В гостях у программы “Светлый вечер” была настоятельница Марфо-Мариинской Обители в Москве игумения Елисавета.
Матушка рассказала об истории обители, о том, как она возрождалась, и почему не так давно обитель получила статус монастыря и теперь здесь живут не только сестры милосердия, но и монахини. Еще наша гостья говорила о цели служения сестер милосердия, о том, какие существовали традиции таких сестричеств, и как сейчас стать сестрой милосердия. Кроме того, разговор шел о проходящей в обители выставке “Милосердие в истории. Русский вклад. От Крымской войны до Великой” и о поездке в Дармштадт на празднование 150-летия со дня рождения великой княгини Елизаветы Федоровны.
Ведущий: Алексей Пичугин
В гостях: Игумения Елисавета
А. Пичугин
Друзья, здравствуйте! В студии Алексей Пичугин. Мы начинаем программу «Светлый вечер», программу, которая, как вы уже, наверное, хорошо запомнили, не о событиях, а о людях и смыслах. И сегодня у нас в гостях настоятельница Марфо-Мариинской обители игумения Елисавета.
Матушка, здравствуйте!
Игум. Елисавета
Здравствуйте, Алексей. Здравствуйте, дорогие радиослушатели.
Наше досье
Игумения Елисавета. Настоятельница Марфо-Мариинской обители в Москве, родилась в городе Самаре, в 1993 году поступила в монастырскую общину при храме села Ташла Самарской области. Приняла иноческий постриг в 1995 году, окончила Свято-Димитриевское училище сестер Милосердия по специальности медицинская сестра. В феврале 2011 года назначена исполняющей обязанности настоятельницы Марфо-Мариинской обители. Летом 2014 года возведена в сан игумении.
А. Пичугин
— Марфо-Мариинская обитель — это не обычный монастырь, более того, как я понимаю, монастырем в полном смысле этого слова обитель стала совсем недавно. Она находится в центре Москвы, в Замоскворечье, очень многие люди, которые спешат куда-то по своим делам проходят по Ордынке мимо. Наверное, обращают внимание на такое необычное причудливое здание в глубине двора. Кто-то заходит. Обращают внимание, что это не совсем обычный монастырь. В чем необычность? Как привыкли, заходишь в монастырь, там обязательно монахи в черных одеждах, а у вас не все в черных…
Игум. Елисавета
— Да, у нас тоже есть монахи в черных одеждах, но не все. Наша обитель в мае этого года по решению Священного Синода стала Ставропигиальным женским монастырем. Но при этом она сохранила все особенности уклада, заложенные в нее Великой Княгиней Елизаветой Федоровной. Поэтому сегодня в нашей обители проживает два разряда сестер. Сестры монашествующие и сестры милосердия. Монашествующие сестры живут своей обычной монашеской жизнью и выполняют послушания, как правило, не связанные с социальной деятельностью или связанные с ней минимально. А сестры милосердия трудятся на поприще милосердного служения.
А. Пичугин
— А почему все-таки было принято Святейшим Патриархом решение сделать обитель полноценным монастырем? Чем статус обители милосердия не устраивал?
Игум. Елисавета
— Я не могу, наверное, говорить за Святейшего, поэтому я буду сейчас говорить мое личное мнение. Надо сказать, что у обители статуса как такового никогда не было. При Великой Княгине велось много разговоров, и желание Великой Княгини было присвоить сестрам этой обители звание диаконис. То есть это должна была быть община диаконис.
А. Пичугин
— Тут, наверное, надо оговориться, кто такие диаконисы, наши слушатели могут не знать.
Игум. Елисавета
— Диаконисы — это учреждение достаточно древнее в Церкви. Диаконисы — это женщины, которые, начиная с I века по Рождестве Христовом, помогали при христианских храмах. Они помогали священникам в Крещении женщин, они помогали поддерживать порядок на женской стороне. Раньше в храм был вход с различных сторон — для женщин и для мужчин.
А. Пичугин
— И на службах стояли по разные стороны.
Игум. Елисавета
— Да. И они помогали бедным членам прихода, нуждающимся, больным членам прихода. Это входило в их обязанности. И Великая Княгиня… Это длинная история, если быть краткой, после долгих поисков, она приходит к решению, что ее сестры все-таки должны быть сестрами милосердия.
А. Пичугин
— Не монахинями.
Игум. Елисавета
— Да. Сестры милосердия тоже неоднозначное решение, потому что в то время было достаточное количество общин сестер милосердия в Москве…
А. Пичугин
— Простите, мы говорим в то время… Это самое начало XX века?
Игум. Елисавета
— Да. Это начало XX века, обитель была основана в 1909 году официально. Неофициально она открылась в 1907 году…
А. Пичугин
— На этом же месте в Замоскворечье, на Ордынке, да?
Игум. Елисавета
— Да. И Великая Княгиня имела перед глазами большой опыт сестричеств милосердия. И он ее не совсем устраивал. Тем, что сестры милосердия, объединенные в общины, днем они могли помогать нуждающимся, так как они не связаны никакими нравственными обязательствами, а вечером они могли, скинув свое платье сестры милосердия, пойти на бал и как-то проводить время по-другому.
А. Пичугин
— Это могли быть и вполне семейные девушки?
Игум. Елисавета
— Были разные общины. Были общины, где условием было незамужество, а были общины, где были и семейные женщины. Никаких обетов, обещаний нравственного характера они не давали.
А. Пичугин
— Вы рассказываете о российском опыте или европейском?
Игум. Елисавета
— Сейчас я рассказываю о российском. Великая Княгиня притом, что она исследовала разные традиции, культуры, но, конечно же, в глубине своей души она всегда стремилась к Православию, к исконному Православию. И, конечно же, опиралась на русские традиции, уже сформировавшиеся к тому времени в России. Поэтому сестры милосердия ее в таком варианте не устраивали. И тогда она обращает свой взор к Древней Церкви, и там она находит институт диаконис. Этот вопрос долго обсуждается, потому что Великая Княгиня не желала восстановления института диаконис в полном его историческом варианте. То есть, как мы сейчас знаем, там было две категории диаконис. Первые диаконисы по одеянию — это девушки от 25 до 40 лет, которые не несли особых церковных послушаний, но в их обязанности входила помощь нуждающимся. И диаконисы по рукоположению, которые проходили хиротесию, становились членами клира и выполняли все те функции, о которых я раньше сказала. Но Великая Княгиня считала для своего времени, то есть уже для начала XX века, что ни в коем случае нельзя женщине становиться членом клира. Потому, как она считала, и я думаю не безосновательно, что женщины в наше время стали более своевольными, самодостаточными, и все это может закончиться печально, — говорила Великая Княгиня. Все это может закончиться женским священством.
А. Пичугин
— Уже тогда, видимо, в Европе в каких-то протестантских деноминациях эти разговоры начинались…
Игум. Елисавета
— Не знаю, начинались ли они тогда, но знаю, что в первой половине XIX века в Германии, на родине Елизаветы Федоровны, пастором Флитнером была организована община диаконис, причем был восстановлен полный чин диаконис. И эта община пользовалась большой популярностью, если можно так сказать, она быстро расширялась, в ней появлялось большое количество сестер, появлялись отделения в разных городах, в разных странах. И надо сказать, что протестантское священство сегодня, оно родилось из общины пастора Флитнера, которая потом распространилась и в англиканскую церковь. И англиканское женское священство, и протестантское женское священство — это все плоды той первоначальной общины.
А. Пичугин
— А во времена Великой Княгини Елизаветы девушки, которые хиротесию не проходили, от 25 до 40, о которых вы говорите, они должны были жить в обители?
Игум. Елисавета
— Да, это было одним из требований обители. Просто Великая Княгиня видела свою обитель… Она хотела, чтобы сестры жили в обители по общежительному монастырскому укладу. Она их видела все-таки монахинями. Но так как она не могла сочетать монашество и социальное служение, у нее были на это свои причины, то монашеского пострига на время служения она для сестер не предполагала. И нужно было что-то другое, нужна была какая-то замена. Поэтому сестры жили в обители, они жили по общежительному монашескому уставу, они все вместе молились, они вместе ходили на трапезу. Все как в обычном, типичном женском монастыре. Но при этом они не принимали монашеского пострига до поры до времени и занимались социальным служением.
А. Пичугин
— Но это все закончилось с революцией. Новейшая история Марфо-Мариинской обители. Я знаю, что долгое время даже после Перестройки, в 90-е годы, до 2000 помещение Марфо-Мариинской обители занимали художественно-реставрационные мастерские, центр Грабаря. Когда началось возрождение Марфо-Мариинской обители в лоне Церкви?
Игум. Елисавета
— Возрождение Марфо-Мариинской обители началось в 1992 году. Но сам храм, помещение Покровского храма было передано…
А. Пичугин
— Где-то уже в 2000…
Игум. Елисавета
— В 2006, кажется, если я не ошибаюсь.
А. Пичугин
— В начале 90-х там был приход Русской Православной Церкви за рубежом.
Игум. Елисавета
— Да. Я боюсь ошибиться, но, мне кажется, что в 2006 году он был передан.
А. Пичугин
— Где-то в середине 2000-х, я тоже припоминаю, как это происходило.
Игум. Елисавета
— И если возвратиться к вашему первому вопросу статуса как такового обитель так и не получила. Она получила статус Патриаршего подворья. Но этот статус очень неопределенный. Никто особенно не понимает, что под ним предполагается.
А. Пичугин
— А кто возглавил тогда обитель?
Игум. Елисавета
— Тогда обитель возглавила в то время еще не имевшая пострига Марья Николаевна Крючкова. В последствии монахиня Елизавета.
А. Пичугин
— И какое-то время она возглавляла, не будучи в постриге как светское лицо…
Игум. Елисавета
— Она возглавляла обитель достаточно долго, я не знаю, как скоро она приняла постриг, но возглавляла она обитель больше 10 лет.
А. Пичугин
— Матушка, а вы сколько уже там?
Игум. Елисавета
— Я с февраля 2011 года.
А. Пичугин
— С 2011… А статус монастыря обитель получила в мае этого года?
Игум. Елисавета
— Да.
А. Пичугин
— Можно сказать, что решение Патриарха поставило определенную точку в таком неопределенном статусе?
Игум. Елисавета
— Я думаю, да. Существуют различные мнения. Потому что мы знаем, что Елизавета Федоровна не хотела видеть своих сестер монахинями.
А. Пичугин
— Почему с ее точки зрения социальное служение и монашество не очень совместимы?
Игум. Елисавета
— Потому что Елизавета Федоровна понимала монашество в исихастском варианте. Она понимала монашество как аскетический подвиг. Аскетический подвиг вдали от мирской суеты, — как она сама это говорила. И она сама желала монашества, и мы этому имеем неоднократное подтверждение в ее письмах. Она желала монашества для своих сестер. Не совмещая его с социальным служением. Великая Княгиня еще до официального открытия обители в 1908 году покупает в Подмосковье место, для того чтобы выстроить там впоследствии скит монашеский, куда бы сестры, потрудившиеся довольно, могли уединиться, и где бы они могли провести остаток своих дней, принять постриг. И даже когда во время обсуждений о присвоении сестрам Марфо-Мариинской обители звания диаконис. Отовсюду слышались мнения, если уж восстанавливать чин диаконис, то надо восстанавливать в первозданном виде. И Великая Княгиня, отвечая на это, писала императору, что тогда это отнимет у нас тружениц, светлый маяк в конце нашего пути. То есть она всей душой желала этого монашества. Но она считала, что не нужно это смешивать.
А. Пичугин
— Она купила землю, но мечтам ее сбыться было не суждено?
Игум. Елисавета
— В то время, да. Но Божией Милостью сейчас Марфо-Мариинская обитель имеет такое подворье. Это наше утешение.
А. Пичугин
— В Подмосковье?
Игум. Елисавета
— Да.
А. Пичугин
— А где?
Игум. Елисавета
— В Волоколамском районе.
А. Пичугин
— Довольно далеко от Москвы, хоть и Подмосковье, но не ближнее.
Игум. Елисавета
— Это достаточно тихое, спокойное место, село Каменки, там стоит храм XVII века. Замечательное место, все сестры его очень любят, там живут монашествующие сестры, сестры милосердия тоже туда ездят, если им нужно отдохнуть и подкрепить свои силы. Там они могут пожить более сосредоточенной жизнью, помолиться и потом заново приняться за свои дела.
А. Пичугин
— Игумения Елисавета, настоятельница Марфо-Мариинской обители у нас сегодня в гостях на Светлом радио. Матушка, расскажите, как сейчас выглядит жизнь обители, кто такие сестры милосердия в нашем понимании XXI века.
Игум. Елисавета
— Сегодня в обители, как я уже говорила, живут два разряда сестер — монашествующие и сестры милосердия. Сестры милосердия живут сегодня, как и во времена Великой Княгини Елизаветы Федоровны наравне с сестрами монашескими по общежитному монастырскому уставу, они точно также посещают все правила, все трапезы. Они точно также несут послушания. Но только род их послушаний отличается. Это, в основном, послушания социального характера. И когда сестра приходит в монастырь она вправе выбрать, чего она хочет. Хочет ли она заниматься социальным служением или хочет она монашеской жизни. Ни то, ни другое не воспрещается.
А. Пичугин
— Если она хочет заниматься социальным служением, остается жить как сестра милосердия, не бывает ли такого искушения у людей просто уйти, ведь обетов никто никаких не давал, дверь вот она.
Игум. Елисавета
— В принципе, это нормально, если такое желание возникает.
А. Пичугин
— Кто-то уходит, ротация есть.
Игум. Елисавета
— Пока у нас никто не уходит, но есть такая тенденция, что мало приходит сестер, желающих именно быть сестрами милосердия. Приходят женщины, девушки, желающие монашеского подвига, готовые при этом совмещать его с социальным служением.
А. Пичугин
— А что такое социальное служение в понятии Марфо-Мариинской обители, чем занимаются. Не так давно к нам приходили девушки из службы «Милосердие», они рассказывали, хоть организация находится при храме царевича Димитрия в Москве, но все равно это светские люди, которые выступают как волонтеры, которые постоянно работают там. Но они люди семейные, которые приезжают, уезжают к себе домой. А у вас в чем отличие, кроме того, что женщины живут непосредственно на территории монастыря.
Игум. Елисавета
— Если говорить о высших смыслах, то, конечно, главная цель нашего служения и, как мне кажется, всего социального церковного служения, это не всех накормить, всех одеть, всех обуть, а помочь людям обрести Христа. Помочь людям обрести смысл того страдания, который с ними в данный момент происходит. И как показывает наш опыт, это бывает единственно необходимым и единственно возможной помощью.
Как это происходит на деле.
А. Пичугин
— Это очень интересно.
Игум. Елисавета
— Конечно, каждая сестра нашей обители не только сестра, помимо сестер в обители трудится огромное количество служащих. Ну не огромное, наверное, но больше 250 человек на сегодняшний день. И каждый служащий он понимает, что…
А. Пичугин
— А сестер всех вместе сколько?
Игум. Елисавета
— Сестер всех вместе 30.
А. Пичугин
— Это как монашествующих, так и…
Игум. Елисавета
— Да. Каждая сестра, каждая сотрудник понимает, что это обитель милосердия, что первая главная заповедь для них — это встречать всех с любовью, каждого привечать, вне зависимости от того, что ему нужно. С этим разберемся потом. Но сначала нужно человека встретить, нужно его успокоить, если нужно накормить, отогреть его немножко, а потом уже разбираться, насколько мы можем помочь этому человеку. Если мы можем ему чем-то помочь, а такие возможности у нас есть, при обители существует социальная служба, которая помогает такого рода просителям. Сейчас у многих людей большие финансовые затруднения, особенно у пожилых, у пенсионеров. Не хватает денег на лекарства… Или у многодетных семей возникает большое количество финансовых проблем. Продукты, предметы ухода за детьми… У кого-то сгорел дом, кто-то потерял документы, кто-то потерялся в большом городе, не знает, как уехать. Огромное количество всяких проблем.
А. Пичугин
— А все, кому вы помогаете, сами приходят? Или вы их где-то находите.
Игум. Елисавета
— Конечно, сами приходят.
А. Пичугин
— Может быть, есть люди среди тех, кто нас сейчас слушает, которым необходима ваша помощь, они не знают, что можно к вам обратится, не знают, как и куда прийти. Как выглядит сам процесс, процедура обращения.
Игум. Елисавета
— Я не знаю, откуда о нас люди узнают. Думаю, большая часть сарафанное радио играет свою роль. Люди знают. Те, кто знает, что существует такая обитель, они знают, что мы занимаемся социальным служением, о нас достаточно часто говорят в СМИ. Есть в обители справочный телефон православной службы «Милосердие», которые тоже в случае необходимости приглашает людей в обитель, если они нуждаются в помощи, которую мы можем оказать им в обители. При обители также действует много различных социальных учреждений. И все посетители этих учреждений тоже являются носителями информации.
А. Пичугин
— А вы можете привести какие-то конкретные примеры помощи? Вот заболел человек, лежит в больнице, кто-то из ваших сестер может за ним ухаживать, да?
Игум. Елисавета
— Был такой случай буквально вчера. Мне звонит из ближайшей к обители больнице заведующий нейрохирургическим отделением и говорит, что так и так, привезли мальчика, родители погибли в автокатастрофе, или один погиб, другой из родителей в тяжелом состоянии. Ребенок маленький, очень серьезно пострадал, ему сделали нейрохирургическую операцию, ухаживать за ним некому. Очень просят помочь. Мы послали туда сестру. У нас есть сестры, которые могут выезжать. Конечно, этих сестер не хватает, поэтому мы привлекаем добровольцев, которые имею определенные навыки в уходе. Бывают телефонные обращения. Бывает, что проситель приходит на территорию обители, и тогда мы его отправляем в социальную службу, вход в эту службу прямо с Ордынки, там висит большая вывеска, там написано «Социальная служба». И там уже специалисты разбираются, выясняют, насколько… Подлинность ситуации, которая рассказывается, и потом придумывают те или иные варианты помощи. Потому что бывает, что человек просто не знает о каких-то положенных ему льготах.
А. Пичугин
— Которые ему от государства положены.
Игум. Елисавета
— Да. А бывает, что в регионах, государственные социальные органы не вполне прислушиваются к обычным просителям.
А. Пичугин
— А здесь вы тоже можете воздействовать?
Игум. Елисавета
— Мы сами звоним и уже сами с ними разговариваем. К нам, как правило, прислушиваются.
А. Пичугин
— А у вас есть юристы, которые с точки зрения закона всю эту ситуацию могут посмотреть?
Игум. Елисавета
— У нас есть наши операторы, которые принимают людей в этой службе работы с просителями, есть юрист, которая тоже помогает в сложных случаях, принимает то или иное решение.
А. Пичугин
— Бездомным помогаете?
Игум. Елисавета
— Бездомным в прямом смысле этого слова мы не помогаем. Потому что у нас на территории много детей, детей-инвалидов, эта работа она вполне удачна, успешна, всеобъемлюще ведется с Синодальным отделом по церковной благотворительности.
А. Пичугин
— Вы говорите, что много детей-инвалидов на территории обители, откуда эти дети?
Игум. Елисавета
— На территории обители находится реабилитационный центр для детей с детским церебральным параличом и также несколько его подразделений. Это группа дневного пребывания или, как мы его называем, детский сад для детей-инвалидов, в котором детки находятся в течение дня. Они гуляют несколько раз. То есть они достаточно долгое время проводят на территории обители. Медицинский центр в день посещают порядка 40 детей.
А. Пичугин
— Там стационар?
Игум. Елисавета
— Нет, это амбулаторный центр. Ребенок приезжает вместе с родителями, часа на четыре, проходит свой курс реабилитации и уезжает домой. На территории обители есть небольшая группа круглосуточного пребывания, где могут остановиться мамы с детьми-инвалидами, приезжающие из региона.
А. Пичугин
— Если к вам обращается человек, попавший в тяжелую финансовую ситуацию, я понимаю, что денег напрямую вы ему дать не можете, иди, купи себе еды. В данном случае, как вы помогаете?
Игум. Елисавета
— Нужно разобраться, что за финансовая ситуация. Если это кредит, то с кредитами мы не работаем, кредиты не выплачиваем. Бывают такие сложные ситуации даже с кредитами, когда мама на лечение ребенка берет кредит и потом ей не из чего его погасить. Мы тогда этой семье помогаем, оплачивая коммунальные задолженности, помогая им продуктами, вещами. Но кредиты мы не выплачиваем. Если это пенсионер, которому не хватает на лекарство, мы берем его рецепт и сами по этому рецепту покупаем лекарство, выдаем ему.
А. Пичугин
— А речь идет только о москвичах или к вам могут обращаться люди из регионов?
Игум. Елисавета
— Людям из регионов к нам обращаться неудобно, немного далековато, но есть категория людей, которая приезжает в Москву на заработки.
А. Пичугин
— Может быть, вы кому-то в регионы лекарства покупаете? Живет человек в Челябинске, у него нет возможности купить себе необходимые препараты.
Игум. Елисавета
— Такие люди часто пишут, звонят, обращаются на сайт. И мы рассматриваем все эти просьбы. В порядках очереди об этих людях пишутся истории. Как мы их называем. Помещаются на сайте http://miloserdie.ru и начинается сбор средств на какие-то дорогостоящие лекарства, лечение или средства реабилитации. И когда средства собираются, деньги перечисляются, независимо в какой регион. Так непосредственно приходят, в основном, москвичи, либо люди, которым нужно вернуться домой, которые по какой-то причине остались в Москве.
А. Пичугин
— Наверное, самый важный вопрос. Вы помогаете всем, без исключения, независимо от их вероисповедания или только православным?
Игум. Елисавета
— Нет. Вероисповедание мы никого не спрашиваем.
А. Пичугин
— Это никак не влияет?
Игум. Елисавета
— Нет.
А. Пичугин
— Человек оказался в беде, и вы ему помогаете?
Игум. Елисавета
— Да.
А. Пичугин
— Это самое главное, наверное. Друзья, напомню, что сегодня на Светлом радио игумения Елисавета, настоятельница московской Марфо-Мариинской обители, мы скоро к вам вернемся.
А. Пичугин
— Еще раз здравствуйте! Сегодня на Светлом радио игумения Елисавета, настоятельница московской Марфо-Мариинской обители.
Матушка, а деятельность сестер милосердия, их отношение к людям, влияет на тех, кто далек от Церкви? Может, есть такие примеры, когда человек видел такое отношение к другим или приходит к вам… Вы сказали, что никогда не смотрите на вероисповедание. Приходит нецерковный человек, но, глядя на отношение к нему, его мировоззрение меняется, он приходит в храм.
Игум. Елисавета
— Ну, это естественно, так должно быть. И я думаю, что это одна из задач церковного социального служения. Не одна, а главная задача церковного социального служения все-таки приводить людей ко Христу, особенно людей страдающих. И, конечно же, мы видим, это происходит регулярно, что люди иногда совсем нецерковные, обращающиеся в обитель несколько раз, начинают ходить в храм, если они общаются со священником вдобавок или с сестрами, это происходит еще чаще. Воцерковляются наши родители детей-инвалидов.
А. Пичугин
— Вот как раз хотел у вас узнать, вы никогда родителям не советуете, приехала семья с ребенком-инвалидом, вы не советуете обратиться им к священнику так сразу? Если они нецерковные люди.
Игум. Елисавета
— Нет. У нас нет к этому повода. В Медицинском центре они приходят и уходят, если возникают какие-то вопросы, они обращаются к сотрудникам, те могут им сказать: «Обратитесь к батюшке, он вам поможет». Или к сестре какой-нибудь. В Медицинском центре у нас есть небольшая православная библиотека, никто не обязывает читать эти книги, но если кому-то интересно и хотят почитать, то они могут почитать. Естественно во всех наших структурах работают православные люди, это тоже оказывает большое влияние.
А. Пичугин
— А на вероисповедание сотрудников смотрите?
Игум. Елисавета
— Для них это важно. Есть у нас детский сад, куда приходят мамы с детьми-инвалидами два раза в неделю, то есть детишек своих приводят два раза в неделю, при первом поступлении ребенка обычно мы спрашиваем, не хотите ли, чтобы мы вашего ребенка причащали?
И не было еще ни одного случая, чтобы какая-то мама сказала: нет, я не хочу.
А. Пичугин
— Но мне почему-то кажется, что люди, которые к вам приходят, все-таки в большинстве своем люди верующие. Потому что они обратились в православную обитель.
Игум. Елисавета
— Скорее всего, да. Но обитель еще имеет такое свойство для меня очень отрадное, что люди церковные воспринимают ее как обитель, монастырь, а люди нецерковные воспринимают ее как социальную структуру.
А. Пичугин
— С традициями.
Игум. Елисавета
— Да. Они приходят к нам и потом начинают возникать вопросы. А чем вы тут занимаетесь? А почему тут монашки благотворительностью занимаются?
А. Пичугин
— А крест при входе видели?
Игум. Елисавета
— Вы знаете, некоторые люди даже не видели. Они спрашивают: «А можно ли у вас тут записочки подать?» Я говорю: «Конечно, можно, пройдите в храм, там все можно». «А где здесь храм?»
А. Пичугин
— Казалось мне всегда, что Марфо-Мариинская обитель даже в России очень известна везде и всюду знают. Хотя бы те, кто Бунина читали.
Игум. Елисавета
— Как показывает практика, Марфо-Мариинской обители многие не знают. Даже москвичи.
А. Пичугин
— Бунин же про Марфо-Мариинскую обитель писал?
Игум. Елисавета
— Да, Бунин писал, но я думаю, что не все читали Бунина, а те, кто читали…
А. Пичугин
— В школе же «Чистый понедельник» проходили.
Игум. Елисавета
— Я думаю, они просто могли не обратить внимания.
А. Пичугин
— «А где у вас храм?» Храм же стоит на площади.
Игум. Елисавета
— Понимаете, когда человек приходит обремененный своей бедой, нуждой, ему не до этого. Когда ему немножечко поможешь, в чем состоит наша задача привести людей ко Христу. Мы их за шкирку не тащим. Простите за грубое выражение. Но просто нужно человеку помочь, немного ослабить эту его скорбь, чтобы он смог сам это увидеть. Может быть, когда заходит в обитель, он и не видит этого храма…
А. Пичугин
— Скорее-скорее найти эту помощь сразу же, раз уж пришел, наконец-то, добрался. Матушка, а много ли желающих к вам поступить в качестве сестер милосердия?
Игум. Елисавета
— Я не могу сказать, что их много, есть желающие, но у нас достаточно строгий отбор.
А. Пичугин
— Какие-то экзамены устраиваете? Какие критерии отбора?
Игум. Елисавета
— Экзамена мы не устраиваем. Как правило, основным критерием служит беседа. Я беседую с кандидатом в сестры, и уже после первой беседы становится понятно, чего собственно хочет эта девушка или женщина.
А. Пичугин
— Это, видимо, с опытом приходит? Вы по каким-то формальным признакам можете уловить останется ли девушка или не останется, может быть, уйдет?
Игум. Елисавета
— На первом собеседовании я даже не на это смотрю. Мне просто важна мотивация. Чего она хочет? Некоторые приходят откровенно светские люди.
А. Пичугин
— Я хочу кому-нибудь помочь…
Игум. Елисавета
— Да. Или бросил муж, или что-то случилось, все, всех бросаю, ухожу в монастырь. Понятно, что это не тот мотив, ради которого стоит идти в монастырь.
А. Пичугин
— Что вы им говорите?
Игум. Елисавета
— Понятно, что это человек тоже страдающий, тот же самый наш подопечный. Мы разговариваем, мы пытаемся с этой проблемой разобраться, я ей рассказываю, по каким обычно побуждениям люди в монастырь приходят, что такое монастырь, зачем туда люди идут. И не было пока ни одного случая, чтобы меня не поняли.
А. Пичугин
— А ведь может быть такое, вы не можете этого отрицать, что эта женщина, брошенная мужем, у которой психологический порыв «всё, ухожу в монастырь» действительно может стать сестрой милосердия?
Игум. Елисавета
— Вполне возможно, вполне. И если после всех моих объяснений, она говорит: «Нет, я все равно хочу», нет возражений. Следующий этап, который проходят эти кандидаты, это они начинают приезжать в обитель, они еще не живут в обители, но приезжают с утра к правилу и проводят с сестрами целый день. На послушаниях, в послушании у благочинной, они проводят целый день, посещают с сестрами трапезы, правило. И вечером после вечернего правила они уезжают домой.
А. Пичугин
— Если такая женщина, или ваша сестра милосердия по истечении какого-то времени скажет, я хочу продолжать заниматься тем же, чем занимаюсь, но жить, извините, не хочу здесь у вас, хочу домой, к себе, я буду приезжать, буду помогать, буду делать то же самое, но живя дом.
Игум. Елисавета
— Прекрасно. Тогда мы ей говорим: «Очень хорошо. Вы можете быть добровольцем».
А. Пичугин
— А. У вас есть и добровольцы?
Игум. Елисавета
— Да, есть добровольческая служба, спускайтесь, записывайтесь, мы будем очень рады.
А. Пичугин
— А что это такое?
Игум.
Елисавета
— Это служба добровольцев православной службы «Милосердие».
А. Пичугин
— А. Это та самая служба «Милосердие» и ее филиал у вас при обители?
Игум. Елисавета
— Да. Эта служба добровольцев она изначально создавалась при православной службе «Милосердие». Но сейчас она базируется у нас и всю свою деятельность ведет на нашей территории. Поэтому, если кто-то хочет помогать просто так, мы всегда рады.
А. Пичугин
— Вот здесь я могу отослать наших слушателей, у нас недавно была Марина Васильева, руководитель службы добровольцев «Милосердие», можете на сайте www.radiovera.ru найти этот выпуск программы, и там узнать подробнее узнать, как добровольцы работают.
Матушка, я у вас хотел спросить, насколько тяжелый, на ваш взгляд, труд быть сестрой милосердия?
Игум. Елисавета
— Труд всякий тяжелый. Быть сестрой милосердия это, с одной стороны, тяжело физически и морально бывает тяжело. Но, с другой стороны, это очень благодарный, благодатный труд. В основном, сейчас можно увидеть такое мнение, что люди кругом такие неблагодарные, им только давай, они ничего не хотят взамен отдать. На самом деле, мы каждый день сталкиваемся с другой ситуацией: люди очень благодарные. И эта благодарность, от кого-то она есть, от кого-то ее нет, но она всегда очень утешает. Несмотря на то, что ни одна сестра, ни один сотрудник не ждут никакой благодарности. И сам этот труд, даже без обратной реакции, он оставляет в душе чувство насыщения. Любой человек, занимающийся социальным служением, служением милосердия, не просто теоретически, но практике, что мы получаем от этого служения гораздо больше, чем даем нашим подопечным.
А. Пичугин
— А ваши сестры милосердия принимают постриг? Бывает такое? Которые пришли и какое-то время трудились у вас в качестве сестры милосердия.
Игум. Елисавета
— Сестры, которые жили еще при Великой Княгине Елизавете Федоровне, потом были выгнаны из обители и многие из них принимали монашеский постриг. Сейчас у нас есть тоже сестры, живущие продолжительное время в обители. Даже принявшие посвящение по чину, разработанному Великой Княгиней, сейчас некоторые из них готовятся к принятию монашеского пострига.
А. Пичугин
— А когда их постригут в монахи, они уже не будут заниматься социальным служением?
Игум. Елисавета
— Да. Скорее всего.
А. Пичугин
— А почему вы все-таки так разграничиваете?
Игум. Елисавета
— Мне кажется, это нормально. Социальное служение требует большой включенности в процесс. И..
А. Пичугин
— Вы все время внутри этого процесса находитесь…
Игум. Елисавета
— Я — это другое дело. И, конечно, для меня важно, чтобы те сестры, которые хотят вести монашескую жизнь, чтобы они имели возможность ее вести. Я не говорю о том, что наши монашествующие сестры совсем не занимаются социальным служением. Нет, если нужно, они всегда готовы, они всегда подменят, кого нужно, и даже больше скажу, сестры монашествующие всегда с большей готовностью это делают, потому что для людей, избравших для себя этот путь, послушание — это главная добродетель их жизни. Отказ от социального послушания или от другого тяжелого послушания можно скорее услышать от сестры милосердия, чем от монашествующей сестры.
Поэтому, конечно, занимаются, но наша задача, чтобы монахи могли молиться, монахи могли вести более сосредоточенный образ жизни, если нужно, они помогут, если нет такой необходимости, на это есть сестры милосердия, которые к этому призваны особо.
А. Пичугин
— А вы до того, как стали игуменьей монастыря, какое-то время там тоже жили? В Марфо-Мариинской обители.
Игум. Елисавета
— Да, наверное, с полгода.
А. Пичугин
— Когда вы туда пришли, у вас были какие-то представления, что такое Марфо-Мариинская обитель, она же одна такая в России, как я понимаю? И вы столкнулись с какой-то другой реальностью или все так, как вы себе представляли?
Игум. Елисавета
— Так как я к этому времени была уже глубоко воцерковленным человеком, то, конечно, я знала, что такое Марфо-Мариинская обитель, по крайней мере, в ее историческом значении. Что в современной Марфо-Мариинской обители происходит, я не очень себе представляла. У меня были какие-то отрывочные сведения и, когда я туда пришла вместе со студентами Свято-Димитриевского училища сестер милосердия, в мое послушание входило быть наставницей.
А. Пичугин
— А вы там преподавали или учились?
Игум. Елисавета
— Я училась в свое время в этом училище, а потом по благословению Владыки Пантелеймона я стала наставницей иногородних студентов.
А. Пичугин
— Еще тогда протоиерея Аркадия Шатова?
Игум. Елисавета
— Да. Как раз мы переехали с девочками в обитель сразу после хиротонии Владыки во епископа.
А. Пичугин
— Как раз это 2010 год?
Игум. Елисавета
— Да.
А. Пичугин
— Матушка, совсем недавно вы были инокиней Екатериной. Очень интересный вопрос, что-то происходит с человеком, когда у него меняется имя в постриге? Как-то он по-другому начинает себя видеть, ощущать?
Игум. Елисавета
— Я, наверное, не могу этого сказать о каких-то особых ощущениях во время монашеского пострига, когда мне поменяли имя второй раз. Но, когда мне поменяли имя второй раз, я приняла иноческий постриг, это было уже достаточно давно, то, конечно… Когда человек принимает иноческий постриг, он принимает сразу все, он готовится, он дает обет на всю жизнь, для себя он уже принимает все обеты и монашество, в том числе. Поэтому, конечно, иноческий постриг, я его, наверное, никогда не забуду. То есть это особое Таинство, и многие монахи считают это Таинством.
А. Пичугин
— Хотя в число Таинств оно официально не входит.
Игум. Елисавета
— Да, конечно.
А. Пичугин
— Матушка, вы с детства воспитывались в Православии, православной вере или это был уже сознательный приход, поздний?
Игум. Елисавета
— У нас семья была нецерковная. Бабушка, мама, они считали, что они верят в Бога, как обычно принято — «в душе». Я пришла к Богу в 11 лет. По случайному стечению обстоятельств. Но ничего случайного, как мы знаем, не бывает. И после этого пришла потихонечку к Богу вся моя семья.
А. Пичугин
— Вы стали проводником для своей семьи?
Игум. Елисавета
— Сначала — я, потом — мама, как более чувствительная к этому, а потом все остальные.
А. Пичугин
— А всегда ли, находясь в обители милосердия, удается насельникам вести себя по-христиански? Что в этом плане труднее дается? Когда ты видишь несправедливость, люди приходят со своими проблемами, бывает, что насельницы начинают возмущаться.
Игум. Елисавета
— Бывает разное. Все мы люди. И не для кого ни секрет, что те люди, которые живут за оградой монастыря, они такие же страстные. Их отличие, может быть, от других в том, что они однажды поставили для себя задачу всей своей жизнью служить Христу. Поэтому, конечно, случается всякое. После этого любая сестра исповедуется, она кается, просит прощения. На примере своих сестер могу со всей ответственностью заявить, что сестры очень остро переживают все свои промахи. И иногда даже бывают такие случаи, это бывает достаточно редко, но все-таки бывает, когда мне кто-то жалуется на ту или иную сестру. Но я понимаю, что эта сестра очень сильно раскаялась после этого, тогда просто прощу прощения за свою сестру, и эта ситуация исчерпывается.
А. Пичугин
— Игумения Елисавета, настоятельница Марфо-Мариинской обители сегодня в гостях у программы «Светлый вечер». Напомню, что говорим мы не о событиях, а о людях и смыслах.
Матушка, а часто ли приходится общаться со светскими властями, с чиновниками, приходят ли они в монастырь, может быть, для решения своих проблем, интересуются ли происходящим? Я понимаю, что, наверное, по линии социального служения приходится часто.
Игум. Елисавета
— Да. Достаточно часто. Это неотъемлемая часть жизни любого руководителя и монастырского, в том числе.
А. Пичугин
— Как руководителя. А бывают ли у них какие-то вопросы о вере, о религии, о Церкви.
Игум. Елисавета
— Конечно, бывают. Все люди, приходя в обитель, я думаю, не только в нашу, во все другие… Конечно, человек, переступая церковный порог, первым делом задумывается, а почему я здесь? И, как правило, после решения деловых вопросов очень часто наша речь заходит о жизни духовной, о жизни Церкви, это вполне естественно.
А. Пичугин
— А у меня еще был личный вопрос. Давным-давно, в 90-е годы, у Марфо-Мариинской обители был очень красивый сад, он был немного запущен, большой-большой и он зримо раздвигал стены, территория обители казалась больше, мне очень нравилось приходить, потому что можно было зайти, посмотреть, посидеть в тишине, под этими деревьями, которым почти 100 лет. Этот сад, я так понимаю, еще был посажен трудами Великой Княгини Елизаветы. А что с ним случилось? Почему его взяли и вырубили?
Игум. Елисавета
— Я уже не застала этого сада, я видела его только на фотографии. Могу сказать…
А. Пичугин
— А когда я пришел через несколько лет, я увидел, что вместо сада, брусчатка.
Игум. Елисавета
— Могу сказать по тем деревьям старым, которые сохранились сегодня на территории обители, что это достаточно большая проблема. Деревья погибают, мы еще не вполне определились, из-за чего они погибают. Они начинают сохнуть потихонечку. И насколько я знаю из общения с людьми, принимавшими непосредственное участие в разбивке этого сада, что каких-то лишних деревьев не рубили. Убирали то, что нельзя было оставить. Видимо, там было уже много больных деревьев, сейчас у нас есть три дерева очень старых…
А. Пичугин
— Которые еще Великую Княгиню видели…
Игум. Елисавета
— Скорее всего. Мы очень их любим, очень их бережем, но, к нашему огромному сожалению, они, видимо, тоже скоро погибнут.
А. Пичугин
— Я знаю, что у вас скоро новый сад появится, вам привезли необычные пионы из Японии. Недавно. Что это за проект такой, почему из Японии именно?
Игум. Елисавета
— Это японская делегация обратилась к Святейшему Патриарху, чтобы в знак нашей дружбы наших народов провести здесь акцию «Цветущая дорога из Японии в Россию» и посадить на территории какого-либо прихода или монастыря цветок, который является символом японской императорской власти, древовидный пион. И Святейший Патриарх дал благословение, чтобы эти цветы были посажены в Марфо-Мариинской обители.
А. Пичугин
— А из Японии почему обратились с просьбой посадить на территории храма, это православные Японии?
Игум. Елисавета
— Нет, это не православные люди, но у них почему-то было это желание посадить это в храме. Потому что, как мы знаем, японцы достаточно религиозные и для них это, видимо, было важно.
А. Пичугин
— Матушка, у нас остается не так много времени, но у нас есть вопросы насущные. У вас выставка сейчас в обители проходит, расскажите о ней.
Игум. Елисавета
— У нас сейчас проходит выставка «Милосердие в истории», это выставка рассказывает об истории сестер милосердия от Крымской войны до Первой мировой войны. Там представлено достаточно много экспонатов, иллюстрирующие военные будни. Много представлено различных фотографий, открыток с изображением сестер милосердия, с изображением раненых воинов. И эта выставка помимо того, что она посвящена 100-летию со дня начала Первой мировой войны, она также приурочена и к 150-летию Великой Княгини Елизаветы Федоровны, которое мы в этом году отмечаем, и там есть также экспонаты, свидетельствующие о благотворительной деятельности Великой Княгини во время войн.
А. Пичугин
— Как раз вы заговорили о 150-летии со дня рождения Великой Княгини, вы побывали у нее на родине в Дармштадте, в Германии. Что представляет собой этот город, что там происходило? Совсем ведь недавно это было, в начале ноября, в первых числах. И как вы туда попали?
Игум. Елисавета
— Это поездка была продолжением программы Елизаветинских дней, посвященных 150-летию со дня рождения Великой Княгини, я впервые была в Дармштадте и впервые была в Германии. Это совсем очень маленький и тихий провинциальный городок.
А. Пичугин
— Далеко от Берлина?
Игум. Елисавета
— Не знаю. Очень жалко, что во время Великой Отечественной Войны, этот город был почти полностью разрушен бомбежками. И те исторические здания, которые пострадали, их, как правило, не считали нужным восстанавливать. Или средств к этому не было. Поэтому восстановлено очень немного. Мы были в музее Гессен-Дармштадского дома, мы были в Охотничьем домике, в котором наверняка бывала Елизавета Федоровна. Так, конечно, мест таких немного.
А. Пичугин
— Память о ней, места, которые с ней связаны, их сохранилось немного.
Игум. Елисавета
— И что я с удивлением узнала, сами жители этого города не очень хорошо знают, кто такая Елизавета Федоровна.
А. Пичугин
— Что-то посвященное ей сохранилось? Может быть, в музее, памятный стенд, доска?
Игум. Елисавета
— Не знаю, есть ли там что-то посвященное Великой Княгине. Память о герцогах Гессен-Дармштадских присутствует везде в городе. И Розовый сад, в котором захоронены многие члены этого дома, и храм, который государь Николай Александрович построил для своей супруги Александры Федоровны.
А. Пичугин
— Православный?
Игум. Елисавета
— Да, православный храм.
А. Пичугин
— Он действует?
Игум. Елисавета
— Да.
А. Пичугин
— Матушка, торжества, которые там проходили, проводила российская сторона?
Игум. Елисавета
— Конечно.
А. Пичугин
— А немцы участвовали?
Игум. Елисавета
— Да, в конференции принимал участие и говорил приветственное слово обер-бургомистр Дармштадта. Очень живое активное участие приняли сотрудники музея Гессен-Дармштадского рода. Участвовали, очень тепло нас встречали.
А. Пичугин
— А чем для вас эта поездка оказалась ценной, что больше всего запомнилось? Что вы почерпнули? Все-таки вы настоятельница Марфо-Мариинской обители, это же венец достижений Великой Княгини здесь в России, а вам удалось побывать там у нее, на родине. Чем ценна для вас эта поездка?
Игум. Елисавета
— Это всегда очень дорого. Соприкоснуться с тем… Человек зарождается там, в детстве. И всегда очень дорого посмотреть, а где же, откуда же она почерпнула эту свою силу, силу своего духа? Откуда она все это взяла? Понятно, что не здесь, не в России, она стала вдруг такой милосердной. И мы знаем о ее детстве, об ее замечательных родителях, о ее удивительной матери принцессе Алисе, конечно, для меня было большим утешением и я очень благодарна Богу, что так получилось побывать в этих местах. Хоть, конечно, не столько времени, сколько нам хотелось, все достаточно быстро происходило, но для всех нас…
А. Пичугин
— А сколько дней?
Игум. Елисавета
— Целых два дня.
А. Пичугин
— Всего два дня? Но все равно.
Игум. Елисавета
— Но это было большим утешением и я сейчас с благодарностью вспоминаю об этих днях.
А. Пичугин
— Спасибо большое. Я напомню, что в гостях у программы «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня была игумения Елисавета, настоятельница Марфо-Мариинской обители. Меня зовут Алексей Пичугин. Всего хорошего и до новых встреч.
Игум. Елисавета
— До свидания.