Со времени крещения Руси, верующие русские люди проявляли особый интерес к Святой Земле и принимали живое участие в ее судьбе. Первое упоминание летописца о паломничестве в Святую Землю — это рассказ о Варлааме, игумене Дмитровском, в 1062 году ходившем на поклонение святым местам Палестины.

Архимандрит Антонин, в миру Андрей Иванович Капустин, родился в семье причетника (позднее — священника) Ивана Леонтьевича Капустина, в селе Батурине Шадринского уезда Пермской губернии. Дед, прадед и прапрадед будущего архимандрита были священниками; мать его, Мария Григорьевна Варлакова, также происходила из семьи местного священника. /5/. Не удивительно, что в жизни семьи Капустиных самым важным был храм, и сына своего Иван Леонтьевич воспитывал в вере Православной, зажигая с ее помощью в душе Андрея свет Истины, развивая отзывчивость, чуткость, красоту душевную и понимание красоты. /5/ Особенно этому способствовали природная впечатлительность и любознательность мальчика, его интерес к любым наукам. Грамоте его учил отец по Псалтири, а в 1826 году Андрей ушел учиться в Далматовское Духовное училище. Вот что сам отец Антонин говорит об этом времени, будучи уже на Востоке: «Давно все это было, и далеко от Византии, которую и тогда ленивый ум, впрочем, уже ловил всяким подходящим образом, а „наука“, вооруженная „лозой“ и „безобедом“, постоянно искала закрыть от воображения, подставляя ему, вместо светлого видения, мрачный урок, урок, и больше ничего!» /8/ Однако, несмотря на побои и зубрежку ненавистной латыни, архимандрит Антонин вспоминал Далматовскую обитель (где находилось училище) почти с нежностью в своих «Записках Синайского богомольца» (Труды Киевской Духовной Академии: 1871 г.- кн.2,4,8; 1873 г.- кн.5; 1873 г.- кн.3,5), и на смертном одре отписал ей, по духовному завещанию, кабинетный крест с алмазами /4/ на память о воспитаннике и в благодарность за преподанные азы наук.

Проучившись пять лет в Далматовском Духовном училище, Андрей поступил в Пермскую Духовную семинарию для продолжения образования. Помимо латыни. преподавали Андрею французский, к которому он обнаружил склонность, по его замечанию, никем не поддержанную и не развитую./5/ В Перми проявилась страсть Андрея к «стихотворству» /5/, не покинувшая его до самой смерти. Помимо прочего, Андрей никогда не оставался праздным: он читал, рисовал, играл на гуслях… Беспрестанные занятия порождали немало клеветы, которая причиняла боль чувствительному Андрею, но готовила к дальнейшим испытаниям, ожидавшим его на жизненном пути. А к 1836 году Капустину пришла мысль оставить Пермь и перейти в Екатеринославскую Духовную семинарию, где ректором был его дядя Иона (магистр Московской Духовной академии, впоследствии епископ Екатеринбургский), который брал на себя заботы о дальнейшем воспитании Андрея. /5/ Именно в Екатеринославле, куда Андрей переехал в летом 1836 года, раскрылись его таланты, среди которых особенно выделялось знание греческого языка и любовь ко всему греческому. Недаром впоследствии патриарх Иерусалимский Кирилл говорил, что архимандрит Антонин знает греческий язык, как ни один природный грек, а сам отец Антонин признавался, что часто ловил себя на том, что думал по-гречески. /17/ Кроме того, здесь была им написана стихотворная «Седьмица Страстей Христовых», изданная в Киеве в 1850 году. Однако, дядя настоял, чтобы в последнем классе семинарии Андрей проучился два года для лучшего изучения предметов. В Киевскую Духовную Академию он получает назначение лишь в 1839 году. /5/

В Киеве Андрей зарекомендовал себя отличным учеником. Одновременно с занятиями и расширением круга знакомств (профессора Академии, братия лавры) крепнет его христианское мировоззрение. Все четыре года в Киеве он непрерывно занимался самообразованием, и в 1843 году окончил полный учебный курс Академии вторым по разрядному списку студентов, /4/ и был рекомендован отцу Ректору как кандидат на бакалаврство," /5/ которое и получил 19 декабря 1843 года /5/.

Два года прошли в усердном преподавании студентам Академии сначала немецкого, а затем греческого языка. Переломный момент наступил в 1845 году, когда Андрей испросил родительского благословения на принятие монашеского пострига, которое родители дали в письме от 20 января 1845 года /10/. 7 ноября Андрей Иванович Капустин был пострижен в монашество с наречением имени Антонин. «И странно, и страшно, и горько, и радостно… прошел этот памятный для меня день»,— писал будущий архимандрит о своем постриге /5/. До сих пор не ясно, что же послужило толчком к принятию Андреем Капустиным решения, изменившего спокойный ход его жизни. Архимандрит Киприан таковым называет отказ Надежды Яковлевны Подгурской, которая предпочла Андрею его друга Серафимова /10/. Профессор же Дмитриевский указывает на пострижение в иночество Петра Семеновича Авсенева, друга и наставника Андрея Капустина, с которым тот поддерживал связь всегда, даже живя уже на Востоке /12/. Сегодня сложно судить, что из вышеизложенного было первостепенной причиной пострига, но, вероятнее всего, каждому событию Господь отвел определенную роль, которая должна была привести чувствительное сердце впечатлительного Андрея Капустина к монашеству.

3а постригом последовало рукоположение Антонина во иеродиакона (18 ноября 1845 года) и, 21 ноября, во священника /5/. Иеромонах Антонин остался преподавать в Академии обличительное богословие и библейскую герменевтику, что давалось ему с большим трудом, так как ответственность при подготовке к лекциям часто не давала отцу Антонину возможности отдохнуть хотя бы ночью, что при его болезненности было губительно /8/. Помимо преподавания, последние пять лет пребывания в Академии, отец Антонин занимался порученным ему исправлением русского перевода бесед Иоанна Златоуста на Евангелие от Иоанна /4/. В то время все более крепкая дружба связывала его с архимандритом Феофаном (Авсеневым), который стал нравственной опорой для молодого отца Антонина. Когда же в 1850 году архимандрит Феофан по болезни получил назначение в Рим (где скончался в 1852 году), у отца Антонина возникли неприятности по инспекции в Академии, и он решил искать себе место на Востоке. Сам он объяснял свое влечение детскими мечтами о Византии, приведшими к тому, что Русь стала казаться ему неполною, «тысячелетняя древность — слишком свежею, князь Владимир — лишь отблеском Царя Багрянородного. Душа пленилась уже другими образами.» /6/ «Человеку, любящему припоминать дни древние и помышлять о летах вечных, нет пригоднее места для этого,…как Византия, от которой и без того на русскую душу веет чем-то своим, близким, но таким давним, что теряются все различительные черты дорогого образа и остается в душе одно общее представление чего-то неодолимо влекущего…» /8/ К этому стремлению отца Антонина Святейший Синод отнесся благосклонно и решил назначить его настоятелем при Афинской Миссии. 17 июня 1850 года отец Антонин получил пакет, адресованный «Настоятелю церкви Российско-Императорской Миссии в Греции, иеромонаху Антонину» /5/, уведомлявший его о новом месте служения. Оставив преподавание, отец Антонин с радостью отправился в Афины, охваченный «чувством несказанного блага, какого-то духовного роста, жаления, умиления, забытья…Обратившийся уже весь в идеал, классический мир неотразимо влечет меня к себе…» /7/ Именно это назначение впоследствии привело архимандрита Антонина к восприятию и переживанию идеи вселенскости Православия, и это же назначение заставило его навсегда покинуть Родину (еще раз он вернется в Россию, но ненадолго). Семилетняя педагогическая практика была для отца Антонина непрерывным процессом подготовки к будущей деятельности. Как бы предвидя дальнейшую свою судьбу, особенно много времени провел будущий Начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, изучая греческий язык и живопись, что позволило ему в дальнейшем заниматься археологией на Востоке.

С переездом в Афины начался самый интересный период в жизни отца Антонина: он находит свой научный путь и следует ему неуклонно, серьезно работает, благодаря чему его имя становится известным и авторитетным в научных кругах России и Греции. Время, когда отец Антонин приезжает в Грецию, необычно и интересно само по себе: в столице молодого эллинского государства начинает возрождаться культурная жизнь и национальное самосознание греков. В Афинах открывается университет, многие греческие ученые живут в столице. Отец Антонин сразу понял ту интеллектуальную среду, в которую попал; именно в Греции он почувствовал, насколько близки русские и эллины по вере, духу и истории. Но маленький греческий народ, не имея (в отличие от русского) достаточно сил проводить свою политику и подчинять все своему влиянию, искал поддержки извне и не смог сохранить культурное единство. Этому способствовал раскол общества на две партии: русскую, настаивавшую на контактах с Россией, и немецкую, искавшую помощи у Франции или Германии. Но основная масса народа все же уповала на Православную Россию, хотя Европа, сознавая опасность греко-русского сближения, смогла усилить настороженность балканских народов по отношению к русским и подтолкнуть Грецию к протестанским странам, стремившимся уничтожить святыню греческого народа — Православие. Отец Антонин занялся этим вопросом, и его оценка до сих пор не потеряла остроты и актуальности: подобное положение вещей он объяснил длительным порабощением греков и их подсознательной боязнью покушения на свободу Греции /9/. Стоит отметить, что и в Греции, и в России мнение отца Антонина признавалось авторитетным, и этот случай — не исключение.

Помимо научных изысканий, отец Антонин занимался и чисто хозяйственными вопросами, носившими, однако, более глубокий характер при ближайшем рассмотрении: неудобное положение посольской церкви на окраине города не устроило настоятеля, и он решил превратить в православный древний христианский храм святого Никодима, подаренный Греческой Палатой России в 1847 году. Так как Российская империя не приняла мер к его восстановлению," /4/ отец Антонин занялся этим вопросом как своим частным делом, но, к его радости, Министерство Иностранных Дел признало полезность его деятельности и превратило церковь святого Никодима в посольскую. Отец Антонин же построил храму колокольню (хотя это было довольно трудно из-за многочисленных препятствий) и покрыл стены храма фресками с изображениями афинских святых, чтобы эти изображения носили характер «безграмотного училища для Афин во имя и славу самих Афин» /5/. А в январе 1853 года Святейший Синод признал отца Антонина достойным звания архимандрита за труды на греческой земле. Тогда же ему был пожалован уже упоминавшийся кабинетный наперсный крест с бриллиантами.

Это был еще один поворот жизненного пути отца Антонина: 1 сентября он простился с Царьградом и отправился к месту нового назначения. Через одиннадцать дней он вступил в Иерусалим, даже не предполагая, что после многолетней работы именно здесь ему «придется сложить старческие кости на вспаханном поле» /5/. Но прежде чем приступить к рассмотрению деятельности архимандрита Антонина в Палестине, необходимо кратко охарактеризовать само положение русского церковного дела на Востоке до приезда в Иерусалим нового Начальника и мировоззрение отца Антонина, сложившееся к этому времени.

Итак, в 1847 году была основана Русская Духовная Миссия в Иерусалиме для упрочнения влияния Русской Православной Церкви на Востоке. Однако, первый ее Начальник, архимандрит Порфирий (Успенский), сперва был послан в Палестину в качестве паломника, чтобы снискать расположение греческого духовенства и лучше понять, какие меры стоит принять для улучшения быта паломников /4/. Поездка оказалась совершенно бесполезной, так как Министерство Иностранных Дел не доверяло лицам, не принадлежащим его ведомству. И все же через год Миссия была официально утверждена с архимандритом Порфирием во главе /1/.

О целях работы Миссии уже говорилось в начале данной статьи, но была среди них одна, вызывавшая недоумение у всех Начальников: «Преобразовать мало-помалу греческое духовенство, возвысить оное в собственных его глазах столько же, сколько в глазах православной паствы» /4/. Таким образом, Святейший Синод сразу же ограничил деятельность Миссии, поскольку выполнить это поручение было практически невозможно. По утверждению профессора протоиерея Титова, осуществлению поставленных перед Миссией задач мешало то, что она не имела «самого важного и существенно необходимого условия — влияния на греческое духовенство, ни канонического, ни исторического, ни политического. Да и сама задача — преобразовать греческое духовенство — была чем-то совершенно новым в истории наших сношений с православным Востоком… Русская Церковь всегда занимала второе (после Греческой) место и не могла занять иного по церковным постановлениям, так как первая была духовной дщерью второй… История никогда не видела нас в качестве учителей и преобразователей Греческой Церкви и греческого духовенства. Мы к этому были совершенно не подготовлены… А между тем одному архимандриту (Порфирию) с одним иеромонахом и двумя молодыми людьми поручалось преобразовать греческое духовенство, причем в то же самое время архимандриту и его сотрудникам строго внушалось не придавать себе официального положения, не вмешиваться в дела патриархии и, в крайнем случае, ограничиваться одним предложением советов /16/.

А Иерусалимский Патриарх видел в Начальнике Миссии лишь своего ученого секретаря, оплачиваемого русской казной, и был не против таких деятельных помощников, „пускай бы они при этом назывались Начальниками Русской Духовной Миссии“ /15/. Архимандрит Порфирий успел открыть арабскую типографию, эллино-арабское училище и семинарию Святого Креста до начала Крымской войны, после окончания которой влияние России на Востоке пошатнулось и изменилась направленность деятельности Миссии. Ее повторное открытие (из-за военных действий Миссия архимандрита Порфирия была распущена) происходило по инициативе Министерства Иностранных Дел, решившего, что это будет наилучший способ упрочения положения России в Палестине. Начальником был избран архимандрит Кирилл (Наумов), срочно рукоположенный во епископа Мелитопольского.

11 сентября 1865 года отец Антонин прибыл в Иерусалим, где был торжественно встречен русскими членами Миссии и довольно прохладно — Патриархом Кириллом, так как последний ожидал письма Синода, которое не было ему передано по неизвестным причинам. Таким образом, новый Начальник сразу же столкнулся с неприятием его высшим греческим духовенством, а именно архимандрит Антонин должен был расследовать дело, связанное со скандалом вокруг имени архимандрита Леонида, чем он и занялся незамедлительно. Это дело положило начало его служению в качестве Начальника Миссии, ибо здесь он проявил свой дипломатический талант: завоевав расположение Патриарха, отец Антонин сумел выявить истинную причину скандала (а ею послужила личная неприязнь некоторых членов Миссии к архимандриту Леониду и использование этого консулом, который представлял события Иерусалимскому Патриарху, заведомо их искажая /4/), сохраняя при этом хорошие отношения и с бывшим Начальником, которому приходилось указывать на некоторые ошибки /4/. Личное обаяние и ум архимандрита Антонина сослужили ему хорошую службу, и он не стал очередной жертвой консульских интриг, не запутался (как того ожидали) в расследовании и, таким образом, довольно успешно начал свою деятельность в Иерусалиме.

После выяснения неприятных ему обстоятельств порученного дела, архимандрит Антонин принялся за изучение Миссии и положения Греческой Церкви в Палестине. Он попытался сразу же завязать знакомство со Святогробским братством и быстро пленил их своим обаянием. Настоящего помощника и друга отец Антонин обрел в лице „великого простеца во Христе Иисусе“, „нелестного раба Божия“ патриарха Кирилла. При его участии архимандрит Антонин смог хорошо изучить греческое богослужение и издать ряд статей о нем. В 1868 году „за горячее благочестие и ревность о Гробе Господнем“ патриарх Кирилл наградил своего друга крестом с частицей „Животворящего Древа“ при особой грамоте /4/. В тот же год Россия получила Синайский кодекс Библии в свою собственность /4/, в чем немалая роль принадлежала отцу Антонину, ведшему переговоры, а в 1869 году, по ходатайству патриарха Кирилла, архимандрит Антонин был утвержден в должности Начальника Миссии /4/. Это назначение не укрепило его позиции, так как Консульство продолжало свою борьбу, обострившуюся в 1872 году, когда патриарх Кирилл, не подписавший болгарскую схизму, был вынужден оставить патриарший престол. А так как новый патриарх Прокопий не был признан частью арабского духовенства, недоброжелатели поспешили обвинить в этом Миссию. И заслуга архимандрита Антонина заключается в том, что, не имея определенных инструкций из России, он занял выжидательную позицию (несмотря на свое мнение о незаконности низложения патриарха Кирилла) и не вверг Миссию в круговорот событий, развивавшихся в ту пору довольно бурно.

Напряжение в отношениях Миссии и Патриархии сохранялись довольно долго (благодаря все тому же Консульству, обвинявшему отца Антонина в неподчинении несуществующим синодальным указам относительно Патриарха /5/). Начальник предпринимал шаги для улучшения отношений, и даже предложил поставить Миссию в прямую зависимость от Синода или превратить ее в одну из посольских церквей /4/, но Синод решил подождать с решением, а вскоре патриарх Прокопий был низложен, и на его место пришел представитель Святого Гроба в Смирне Иерофей. Восемь лет его пребывания на патриаршем престоле принесли Миссии временное „потепление“ отношений с Патриархией, которое вскоре было опять сведено к скрытой вражде Консульством и преобразованной из Палестинского Комитета Палестинской Комиссией /4/, более могущественной, чем раньше, и начавшей вмешиваться даже в дела Патриархии. Еще более положение ухудшилось в 1882 году, когда, по смерти патриарха Иерофея, законно избранный на патриарший престол 29-летний архимандрит Фотий (Пероглу) /4/ был объявлен неподходящим „по молодости лет“ и, под давлением Порты, был утвержден архиепископ Фаворский Никодим (ставленник российских дипломатов). Для Миссии это назначение было катастрофическим, так как архимандрит Фотий был человеком благородным и рассудительным (именно он, уже патриарх Александрийский, помогал русским во время Первой Мировой войны), к тому же он был другом отца Антонина до самой смерти последнего. Патриарх же Никодим, живший все время в Москве и не знавший лично Начальника Миссии, верил его врагам и требовал упразднения Миссии, а условием своего переезда в Иерусалим ставил удаление отца Антонина /4/.

Этот период в жизни отца Антонина был одним из самых тяжелых: Патриарх постоянно вмешивался в дела Миссии, грозил наказаниями за малейшую провинность (с его точки зрения, таковой являлось, например, ношение шляп членами Миссии во дворе русской церкви /4/), настаивал, чтобы все требы совершались исключительно греческим духовенством. Против этого отец Антонин счел необходимым выступить открыто, так как, по его словам, Патриарх забыл или не хотел знать, что непонимание исповедующим языка исповедуемого равно отрицанию самого таинства и является „антиканоническим“ и „антихристианским“ /4/. Таким же неприемлемым считал отец Антонин и „тайный постриг“ русских паломниц греческим духовенством ради получения их имущества после смерти постриженных и использования их для сбора денег в России /1/. Начальник Миссии не раз обращал внимание Синода на этих лиц и рекомендовал переселять их на русскую территорию в Горней /4/, но в России закрывали глаза на происходящее в Иерусалиме, хотя архимандрит Антонин характеризовал это как эксплуатацию русских паломников. А так как именно Миссия первоначально должна была заботиться о паломниках, для чего необходимо было улучшить быт последних, устраивая дома для размещения приезжающих, отец Антонин решил действовать самостоятельно, не дожидаясь синодальных постановлений, и начал приобретать в Палестине земли. Это поставило Миссию в довольно щекотливое положение относительно Консульства, так как последнее должно было следить за недвижимостью России на определенной территории. Ввиду этого Палестинская Комиссия решила использовать подобные разногласия и преобразовать Миссию в Настоятельство при Консульстве /4/и уже был готов указ Синода /4/ (что было выгодно Палестинской Комиссии, так как она получила бы все имущество Миссии), но граф Е. В. Путятин, хорошо относившийся к отцу Антонину, ходатайствовал перед императрицей Марией Александровной о недопущении закрытия Миссии, и государыня приостановила ход дела /3/. Казалось, архимандрит Антонин одержал победу, но на самом деле травля его продолжилась.

В числе зданий, составлявших русский поклоннический приют в Иерусалиме был и дом Миссии, постепенно перешедший в ведение Консульства, хотя для последнего и был отведен участок в центре Иерусалима. Посторонние лица, начавшие появляться в Миссии с переездом в здание Консульства стесняли поклоннический приют, привнося в него светский мир, чуждый понятиям и взглядам паломников /1/. Отец Антонин возбудил ходатайство об избавлении Миссии от излишних элементов и о территориальном отделении Миссии от Консульства, что было позволено лишь в 1890 году указом Синода № 1985 /4/. Архимандрит Антонин с радостью принял здание, переходившее под его начало, и — там многочисленные перестройки. превратившие дом в удобный приют для паломников и обитель для членов Миссии.
 

Еще в Афинах отец Антонин писал в Синод (после первого своего посещения Палестины), спрашивая, что же должна представлять собой Русская Духовная Миссия в Иерусалиме и чем она является сейчас: «Если Миссия наша монастырь, то она слишком мала и не важна для того; если гостиница для русских паломников, то слишком велика и важна, чтобы быть тем; если она просто только противовес патриархов армянского и латинского и епископа протестанского, то она необходимо должна иметь у себя огромные средства и кроме того одно лицо с сильным политическим весом, иначе она будет не только бесполезна, но и прямо вредна для нас, окончательно уронивших свой авторитет на Востоке… Если она, наконец, есть тайный контроль над Патриархией, то она мало того, что вредна общему делу Православия, но и весьма полезна врагам его…» /10/ Поняв на собственном опыте неразрешимость этого вопроса, отец Антонин решил отойти от административной деятельности, борьбы с недоброжелателями и заняться тем, что могло бы действительно принести пользу Церкви, Отечеству и исторической науке.

Имя архимандрита Антонина неразрывно связано с русскими землями в Палестине, с археологическими раскопками, на них проведенными, с прекрасными храмами, приютами и подворьями, построенными на этих землях. Многое из созданного отцом Антонином мы потеряли в годы советской власти, что-то осталось в ведении Миссии, а свои права на отдельные участки Русской Православной Церкви приходится отстаивать перед враждебно настроенными странами, именуемыми мировым сообществом. На одном из таких участков находится великая святыня — Дуб Мамврийский, и именно это приобретение отца Антонина стоит вспомнить первым, как главное, что он смог принести в дар своей Церкви и Отечеству.

Вообще говоря, многие святыни ко времени назначения отца Антонина Начальником Миссии находились под контролем католиков, протестантов и мусульман. Русским в XII веке принадлежал монастырь Богородицы, а к XIX веку все владения составляли «Русские постройки» (современная территория Миссии). Архимандрит Антонин понимал, что этим нельзя ограничиваться, но бюджет Миссии был весьма скудным (14650 рублей в год) /4/, и, хотя к 1890 году сумма содержания Миссии возросла почти в два раза /4/, увеличилось и число служащих, на нужды которых эти деньги и расходовались. Поэтому отцу Антонину, твердо решившему заняться расширением владений Миссии, приходилось рассчитывать только на помощь паломников и собственные скудные средства (помимо прочего, Консульство запрещало устанавливать кружки для сбора пожертвований на содержание Миссии).

Немалую трудность представляло для отца Антонина и турецкое законодательство, разрешавшее приобретать земли только частным лицам и только подданным Порты. Но эту трудность помог преодолеть верный помощник Начальника и драгоман Миссии Я. Е. Халеби, на имя которого и приобретались все земли. Отец Антонин прекрасно понимал, что инославная пропаганда отчасти сильна и своими владениями, поэтому Начальнику Миссии представлялось необходимым бороться с этим явлением его же оружием.

Дуб Мамврийский, около которого Святая Троица явилась Аврааму в виде Трех Странников (Быт. Х1И, 18, XVIII, 1-5), находился в самом центре мусульманского фанатизма — в Хевроне. Владел им некий Ибрагим Шаллуди, дороживший своей собственностью отнюдь не из религиозных соображений: если христиане и добирались до Дуба, то Шаллуди продавал им листья, веточки и сучки, получая тем самым некоторый доход. Но, тщательно все разведав, отец Антонин пришел к выводу, что Ибрагим может согласиться продать святыню. И, зимой 1868 года, драгоман Миссии Халеби, снабженный отцом Антонином деньгами, отправился в Хеврон под видом купца из Алепо. Дело в том, что среди местного населения бытовало поверье, что ислам погибнет, как только в Хевроне зазвучит колокольный звон /10/, поэтому возможность купить Дуб от лица Миссии была полностью исключена. После долгих и томительных переговоров, немалых «бакшишей», столь необходимых в той среде, Шаллуди продал участок Халеби: официальная цена равнялась 143 наполеондрам (хотя на деле Халеби заплатил около 200) /5/. 1 октября 1868 года отец Антонин уже имел на руках документ, составленный по всем турецким законам на имя его верного Халеби, который отныне являлся владельцем Дуба с прилегающим к нему участком /1/. «Торжеству и радости не было конца»,— пишет отец Антонин /5/.

С приобретением в собственность этого участка земли и Дуба Мамврийского заботы отца Антонина только возросли: он решил «округлить» свои владения и занялся покупкой близлежащих земель /5/. Несмотря на сопротивление местного населения и турецкой администрации. Начальник Миссии добился своего, и площадь участка составила около 72 355 кв. метров. (Особенную трудность представляли переговоры по приобретению земель уважаемого в народе шейха Салеха Мжагеда. Против этой сделки восстал весь хевронский меджлис /5/, но благодаря такту отца Антонина и изрядных «бакшишей» участок был ему продан /5/).

12 июня 1869 года Начальник Миссии совершил первую Божественную литургию /5/ на месте явления Святой Троицы Аврааму. Однако, для благоустройства приобретенного участка требовалось немало средств, и архимандрит Антонин обратился за помощью к архимандритам трех Лавр российских /5/. Так же немалую долю пожертвовали частные лица, и к апрелю 1873 года было собрано 11 тысяч пиастров /5/. Но благоустройство территории началось значительно раньше, в 1870 году, когда был заложен сторожевой дом /5/, на участке посажены молодые дубки/5/ и разведен виноградник /5/."

Главной же целью отца Антонина было устроение христианского «дома молитвы» в самом центре фанатизма мусульман. Но турецкое правительство добилось в Консульстве обещания, что Миссия не будет иметь при Дубе ни монастыря, ни церкви /4/ (а первоначально было запрещено даже воздвигать постройки на участке /5/). Но гибель трех паломников 22 февраля 1868 года от внезапного снегопада /1/ вынудила власти разрешить постройку поклоннического приюта /5/. Отец Антонин не замедлил воспользоваться этим разрешением и выстроил обширный и хорошо обставленный дом для паломников на самой вершине горы, от дома к Дубу проложил дорогу /5/, весьма необходимую для удобства приезжающих, и окружил виноградник каменной стеной. Над самим же Дубом заботами отца Антонина был сделан железный навес, а основание ствола опоясано каменным фундаментом, на котором и совершалось богослужение до постройки храма, начатого в 1907 году при архимандрите Леониде (Сенцове) и освященного в 1925 г.

Трепетные евангельские воспоминания навевает христианскому сердцу вершина Елеонской горы, приобретенная отцом Антонином одной из первых. В 1865 году, по приезде в Иерусалим, архимандрит Антонин обратил внимание на новую обитель на Горе Елеонской, принадлежавшую французской герцогине де ла Тур-д'Овернь и названную ею Pater Noster, так как, согласно неосновательному преданию /1/, на месте обители Господь преподал ученикам общехристианскую молитву Отче Наш. Но, исследовав подробнее дело герцогини, отец Антонин понял, что эта постройка служит лишь началом латино-французкой пропаганды и цель ее — овладеть местом Вознесения Господня. Разумеется, Начальник Русской Духовной Миссии не мог спокойно отнестись к подобному явлению латинской пропаганды, особенно ели учесть, что она и так хорошо утвердилась к тому времени на Святой Горе. И, узнав о продаже земли рядом с Pater Noster, отец Антонин захотел ее купить и начал переговоры с владельцем. Но, когда сделка была уже согласована, драгоман французского консульства дал вдвое большую сумму и документально закрепил покупку /1/.

Потерпев здесь неудачу, отец Антонин обратил свои взоры на самую вершину Горы, частично занятую гумном, кладбищем, и частными садами. Выбор был не случайным: в трудах Димитрия Ростовского архимандрит Антонин прочел, что у Ирода на Елеоне был дворец, где, возможно, погребена голова Иоанна Крестителя. Кроме того, с IV века на Горе располагалось множество христианских монастырей /15/, и это не менее дворца Ирода интересовало Начальника Миссии. Центральный участок был куплен драгоманом Миссии Халеби в марте 1870 года /1/, а позже к этим землям были присоединены еще несколько участков /5/, в результате чего образовалась довольно обширная русская территория, на которой было открыто много древностей христианской эпохи. Для историка Елеон представляет большой интерес своими древними базиликами и монастырями (преимущественно греческими и армянскими). В IV–VI веках церкви на Елеонской горе строились преимущественно без куполов, чтобы постоянно видеть небо, куда вознесся Спаситель. Отец Антонин произвел раскопки многих этих древних храмов и обнаружил, помимо всего прочего, необыкновенные мозаики и погребальные пещеры с весьма ценными надписями /5/. Но первейшей его заботой была постройка храма и корпусов для предполагавшегося им на Елеоне мужского монастыря. Планирование и чертежи всех зданий принадлежат самому архимандриту Антонину /5/.

Но препятствием для строительства была не только война: одно время Реуф-паша, губернатор Иерусалима, запретил отцу Антонину возводить храмы в Горней и на Елеоне, потребовав султанский фирман. Работы были прекращены до получения требуемого документа /5/. Начальнику Миссии опять помогло его личное обаяние: к нему весьма благосклонно относился видный чиновник Серай Салим-эфенди (по слухам, большой любитель чаепития — на этой почве и сошлись интересы арабского чиновника и русского архимандрита), помогавший ему преодолевать бюрократические препятствия Порты. Одновременно с храмом возводилась на самой высокой точке Горы колокольня, строительство которой (как и храма) отец Антонин контролировал лично, часто наведываясь в Елеон или наблюдая за работами в подзорную трубу из окна здания Миссии. Наконец, к 1886 году на развалинах вырос новый храм, и патриарх Никодим изъявил желание лично его освятить, но ожидал приглашения Святейшего Синода из России /1/. Таковое было получено /4/, и 8 июня 1886 года состоялось торжественное освящение елеонской церкви во имя Христа Спасителя. Перед началом Божественной литургии патриарх Никодим обратился к отцу Антонину с благосклонным словом, проникнутым идеей единения церковного, благословляя его на дальнейшее служение на Святой Земле /1/. Патриарх согласился признать воздвигаемые отцом Антонином храмы принадлежащими (приписными) к Свято-Троицкому собору в русских поклоннических заведениях /1/ (что особенно полезно вспомнить сегодня, когда ведется спор о бывших русских владениях и легитимности их экспроприации). Вместе с храмом была освящена и колокольня с отличными колоколами, самый большой из которых весит 308 пудов (он был доставлен из Яффы собственными силами богомольцев) /4/. С верхней галереи этой колокольни в ясные дни можно увидеть панораму Палестины, и весь земной путь Спасителя окидывается единым взором.

Заботясь об удовлетворении духовных нужд паломников и возвратившихся в лоно Православной Церкви, отец Антонин устроил в Горней церковь, сначала в палатке, а потом в доме, отведенном для приезжающих на поклонение святыням /4/. По его же просьбе Патриарх назначил в церковь священника из арабов, которого приняла на содержание Иерусалимская Патриархия, а квартиру предоставила Русская Духовная Миссия.

В 60-х годах Палестинская Комиссия купила совместно с францисканским монастырем (находившемся на месте, где, по преданию, стоял дом Захарии и Елисаветы) небольшой участок, намереваясь построить там приют для паломников. Но сделано этого не было, и русские поклонницы, посещавшие святыню и застигаемые ночью, часто ночевали у ворот католического монастыря, который по уставу не впускал в свои стены женский пол /1/. Приобретения отца Антонина решили эту проблему, и русские паломницы нашли ласковый приют и отеческую заботу в новом паломническом доме. Вскоре, в целях поддержания Православия среди местного населения и противодействия латинской пропаганде, отец Антонин решил строить в Горней «русско-арабский храм» /5/ (по совету Иерусалимской Патриархии и Консульства) /5/, и, для сбора средств на это благое дело, в Россию отправилась деятельная матушка Леонида /5/. Отец Антонин, в свою очередь, выбрал место для храма и нашел мастера, который согласился строить храм за 250 наполеондров (сделка была заключена 10 июля 1880 года), но затем повысил цену до 300. Тот же мастер был приглашен для возведения колокольни по чертежам отца Антонина /5/.

Но постройка храма принесла Начальнику Миссии немало неприятностей. «Первоначально он договорился с настоятелем католического монастыря Иоанна Предтечи о свободе действий на приобретенной земле, но, после назначения нового кустода Святой Земли в Иерусалиме, „сосед“ отца Антонина был смещен за покровительство схизматическим тенденциям айн-каримцев. А в апреле 1881 года Реуф-паша (по настоянию католиков /4/) потребовал прекратить работы до получения султанского фирмана /2/, который был выдан уже во второй половине 1881 года по ходатайству Русского правительства /4/. Не приветствовала постройку храма и Иерусалимская Патриархия, так как патриарх Иерофей (согласно его письма митрополиту Исидору, первенствующему члену Синода) счел себя оскорбленным тем, что архимандрит Антонин не уведомил его о постройке храмов и отступил подобными действиями от церковных канонов. Но в то же время Патриарх намекал, что братская грамота от Святейшего Синода может исправить дело. Грамота эта была отправлена в Иерусалим, и в ней митрополит Исидор просил Его Блаженство не только простить архимандрита Антонина, без злого умысла совершившего такой проступок, но и благословить освящение храмов на Елеоне, в Горней и в Гефсимании (святой Марии Магдалины). Патриарх Иерофей остался весьма доволен таким вниманием и более не препятствовал постройке. А так как из России постоянно присылались пожертвования на храм, в начале 1882 года работа подошла к концу, но патриарх Иерофей скончался, и возникли новые затруднения: консул всячески пытался оттянуть освящение, но отец Антонин, пользуясь расположением местоблюстителя Патриаршего Престола, получил устное благословение на перенесение антиминса из временной церкви в новую, а 14 февраля 1883 года, не ожидая письменного разрешения, сам совершил Божественную литургию и чин освящения /4/. Это действие не произвело никакого впечатления на церковные власти, и отец Антонин получил замечание, что так стоило поступить уже давно для прекращения скандала /4/.

Благоустраивая Горненский участок, Начальник Миссии мечтал устроить там приют для тех паломниц, кто хотел окончить дни свои на Святой Земле, „образцом которому должен был послужить устав древнего скитского жительства, в основу которого будут положены тайноводственные слова вдохновенной иконы Богородицы“ /18/. Все земельные владения в Горней были разбиты на маленькие участки, где насельницы должны были строить келью и устраивать при ней садик, переходившие ей в пожизненное владение с правом передачи по наследству другому лицу, после смерти которого участок отходил к Миссии. Келья могла быть построена и украшена исключительно по вкусу насельницы, без каких-либо обязательных правил, что особенно привлекало паломниц. Отец Антонин сам составил подобные правила для живущих в Горней (данные общине в январе 1886 года), насельницы подчинялись непосредственно ему; единственными местами, где встречались отшельницы, были храм и трапезная. Этот уклад изменился после смерти архимандрита Антонина, так как домики начали продавать, и в обитель проникли посторонние, были назначены „старшие сестры“, пожалованные наперстными крестами /10/.

Стараниями отца Антонина Синод установил праздник „Целования“, совершаемый и в наши дни 30 марта, если Благовещение не совпадает с Лазаревой субботой, Страстной седмицей и первыми пятью днями Пасхи, когда праздник переносится на пятницу Светлой недели); с крестным ходом икона Благовещения переносится в Горнюю. Крестный ход из Горней встречает чтимый образ иконой Целования Богородицы с праведной Елисаветой, и он остается в обители до 24 июня в память пребывания Божией Матери. Архимандритом Антонином написана служба на этот праздник, утвержденная указом Синода № 2416 от 5 августа 1883 года.

Затем к этому участку были прибавлены и прилегавшие земли /5/, так что все угодья составили в общей сложности 34 000 кв. метров. Имение обустраивалось отцом Антонином с тщательностью, как и предыдущие: были разбиты сады, вырыт колодец и бассейн для воды, построен уютный дом для Начальника Миссии с комнатами для паломников, требовавших к тому же постройки храма. Но только в 1888 году отец Антонин смог выполнить просьбу православных русских, желавших иметь в Яффе отдельный приход (благодаря пожертвованиям из России и от самих паломников) /3/. Получив благословение Патриарха (который поставил следующие условия: поминание своего имени в новом храме, получение антиминса от него и обещание, что церковь не будет носить характер прихода или монастыря» /4/), архимандрит Антонин запросил фирман на строительство и еще до его выдачи подготовил план будущей церкви /5/, которая была заложена 6 октября 1888 года при участии великих князей. Строительству храма помогали итальянские мастера /5/ и местные жители /4/, иконы бесплатно написал художник Ледаков в 1889 году /5/. Церковь во имя святого апостола Петра была освящена незадолго до смерти отца Антонина.

В 1870 году, идя навстречу нуждам соотечественников, архимандрит Антонин купил в деревне Иерихон у председателя городского совета Омара-эфенди Абед эс-селям /5/, участок земли площадью 15 128 кв. метра. Над найденной там древней мозаикой был выстроен дом для Начальника Миссии, паломнический приют и насажен тропический сад. Имение это стало местом отдыха паломников на пути к Иордану.

В Тивериаде, на самом берегу Галилейского моря, был приобретен участок земли /5/, застроенный уже после смерти отца Антонина и служивший местом остановки на пути паломников. В Гефсимании архимандрит Антонин купил имение, где была построена под его руководством церковь во имя Марии Магдалины. Этот участок был передан им Палестинскому Обществу /5/. При селении Силоам отец Антонин приобрел участок земли вместе с пещерами (Силоамский монолит) /5/, где предполагал устроить русский скит Силоамский /5/. Помимо этих земель, архимандрит Антонин купил несколько участков, ценных в археологическом отношении: пещеру «Румание» в долине Суахири по дороге в Лавру святого Саввы /5/, почитаемые у евреев «Гробы Пророческие» на склоне Елеонской Горы /5/ и «место Каллистрата» неподалеку от них, участок при селении Анате (Анафак — место рождения пророка Иеремии), участок в Кане Галилейской, смежный с домом апостола Симона Канонита /1/, и в Магдале, родине Марии Магдалины, где отец Антонин намеревался построить приют для паломников. Вероятно, были еще и другие участки, утерянные по подложности документов.

Архимандритом Антонином было куплено и законно оформлено 13 участков, площадью около 425 000 кв. метров, стоимостью до миллиона рублей золотом. Всего же насчитывалось около 40 приобретений. И, несмотря на очевидную пользу деятельности отца Антонина, его упрекали в недостойном монаха занятии и советовали перевести земли на имя Синода, но Начальник Миссии отказался, опасаясь жесткого контроля. Он решил поступить иначе: завакуфить свою недвижимость. Реуф-паша протестовал, но вскоре его перевели в Бейрут и дело приняло желанный для отца Антонина оборот /4/. Официальным посредником между Начальником Миссии и местными властями стал Я. Е. Халеби как человек хорошо знавший суть вопроса. Кроме того, отцу Антонину было запрещено непосредственное сношение с гражданскими властями Иерусалима, но он просил прислать к нему чиновников кадия (окружного судьи) на дом под предлогом недуга, что и было сделано 6 сентября 1889 года. После официального дознания, требуемого законом, отцу Антонину было объявлено, что вся собственность, ранее переведенная на его имя драгоманом Халеби, с момента завакуфления не подлежит продаже, обмену или другим операциям, ведущим к отчуждению их, что до смерти он владеет ими полноправно, а после они переходят во владение Синода; если же Синод перестанет существовать, то земли эти делаются достоянием всех православных русских людей, а если и они исчезнут, то земли поступают в распоряжение Иерусалимского кадия и, наконец, Аллаха /4/. Вся эта процедура, по словам отца Антонина, оплачивалась золотом и стоила ему 10 тысяч рублей /4/.

В вакуфе Начальник Миссии видел лучший способ сохранения приобретенных им земель за русскими православными людьми, но, к сожалению, сегодня мы можем сказать, что надежды отца Антонина не оправдались, и большая часть земель была потеряна во времена пребывания Хрущева на посту генерального секретаря ЦК КПСС. Вопрос о легитимности отчуждения этих земель у русского народа, вероятно, будет еще поднят, но уже сейчас мы можем наблюдать, насколько дальновиден был архимандрит Антонин, пытавшийся закрепить эти земли за Россией, не вовлекая светскую власть: конфликт в Иерихоне, скандал у Дуба Мамврийского в 1995 году — все это только начало того неизбежного процесса возвращения собственности, который ждет нас в будущем.

Что же касается деятельности отца Антонина на приобретенных им землях, то уже говорилось о том, что он производил раскопки на каждом участке. Именно ему мы обязаны тем, что сегодня имеем возможность видеть «судные врата», через которые проходил Спаситель, когда Его вели на Голгофу, многочисленные базилики времен императора Константина. Архимандриту Антонину принадлежит также систематический научный каталог 1348 греческих и славянских рукописей монастыря св. Великомученицы Екатерины на Синае. Его сочинения, регулярно выходившие в российской печати, монографии, дневники, его библиотека и музей говорят о неординарном человеке, достойном представителе русского богословия и русской науки (отец Антонин питал слабость к астрономии и даже устроил на здании Миссии небольшую обсерваторию), его имя вспоминается как в духовных Академиях наравне с величайшими богословами, так и в светских научных центрах, особенно связанных с византологией и археологией.

В жизни отец Антонин был всегда доброжелателен, учтив и приветлив, что располагало людей, часто обращавшихся к нему за помощью, советом или утешением. Его кончина 24 марта 1894 года, в канун Благовещения, была мирной и озаренной Светом Христовым, но его чада, оставленные без пастыря, скорбели о нем безутешно, и даже высшее греческое духовенство, часто боровшееся против отца Антонина, искренне соболезновало православным русским на Святой Земле, оплакивавшим своего духовника, Начальника и отца /4/… Закончить эту статью хотелось бы словами В. Н. Хитрово, еще раз говорящими о твердости духа отца Антонина, о его верности однажды избранному пути, хотя бы его и обвиняли в обратном: «Монахом в общеупотребительном значении этого слова архимандрит Антонин никогда не был, и он сам неоднократно на это указывал. Никогда не жил он в монастыре, никогда не проходил никаких монашеских послушаний. А между тем, кто допускался до комнаты, где он проводил свою жизнь в Иерусалиме, кто не раз заставал его за починкой своей ветхой рясы или за топкой печи, тот должен был сознаться, что по духу он был более монах, чем монахи, живущие в келиях» /5/._____________
Литература

1. ЦГИА СПб. ф. 796. г. 1858–1890. оп. 205. № д. 462.
2. ЦГИА СПб. ф. 796. г. 1877–1883. оп. 205. № д. 519.
3. ЦГИА СПб. ф. 796. г. 1892. оп. 205. № д. 607.
4. ЦГИА СПб. ф. 797. г. 1841–1890. оп. 11, 32–34, 39–41, 43, 45, 47–49, 58, 59, 63, 64, 94. № д. 27, 29, 32, 34, 39, 45, 47–49, 55–59, 98, 103, 108, 128, 182, 194, 232, 452.
5. ЦГИА СПб. ф. 834. г. 1817–1894. оп. 1118–1131. № д. 4.
6. Архимандрит Антонин (Капустин). Заметки поклонника Святой Горы. Киев. 1864.
7. Архимандрит Антонин (К апустин). Из Румелии. СПб. 1886.
8. Архимандрит Антонин (Капустин). Поездка в Румелию. СПб. 1879.
9. Архимандрит Антонин (Капустин). О древних христианских надписях в Афинах. СПб. 1874.
10. Архимандрит Киприан. Отец Антонин (Капустин), архимандрит и Начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Белград. 1934.
11. Архимандрит Савва. Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского и Коломенского, по делам Православной церкви на Востоке. М. 1886.
12. Дмитриевский А. А. Императорское Православное Палестинское Общество и его деятельность за истекшую четверть века 1882-1907. СПб. 1907.
13. Дмитриевский А. А. Начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрит Антонин (Капустин). СПб. 1904.
14. Житье и хождение Даниила, Русския земли игумена. СПб. 1896.
15. Суворин А. А. Палестина. СПб. 1898.
16. Титов Ф. И. Преосвященный Кирилл (Наумов), епископ Мелитопольский. Киев. 1902.
17. Юбилей Начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Сообщения Императорского Православного Палестинского Общества. Сентябрь 1890 — февраль 1891.
18. Церковный Вестник. 1880. № 41.

Церпицкая Ольга Львовна,
кандидат политических наук, заместитель декана по научной работе, доцент кафедры мировой политики факультета международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета