При Саддаме Хусейне их было 1,4 миллиона. Сегодня же на древних землях Месопотамии между Тигром и Евфратом их остается всего 350 тысяч.
Еще 120 тысяч ютятся в лагере в Эрбиле в Иракском Курдистане без средств к существованию и официальной поддержки со стороны каких бы то ни было властей. За исключением лидеров их собственной церкви, три епископа которой пошли вместе с ними. Что дало им несколько палаток, одеял и караванов…
Как бы то ни было их жизнь складывается непросто еще с зари времен. Они — потомки горстки тех, кто сопротивлялся нашествиям с юга, предпочитая в большинстве случаев платить дань, а не обращаться в чуждую веру. Периоды хрупкого равновесия в разные эпохи (тогда представители разных религиозных групп могли жить если не в гармонии, то, по крайней мере, в мире), зачастую натыкались на стену подъема фундаменталистких или националистических настроения на Ближнем Востоке. Так было в 1915 году в Турции и в Ираке после войн в Персидском заливе. Особенно активно выгнать их старались в начале 1980-х годов, в 1995 и 2005 годах…
Но им еще никогда не было так тяжело, как во время недавнего наступления Исламского государства на Мосул (там на них приходилось активное меньшинство). Двери домов тех, кто не захотел бежать, пометили точно так же, как это было в стародавние времена с египетскими иудеями! Но сейчас же совершенно другой век и другие причины. Всех их методично отлавливали и заставляли обратиться в ислам. В противном случае выбор был простым: «Или ты уходишь, или мы тебя убиваем». Не избежали этого даже школы: детей принуждали принять иную веру, а с отказавшимися безжалостно расправлялись прямо на месте…
Франция (а они считают ее своей традиционной защитницей и охотно учат французский язык) сделала несколько шагов им навстречу. Некоторым семьям в срочном порядке предоставили убежище. Около 20 тысяч получили прибежище в парижском районе (по большей части это выходцы из Турции), а еще несколько сотен (преимущественно иракцы) — в районе По. В консульстве Франции в Эрбиле, временной столице Иракского Курдистана, сейчас находятся на рассмотрении 60 дел, которые касаются 600 человек. Некоторые семьи, чьи вопросы рассматривают в приоритетном порядке (если среди их членов есть больные, инвалиды и пожилые люди), получают визы… но происходит это в час по чайной ложке. Кроме того, им нужно найти «гаранта» во Франции, то есть семью, которая согласится их принять. Поэтому о каком-либо подходящем ответе на ситуацию говорить не приходится. И тем более об осознании масштабов явления.
Не стоит заблуждаться: мы имеем дело со скрытым геноцидом, который осуществляется постепенно, чтобы сделать его незаметнее. Скоро на Ближнем Востоке не останется христиан (к этому, кстати, и стремится ИГ), которые некогда принадлежали к крупнейшим сообществам вне Палестины. Изначальный ближневосточный народ с его особым (арамейскими) языком и культурой был одним из древнейших в регионе, прямым потомком ассирийцев и вавилонян.
Удивительно, что родина прав человека так тихо ведет себя при виде массового выдворения целого народа (более миллиона человек), хотя обычно считает себя голосом всех угнетенных и жертв репрессий. Быть может, ей неудобно защищать христиан, с которыми у нее есть столько связей (а ее культура, что бы кто ни говорил, пронизана христианством)? Опасается ли она обвинений в фаворитизме? Но ведь помочь людям вернуться в дома было бы простым проявлением справедливости! Потребовались бы здесь и гарантии безопасности, например, развертывание международных сил с согласия иракского правительства, которое должно обеспечить соблюдение их основополагающих прав, в том числе в обеспечении безопасности очерченных великими державами зон.
Но все это — вопрос не только человечности и правосудия. Для Франции речь тут идет о настоящей стратегии защиты ее самой и ее ценностей. Потому что, особенно после недавних событий, вряд ли еще кто-то может сказать, что это нас не касается. Было бы безумием во имя слепых светских принципов с безразличием наблюдать за тем, как сообщество с мирной и ненасильственной идеологией исчезает из той части света, где всегда было одним из элементов равновесия или даже залогом единства самых разных народов. Было бы глупо считать, что принятых у нас полицейских и пограничных мер будет достаточно для борьбы с терроризмом, если мы позволим ему свободно существовать на наших передовых рубежах.
Ведь если мы позволим несправедливости и ужасу пустить корни в этом регионе Востока, разве можно верить, что несколько сот километров могут спасти нас в нынешние времена глобализации? Если мы будем довольствоваться авиаударами для создания каких-то коридоров, разве их хватит для формирования основ прочного мира, даже если они и являются временными инструментами? Подобного мира можно добиться лишь при упорной дипломатической работе и активном взаимодействии с населением: это часть прекрасно понятной стратегии, в которой идеологическое оружие и людской капитал будут играть не меньшую роль, чем военный и полицейский арсенал.
Победа над ИГ не может сводиться к попыткам сдержать бурю на ее периферии. Необходимо действовать в самом центре, исправлять нанесенный ущерб у источника. Нужно помочь изгнанным людям, в том числе и иракским христианам, вернуться домой и бороться с каждодневными проявлениями терроризма, который превращает грабежи в способ управления, а смерть — в наказание за непохожесть. Необходимо восстановить нравственные и политические основы, которые в прошлом давали хотя бы минимум сосуществования (а это одна из главных трудностей для религиозных меньшинств), и помешать попыткам возродить насильственные порядки. В противном случае стоит готовиться не просто к возобновлению, а к усилению разрушительных налетов, а мы потратим кучу денег впустую. Более того, человечество отбросит на несколько веков назад с совершенно непредсказуемыми последствиями.
Берна Эмон (Bernard Emont)
Оригинал публикации: Défendre les Chrétiens d’Orient : question d’humanité, de justice et… de stratégie
Опубликовано: 09/02/2015. Перевод: InoSMI, 14 февраля 2015 г.