монашеских обетов.
Она носила облачение, напоминающее монашеское, – белое одеяние с апостольником, похожее на монашескую рясу, но это была, говоря светским языком, униформа, принятая именно в Марфо-Мариинской обители. И женщины, и девушки, которые поступали для социального и просветительского служения в эту обитель, в определённый момент своей жизни имели полное право её покинуть, там не было никаких строгих обязательств.
Помимо того, что в Марфо-Мариинскую обитель принимались для воспитания, для лечения и для всяческой поддержки девочки, дети из бедных, неблагополучных семей, больные, обитель проводила также активную просветительскую христианскую работу. И это был один из немногих в дореволюционной России центров христианской работы в экуменическом её понимании.
Кроме того, Елизавета Фёдоровна после гибели своего супруга Сергея Александровича на заре ХХ века – а именно это трагическое событие стало для неё толчком к тому, чтобы полностью посвятить себя социальной деятельности, – возглавила Императорское Православное Палестинское Общество, основателем и первым председателем которого был Великий князь Сергей Александрович.
Это Общество существует и сейчас, оно возродилось в 90-е годы. И Сергей Александрович, и Елизавета Фёдоровна, конечно, являются основными духовными ориентирами для современных представителей ИППО. Существует также тесно связанное с этим Обществом Елисаветинско-Сергиевское просветительское общество, которое старается возрождать понимание просветительской работы, присущее двум венценосным супругам.
Во время Русско-японской войны и Первой мировой войны Елизавета Фёдоровна проводила очень активную социальную работу. Она и другие члены обители выезжали на фронт. Известны случаи того, как Елизавета Фёдоровна поддерживала тяжело, смертельно раненных солдат и офицеров, которые порой за невозможностью в короткий срок пригласить священника, или когда такой возможности в принципе не было, находили в ней последнее утешение.
О её внешнем облике и личных чертах написано достаточно мало. И вообще исторической литературы, посвящённой ей, немного. А даже то, что есть, в большинстве своём – весьма приблизительный образ, в этих текстах концентрируется внимание на каких-то отдельных, внешних сторонах её личности – деятельности в ИППО, деятельности как социального и общественного служителя.
Но очень мало где можно найти описание её облика (а если вы посмотрите на её фотографии, то она везде разная, даже на фотографиях, которые были сделаны примерно в одно и то же время), её личных черт.
Совершенно точно известно, что Елизавета Фёдоровна была абсолютно непубличным человеком: она не любила выступать, не любила, чтобы её замечали, когда она появлялась на публике. А между тем она посещала одна или в небольшом сопровождении – ни в коем случае не с охраной, а с сёстрами Марфо-Мариинской обители, – самые опасные районы тогдашней Москвы.
Она брала на попечение детей, помогала нищим, раздавала еду. Многие её узнавали, аплодировали, целовали края её облачения, ноги, руки – это ей всегда крайне не нравилось. Она была одним из, говоря светским языком, кумиров Москвы первых двух десятилетий ХХ века, была очень-очень известным человеком. Но, подчеркну, никогда к такой известности не стремилась.
Известно, что у неё был довольно тихий голос, спокойная манера говорить, воздействовавшая на любого человека, который с ней сталкивался хотя бы на несколько минут. И, повторюсь, её описывали, как в детстве, так и потом, будто бы лучившейся изнутри тёплым нежным светом. То есть она воплощала в себе образ настоящего христианина, служителя Христа.
Революция 1917 года, как и в случае со многими другими членами Царской семьи Романовых, в корне изменила жизнь Елизаветы Фёдоровны. Поначалу большевистское правительство её не трогало, при этом немецкий посол Мирбах неоднократно с ней встречался в Марфо-Мариинской обители, где была её постоянная резиденция, и уговаривал уехать из России, вернуться в Германию, потому что в любой момент могло случиться непоправимое.
Елизавета Фёдоровна не соглашалась на это предложение. Она говорила: «Моя жизнь здесь, я уже в душе, в сердце русская». Подчеркну, Елизавета Фёдоровна уже после девяти-десяти лет жизни в России говорила по-русски фактически без акцента.
Русский, я глубоко убеждён, – это вообще не национальность, это, наверное, состояние души. Только если проникнуться Россией, понять её культурный код, принять русскую культуру, русский менталитет, то действительно человек способен заговорить по-русски совершенно без акцента. Но это довольно сложная внутренняя работа, и не только лингвистическая.
Более чем год прошёл со дня революции, прежде чем тревожный звонок прозвенел в жизни Елизаветы Фёдоровны. В мае 1918 года, через три дня после того, как Святейший Патриарх Тихон, первый Патриарх Всероссийский, избранный на Московский Патриарший Престол после многолетнего – трёхсотлетнего – отсутствия Предстоятеля Русской Церкви, совершил Литургию в Марфо-Мариинской обители, Елизавета Фёдоровна была арестована. И практически сразу её вывезли из Москвы.
Сначала её эвакуировали в Пермь, потом – в Екатеринбург, оттуда – в последнее место её земного пребывания – в Алапаевск. Ни труды германского посольства, ни ходатайства Патриарха Тихона, над которым тоже постоянно висел меч ЧК, не помогли спасти Елизавету Фёдоровну, которая, понятно, не представляла для советской власти никакой политической опасности.
Думаю, многие из вас знают, что последние дни жизни Елизаветы Фёдоровны – это действительно мученическая история. Вместе с другими князьями из Дома Романовых – сыновьями знаменитого поэта Константина Константиновича Романова, печатавшегося под инициалами К.Р., начинавшим свой поэтический путь 21-летним князем Владимиром Палеем, сыном от морганатического брака в Романовской семье, – Елизавета Фёдоровна была сброшена в шахту под Алапаевском. Подчеркну, что они были сброшены туда живыми, за исключением Великого князя Сергея, который был убит ранее. Раненными, измождёнными, но живыми.
Вместе с Елизаветой Фёдоровной до конца её земного пути находилась её верная келейница Варвара Яковлева. Она делила с ней служение в Марфо-Мариинской обители, делила испытания в ссылке и разделила мученическую гибель. Елизавета упала вместе с Великим князем Иоанном на выступ в шахте. Практически все упали на самое дно, а Елизавета и Иоанн упали на выступ.
Но все остались живы, несмотря на то, что получили тяжелейшие ранения. Многие из участников расстрела, которые впоследствии сошли с ума, вспоминали, что, хотя они стреляли из ружей в эту шахту, на протяжении двух дней оттуда раздавалось пение псалмов. И только уже от ран, от голода, от жажды Елизавета Фёдоровна и другие члены Романовской семьи погибли.
При этом Елизавета успела выполнить до конца своё призвание, свой долг – она перевязала куском от апостольника, от своего головного убора, раны Великого князя Иоанна, который с ней вместе оказался на выступе шахты. Это немножко продлило ему жизнь, иначе бы он умер за несколько часов от потери крови.
Прошло совсем немного времени, в Алапаевск вступили отряды Белой армии. Если бы это произошло раньше, то, конечно, удалось бы избежать жертв среди узников из числа членов Романовской семьи. «Белые» достали все тела из этой страшной шахты, совершили отпевание.
Но вскоре начала наступать Красная армия, и Белая армия приняла решение отступать. Чтобы избежать надругательств или вообще уничтожения тел Романовых, их взяли вместе с собой. Как вы знаете, они оказались в Китае – в Пекине, потом в Шанхае. Оттуда были перевезены туда, где произошло духовное преображение лютеранской принцессы в будущую православную мученицу, – на Святую Землю.
Когда Елизавета со слезами на глазах гуляла по Гефсиманскому саду вместе со своим любимым супругом Сергеем Александровичем, она произнесла одну фразу. Есть разные её интерпретации. Наиболее объективная: «Я бы хотела быть похороненной здесь, на Святой Земле». Другая, более фантастическая, гласит, что Елизавета Фёдоровна как бы предрекла: «Я знаю, что буду похоронена на Святой Земле».
И действительно, своё последнее упокоение Елизавета Фёдоровна нашла на Святой Земле. Она хотела быть там – на месте, которое является величайшей святыней не только для всех христиан, но и для всех традиционных религий.
Её мощи почитаются и в Русской Зарубежной Церкви, где она была канонизирована в 1981 году, и в большой Русской Православной Церкви, где она была канонизирована наряду с десятками, сотнями других новомучеников в первый год ХХI века. В 2006–2007 годах состоялось перенесение её мощей со Святой Земли в Россию по благословению Патриарха Алексия II, который всегда с большим почтением относился к царственным мученикам. К мощам Елизаветы Фёдоровны приложились за время паломничества её мощей более семи миллионов человек.
Во многих храмах, которые строятся в последнее время в России, можно увидеть икону Елизаветы Фёдоровны. Она, повторюсь, «тихая» святая. Она светится едва уловимым, тонким христианским светом. Может быть, конечно, она не такая знаменитая, как Царская семья, о которой спорят, говорят очень много. Образ Елизаветы вдохновляет многих женщин, решающих ступить не только на монашеский путь, но и на путь социального служения.
В её честь названо около тридцати храмов и монастырей Русской Православной Церкви – в России и за её пределами. В Германии есть прекрасный монастырь в честь Елизаветы Фёдоровны со строгим монашеским уставом, находящийся в очень красивом и благодатном месте. Монастырь расположен в восемнадцати километрах от Мюнхена. Очень рекомендую всем, у кого будет возможность, посетить его. Это монастырь, относящийся к Русской Зарубежной Церкви.
Так что образ лютеранской принцессы и православной мученицы Елизаветы Фёдоровны сохраняется, о нём помнят, и помнят, кем по-настоящему была эта замечательная женщина.