Председатель Санкт-Петербургского отделения ИППО, Михаил Пиотровский: «Культурный мост можно наладить через образование»
— Михаил Борисович, вы не так давно возглавили Восточный факультет Санкт-Петербургского государственного университета. Что-то изменилось с Вашим приходом на факультет?
— Мой приход был вызван тем, что происходит некоторая перестройка в целом в университете. Я, конечно, никаких революционных изменений не делаю, но есть общая тенденция — возвращение к старой традиции востоковедения. Мы от нее немножко далеко ушли. Политические и экономические дисциплины, которым раньше у нас уделялось внимание, сейчас преподаются лучше на соответствующих факультетах. Поэтому наша задача — большая ориентация на классические тексты, на чтение текстов, на знание языков. В кооперации с другими вузами, в том числе духовными, мы сейчас занимаемся программой по исламоведению, по углубленному изучению ислама. С нашими коллегами в Казани мы говорили о том, насколько важен и для духовного обучения, и для классического востоковедения текст. Человек, окончивший соответствующее учебное заведение, должен знать, что он прочитал определенный набор текстов и комментарии к ним. Это важная фундаментальная вещь. И это — традиция Восточного факультета, к которой мы возвращаемся. Исламоведение — это тоже наша традиция. Русское классическое исламоведение с его определенной степенью нейтральности, правильности, порядочности — это образец, которого нет в мире. И это наряду с тем, что существовало миссионерское востоковедение, политическое. Но такого академического исламоведения даже с идеологией, как у В. В. Бартольта и В. Р. Розена, которые объясняли, как нужно писать о чужой религии, — такого нет нигде. Это наше наследие, и мы его должны сохранить.
— Уже дважды у Вас проходили конференции, посвященные проблемам исламского образования. Оно в России прошло уже этап становления, многие исламские вузы успешно работают, но, на Ваш взгляд, чего этой системе не хватает? В чем недоработки?
— Да, вузы созданы, они функционируют, уже накоплен опыт. Но у нас есть общая система образования, в которую они должны как-то входить, чтобы иметь все законодательные документы. То есть нужно, что исламское образование со своими программами как-то попадало в светскую систему. Оно сейчас попадает более или менее, но с этим еще нужно работать. Вторая вещь — мы хотим, чтобы было больше взаимной работы духовных и светских учебных заведений. Почему я и говорил о востоковедении, о российском имперском рецепте, когда было нормально распределено, что где делается, и все вместе существовало к вящей славе и науки, и образования. С другой стороны, нам нужно сделать так, чтобы наше исламское образование выглядело не хуже (по своим параметрам оно точно не хуже) для исламских учебных заведений вне России. Мы с будущего года начинаем прием на курс по истории и культуре ислама, которого у нас раньше не было на факультете. И я придумал для исламоведческих курсов такую формулировку: нам нужно преподавать так, чтобы выпускнику «аль-Азхара» было интересно послушать лекции, которые читаются в наших университетах. Это можно сделать. Да, у нас все немножко другое, но одновременно это должно быть на том уровне, который не вызывает отторжения. Точно также нужно преподавать историю ислама в России, а она только у нас и может преподаваться. Но это нужно делать в контексте всей истории ислама, исламской мысли и исламской культуры. Такая стоит задача — непростая, но очень важная, потому что в нынешней мировой обстановке культурный мост, культурное единство можно и должно наладить через образование.
— Государственный Эрмитаж отмечает в эти дни свое 250-летие. Отдел Востока, который занимается изучением в том числе исламского искусства, — намного моложе, он не так давно отметил свое 80-летие. К глобальному юбилею Эрмитажа он что-то подготовил?
— Мы открыли две новые экспозиции — «Искусство Византии IV–XV веков» и «Искусство исламского Ближнего Востока» (посвящено искусству халифата). Мы планируем еще открыть залы с иранским искусством и оттоманским. В будущем году мы планируем провести большой конгресс по иранскому искусству — древнему и средневековому. Так что планов много. И самое главное — то, что подготовил отдел «Арсенал» — мы открываем восточный рыцарский зал. В потрясающем Белоколонном зале будет представлено оружие Востока, причем практически все — это мусульманское оружие, это Золотая Орда, Иран и т. д.
— Михаил Борисович, если говорить о теме мусульманской терминологии, на чем необходимо сосредоточиться сегодня?
— Во-первых, мы должны договориться, что означает каждый термин, и как его переводить на русский язык. Например, джихад переводится как «священная война». Но это же не совсем правильно. Это термин европейский, от эпохи крестоносцев, а понятие «джихад» — значительно шире. Поэтому постоянно идут споры, и современное понимание джихада — это результат как раз европейского влияния. Все эти термины, их восприятие нужно обсуждать — сначала в научной среде, потом уже это должно выходить в публику. Нужно не просто говорить, что ислам — мирная религия. Это уже давно не работает. Надо смотреть на проблемы глобально. То, что сейчас происходит с этим новоявленным «халифатом», это не явление радикального ислама, это мировое явление... Мировое явление фрустрации людей. Это же целая философия, когда столько людей готовы отдавать свою жизнь! Это из того же ряда, что и сайты самоубийц. У людей появилось какое-то неожиданное отношение к жизни и смерти. И ислам уже не причем, хотя в этой среде идеи зарождаются. То есть это явление более серьезное. И если его обсуждать в глобальном контексте, то многое становится более понятным. А то нам все сообщают: шахиды взрываются, шахиды взрываются... А почему? Почему люди так легко отдают свою жизнь? Это какая-то экзистенциональная вещь, это какой-то порок существующего мира, современного общества в целом. Все это важно оценить объективно, так как то, что сегодня происходит на Ближнем Востоке, гораздо важнее того, что происходит сейчас в центре Европы.
islam.ru