В. Н. Хитрово и создание ИППО. Н. Н. Лисовой
«Если есть на свете страна, которую можно назвать общею родиною человечества, то это бесспорно — Палестина. Кто из нас не произносил священные имена Синая, Иордана, Иерусалима и Вифлеема тогда, когда не понимал еще различия между добром и злом. Три религии, верующие во Единого Бога, привыкли смотреть на Иерусалим как на средоточие их вероисповедания. Сорок веков прошли над этой страной, оставляя в ней, как геологические наслоения, свою летопись. Изучать ее — то же, что изучать развитие рода человеческого. Каждому, от простого богомольца до пытливого ученого, посещение и изучение этой страны дает столько, сколько кто может в себе вместить»[1].
Так писал в одной из своих книг В. Н. Хитрово, основатель и многолетний руководитель Императорского Православного Палестинского Общества. Он смог больше чем кто-либо вместить и больше чем кто-либо дать. Говоря об истории Русской Палестины, всякий беспристрастный исследователь назовет его имя среди первых — рядом с именами Порфирия (Успенского) и Антонина (Капустина).
Василий Николаевич Хитрово родился 5 июля 1834 г. в Санкт-Петербурге в старинной дворянской семье, восходящей к известному роду бояр Хитрово[2]. Отец, Николай Александрович, участник наполеоновских войн, служил в ведомстве Придворной конюшенной конторы. Мать — Варвара Ивановна, урожденная Кривцова. Старший брат, Александр Николаевич Хитрово, погиб в 1855 г. при обороне Севастополя. Василий был пятым ребенком в семье (из десяти его братьев и сестер четверо умерли в детстве, один — в молодости от чахотки).
Получив воспитание дома и затем в частных пансионах, он поступил в 1848 г. в Императорский Александровский лицей, окончив который, в декабре 1854 г., был определен на службу в Государственный контроль чиновником особых поручений. В следующем году мы видим его уже помощником старшего контролера при Провиантском департаменте Военного министерства, затем, с 1856 г., — в Морском министерстве, во главе которого стоял тогда в чине генерал-адмирала младший брат и ближайший соратник Александра II великий князь Константин Николаевич. В июне 1858 г. коллежский асессор В. Н. Хитрово командирован во Францию для изучения счетоводства и отчетности. В декабре того же года после ревизии счетов по строительству русских кораблей в Бордо отправлен в Петербург курьером из Ниццы от великого князя к императору Александру II. Несколько лет жизнь его будет связана с Морским министерством, где он одно время даже исполнял обязанности начальника казначейства[3].
Освобождение крестьян, военная и судебная реформы, реорганизации п духовном ведомстве — инициатива этих и других преобразований исходила, как говорили тогда, от «партии Мраморного дворца», получившей наименование по петербургской резиденции великого князя Константина. Ее называли также «партией реформ». Не забывали в Мраморном дворце и о внешней политике — прежде всего о восстановлении русских позиций на Востоке.
В дипломатическом плане задача состояла в том, чтобы тяжкие для черноморского флота условия Парижского мира не отразились на перспективах русского проникновения на Ближний Восток. И наши дипломаты в целом с задачей справились. В 1856 г. создается Русское общество пароходства и торговли (РОПИТ), в 1857 г. возобновляется прерванная Крымской войной деятельность Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, а в 1858 г. там учреждается Русское консульство. В апреле — мае 1859 г. состоялось, как мы уже говорили, первое августейшее паломничество: великий князь Константин Николаевич с супругой Александрой Иосифовной и сыном Николаем в ходе длительного плавания по Средиземному морю прибыли в Святую Землю[4].
В том же 1859 г. был учрежден Палестинский комитет, который и возглавил по возвращении в Россию Константин Николаевич. Сотрудниками по Комитету стали, естественно, состоявшие у него в Морском министерстве давние друзья и соратники: А. В. Головнин, Б. П. Мансуров, князь Д. А. Оболенский.
Вместе с Головниным и Мансуровым в генерал-аудиториате Министерства служит и молодой Хитрово[5]. Впрочем, к палестинским делам он в этот период еще не имел касательства. С апреля 1863 г. Хитрово перешел на службу в Министерство финансов, занимался устройством в России первых ссудо-сберегательных товариществ и руководил ими в течение 20 лет [6], за что был удостоен Большой золотой медали Императорского Московского общества сельского хозяйства (1879) и Высочайшей благодарности (14 сентября 1881г.)[7]. Полученный профессиональный опыт очень пригодится ему впоследствии для организации безукоризненно четкого финансового механизма Палестинского общества. Ко времени создания ППО он был уже действительным членом не только упомянутого ИМОСХ, но также Императорского Русского Географического (1869) и Императорского Русского Археологического (1880) обществ[8].
Женился Василий Николаевич на итальянке, дочери врача, Софии Торентани. Детей у них не было, но София Доминиковна была ему настоящим другом, соратницей и единомышленницей. Ей принадлежат многие публикации в журнале Общества— «Сообщениях ИППО», а также французский перевод древних русских «хождений» в Святую Землю, изданный в Швейцарии в 1899 г.
Глубокий интерес к Святой Земле возник у В. Н. Хитрово задолго до основания Общества — и до известной степени случайно. Летом 1871 г. была совершена им первая — еще полутуристическая, полупаломническая — поездка в Палестину. Увиденное во время этого путешествия: и тяжелое, беспомощное положение русских паломников, и безотрадное состояние Иерусалимской Православной Церкви, особенно ее арабской паствы, — произвели на вполне благополучного петербургского чиновника столь сильное впечатление, что весь духовный мир его изменился, вся дальнейшая жизнь его была посвящена делу Православия на Ближнем Востоке.
Первая молитва на Голгофе навсегда осталась в душе Василия Николаевича ни с чем несравнимым воспоминанием. «Наши певчие запели в это время па клиросе: Свете тихий святыя славы, я чувствовал, как у меня закапали слезы, я упал на колени, все житейское было забыто и я впервые понял, что значит молиться от всей души. С тех пор прошло уже несколько лет, но воспоминание об этой молитве все еще светлою звездою блестит в моей жизни. Недаром же тянет поклонников назад в Иерусалим, хочется еще и еще раз испытать высокое духовное наслаждение, которое называется ночною молитвою на Голгофе» (курсив В. Н. Хитрово)[9].
Большим потрясением было знакомство с рядовыми православными паломниками — простолюдинами, как их тогда называли. «Много нападали на наших поклонников по святым местам, а между тем только благодаря этим сотням и тысячам серых мужичков и простых баб, из года в год движущихся из Яффы в Иерусалим и обратно, точно по русской губернии, обязаны мы тому влиянию, которое имя русского имеет в Палестине; влиянию настолько сильному, что вы с русским языком пройдете по этой дороге и вас не поймет разве только какой-нибудь пришлый из далека бедуин. Отнимите вы этого мужичка — и исчезнет «Москов»[10], единственный еще поддерживающий в Палестине русское влияние. Отнимите его — и православие заглохнет среди систематической католической и еще более сильной в последнее время протестантской пропаганды» [11].
При этом присущие Василию Николаевичу высокая культура и широкий взгляд способствовали тому, что он умел отличить существенное от несущественного, видеть и в принадлежащих католикам памятниках Святой Земли наследие Неразделенной Церкви. «Когда беспристрастно относишься к этим преданиям, вас поражает в Палестине протекающие через ряд столетий, точно две реки, предания: католическое и православное, никогда почти не сливающиеся вместе. Кто проследит эти предания до источников? Кто скажет, в котором из них правда?»[12] Его удивляет обилие храмов и замков, относящихся ко времени крестоносцев. «Невольно задаешь вопрос, как могли они в течение менее столетнего своего владычества, среди постоянных войн и междоусобий, столько выстроить и выстроить так, что до сих пор развалины этих построек поражают своею красотою» [13].
Но, конечно, более всего его интересовала жизнь русской колонии. Его умный критический взгляд безошибочно схватывает главные болевые точки русских противоречий в Палестине. В первую очередь речь шла о соперничестве между церковным и дипломатическим представительством, между русским консульством и Русской Духовной Миссией.
Главная особенность служения консула в Иерусалиме, считал Хитрово, заключается в том, что это должно было быть именно служение. Между тем, «начиная с первого нашего консула в Иерусалиме, все они были весьма почтенные, даже если хотите европейски образованные люди, но приносившие в Иерусалим все привычки наших европейских консульств. Они видели в себе начальников всех русских, как пришлых, так в особенности оседлых, о духовных и ученых вопросах они не имели ни малейшего понятия. Между тем приравнивать Иерусалим к Марселю, Неаполю или Данцигу нельзя. Иерусалим существует только для духовной и ученой жизни»[14].
Возникает естественная мысль о принципиальном разграничении функций и прав, в том числе имущественных, светских и церковных представителей. Осуществить это Василию Николаевичу удастся лишь почти двадцать лет спустя, когда основанное им Палестинское Общество твердой ногой станет в Иерусалиме.
Другая сложнейшая проблема, с которой столкнулся Василий Николаевич при первом же знакомстве с Русской Палестиной, — вопрос об отношениях с греками. Напряженность между РДМ и Иерусалимской Патриархией во многом можно было объяснить финансовыми отношениями. Паломники, пожертвования которых составляли существенную статью бюджета Патриархии, с появлением в Иерусалиме Духовной Миссии и Русских Построек с большими странноприимными домами, почти полностью уходят из греческих монастырей, где традиционно размещались. Естественно, вместе со своими деньгами. «Смотреть доброжелательно на наше вмешательство оно (греческое иерусалимское духовенство. — Н. Л.) не может, т. к. это вмешательство выразилось в том, что мы отняли от них ежегодный доход в 20 или 30 тысяч рублей»[15].
Но, с другой стороны, осложнения с греками определялись и принципиальной позицией России и Русской Церкви в отношении к арабскому православному населению. «Чтобы понять главную суть нашего церковного вопроса в Палестине, нужно объяснить, что отношения греческого духовенства в Палестине к местным православным арабам те же, какие они на севере Турецкой империи к православному славянскому населению. Как тут, так и там, все высшие места духовной иерархии и большая часть низших заняты лицами греческого происхождения, не имеющими ничего общего с местным населением. Со своей стороны, Россия, по собственному историческому развитию, должна поддерживать стремление к образованию местной, народной церковной иерархии. Вот отчего мы, насколько было возможным, должны были защищать стремление в этом отношении болгар, вот отчего и наша политика в Палестине должна поддерживать местное арабское население»[16].
Наконец, оставалось ответить на вопрос, многим тогда в России и особенно в сановном Петербурге непонятный: зачем нам Палестина? Для Хитрово проблема была предельно ясна. Положение России на Ближнем Востоке является ключевой для всей русской великодержавной политики. Он пишет: «Но меня могут спросить, какой интерес может иметь Россия в Палестине, кроме надзора за своими поклонниками? Относительно духовных интересов укажу только на то, что сотни изданий о Палестине, появляющиеся ежегодно в западной литературе, доказывают, что эти интересы в образованном мире существуют. Относительно уже политических интересов я тоже укажу только, что мы — естественные наследники греков везде, где существует православие, что бить турок можно не на одном Дунае, не одною поддержкою православных славян, но и на Евфрате и прибрежьях Средиземного моря, опираясь на православное арабское население. Через Грузию и Армению мы почти соприкасаемся с Палестиной и охватываем Малую Азию. Не на Гиндукуше или Гималаях произойдет борьба за преобладание в Азии, а на долинах Евфрата и в ущельях Ливанских гор, где всегда оканчивалась мировая борьба о судьбе Азии»[17].
Мы сочли необходимым подробно остановиться на основных идеях В. Н. Хитрово, высказанных в первой его книге о Святой Земле, потому что практически все заложенные в ней идеи будут осуществлены им в последующие три десятилетия.
После первого путешествия он еще шесть раз посетил Святую Землю. Вторая поездка состоялась в октябре-ноябре 1880 г., когда он собирал материалы для доклада «Православие в Святой Земле», этапного для мобилизации российского общественного мнения в пользу создания Палестинского Общества. В ту поездку он особенно сблизился с архимандритом Антонином (Капустиным), опыт и труд которого по созиданию Русской Палестины стали для В. Н. Хитрово образцом и примером.
История, точнее даже, может быть, предыстория возникновения ИППО — особая многоплановая тема. Впервые мысль о создании Общества (светского, даже частного) для ведения материальной стороны паломнического дела и для более основательного и системного развития научно-археологических исследований была высказана еще первооснователем русского дела в Палестине архимандритом Порфирием (Успенским). В 1857 г. в Петербурге он говорил фрейлине А.Ф.Тютчевой, явно рассчитывая, что его слова дойдут до императрицы Марии Александровны: «Составим общество, чтобы все мы, богатые и небогатые, ежелетно вносили в кассу его не менее двух-трех копеек и не более рубля: у нас будет для них (для православных в Палестине. — Н. Л.) много денег. <...> Духовная Миссия <в Иерусалиме>, получая деньги от нашего Восточного Общества, будет строить церкви, училища, богадельни, больницы везде, где нужно»[18]. «Наше Императорское Православное Палестинское Общество и есть Восточное Общество, проектированное Преосвященным Порфирием» [19], — комментировал это место из «Книги бытия моего» А. А. Дмитриевский, указывая далее, что в черновиках первоначального проекта устава ППО В. Н. Хитрово так и писал: «Устав Православного Восточного Общества»[20].
В конце 1860-х гг. ту же мысль публично высказывает архимандрит Антонин (Капустин). «Из отчетов немецкого „Общества Святого Гроба", устроившегося в рейнских провинциях Пруссии, — писал он в одной из своих иерусалимских корреспонденции, — видно, что взносы его в 1868 году простирались до 15,5 тысяч талеров. Это в одной, малейшей части католического мира! С такими пособиями можно, конечно, идти вперед всякой пропаганде. Когда сравнишь эти тысячи с тем нулем, которым располагает наша Палестинская Миссия, и ее убогих деятелей с иезуитами и „сестрами" (имеется в виду „Монастырь сестер Сиона", основанный в 1865 г. в Иерусалиме католиком, еврейским выкрестом Ратисбоном, сестра которого была замужем за племянником Ротшильда. — Н. Л.), то волей-неволей пожелаешь, чтобы что-нибудь было, чего нет... И в самом деле, не могло бы разве и у нас, в великой и христолюбивой России, составиться „Общество Святого Гроба", например, или иначе как, чтобы спасти еще остающуюся горсть православных жителей первохристианской земли <Палестины> от раскрытой пасти волка?»[21]
В лице В. Н. Хитрово он нашел для воплощения своего замысла благодарного единомышленника и соратника. Но пробудить внимание к этой проблеме в русском общественном сознании было не так просто. Официальным инстанциям в Петербурге казалось, что и так в Иерусалиме ведется слишком активная работа, русское общество в те годы проявляло редкостный религиозный индифферентизм и нигилизм. Словом, Василий Николаевич в Петербурге был в своем палестинском энтузиазме не менее одинок, чем Антонин в Иерусалиме.
Успеху его стараний на рубеже 70-80-х гг. XIX в. способствовал ряд обстоятельств как объективного, так и субъективного характера. Серьезное общее влияние оказал подъем православно-патриотического сознания в обществе, связанный с освободительной русско-турецкой войной 1877-1878 гг., когда русские войска едва не овладели Царьградом. Восточный вопрос и русское дело на Востоке приобрели совершенно новый, победоносно-наступательный ракурс. И хотя волна энтузиазма сменилась вскоре разочарованием, наступившим после Берлинского трактата, само поражение горчаковской дипломатии в Берлине требовало реванша. Не менее важным следует считать назначение обер-прокурором Св. Синода в 1880 г. государственно и православно мыслившего К. П. Победоносцева, имевшего большое влияние на цесаревича, будущего императора Александра III, и его братьев.
___________
Примечания
[1]. Хитрово В. Н. Палестина и Синай. Библиографический указатель русских книг и статей о святых местах Востока, преимущественно палестинских и синайских. СПб., 1876. с.I
[2]. Родословная книга рода Хитрово. СПб., 1866.
[3]. С 23 мая 1862 до 11 апреля 1863 (Формулярный список В. Н. Хитрово//ЛВП РИ. Ф. РИППО Оп. 873/4. Д. 2758. Л. 2; Родословная книга рода Хитрово. С. 259-261).
[4]. Переписка императора Александра II с Великим Князем Константином Николаевичем. Дневник Великого Князя Константина Николаевича. М„ 1994. С. 96-97, 100-101, 110-112, 164-167.
[5]. Памятная книжка Морского Ведомства на 1861 год. СПб., 1861. С. 92-93.
[6]. См.: Хитрово В.Н., Сельские ссудо-сберегательные товарищества. СПб., 1881, Вып. 1 Изд. 7. СПб., 1886.
[7]. Формулярный список В. Н. Хитрово. Л. 6 об.
[8]. Там же. Л. 5 об, 6..
[9]. Хитрово В. //. Неделя в Палестине. Из путевых воспоминаний. Изд. 2. СПб., 1879. С. 46.
[10]. «Хаджи Москов» 'русский паломник" или «хаджи рум москов» 'русский православный паломник' — так называли наших паломников палестинские арабы. Хитрово В. //.
[11]. Неделя в Палестине. С. 15. Там же.
[12]. С. 16.
[13]. Там же. С. 28.
[14]. Там же. С. 53, 56.
[15]. Там же.
[16]. Там же. С. 56-57.
[17]. Там же. С. 60-61.
[18]. Порфирий (Успенский), епископ. Книга бытия моего. СПб., 1900. Т. 7. С. 71.
[19]. Дмитриевский А. А. Епископ Порфирий (Успенский) как инициатор и организатор первой Русской Духовной Миссии в Иерусалиме и его заслуги в пользу Православия и в деле изучения Христианского Востока//Сообщения ИППО, 1905. Т. 16. Вып.4. С. 547.
[20]. АВП РИ. Ф. РИППО. Оп. 873/1. Д. I, Л. 32, 34. На последнем листе над зачеркнутым словом «Восточное» впервые появляется незнание «Палестинское».
[21]. Архимандрит Антонин (Капустин). Из Иерусалима // Херсонские епархиальные ведомости. I октября 1869. № 19.
Так писал в одной из своих книг В. Н. Хитрово, основатель и многолетний руководитель Императорского Православного Палестинского Общества. Он смог больше чем кто-либо вместить и больше чем кто-либо дать. Говоря об истории Русской Палестины, всякий беспристрастный исследователь назовет его имя среди первых — рядом с именами Порфирия (Успенского) и Антонина (Капустина).
Василий Николаевич Хитрово родился 5 июля 1834 г. в Санкт-Петербурге в старинной дворянской семье, восходящей к известному роду бояр Хитрово[2]. Отец, Николай Александрович, участник наполеоновских войн, служил в ведомстве Придворной конюшенной конторы. Мать — Варвара Ивановна, урожденная Кривцова. Старший брат, Александр Николаевич Хитрово, погиб в 1855 г. при обороне Севастополя. Василий был пятым ребенком в семье (из десяти его братьев и сестер четверо умерли в детстве, один — в молодости от чахотки).
Получив воспитание дома и затем в частных пансионах, он поступил в 1848 г. в Императорский Александровский лицей, окончив который, в декабре 1854 г., был определен на службу в Государственный контроль чиновником особых поручений. В следующем году мы видим его уже помощником старшего контролера при Провиантском департаменте Военного министерства, затем, с 1856 г., — в Морском министерстве, во главе которого стоял тогда в чине генерал-адмирала младший брат и ближайший соратник Александра II великий князь Константин Николаевич. В июне 1858 г. коллежский асессор В. Н. Хитрово командирован во Францию для изучения счетоводства и отчетности. В декабре того же года после ревизии счетов по строительству русских кораблей в Бордо отправлен в Петербург курьером из Ниццы от великого князя к императору Александру II. Несколько лет жизнь его будет связана с Морским министерством, где он одно время даже исполнял обязанности начальника казначейства[3].
Освобождение крестьян, военная и судебная реформы, реорганизации п духовном ведомстве — инициатива этих и других преобразований исходила, как говорили тогда, от «партии Мраморного дворца», получившей наименование по петербургской резиденции великого князя Константина. Ее называли также «партией реформ». Не забывали в Мраморном дворце и о внешней политике — прежде всего о восстановлении русских позиций на Востоке.
В дипломатическом плане задача состояла в том, чтобы тяжкие для черноморского флота условия Парижского мира не отразились на перспективах русского проникновения на Ближний Восток. И наши дипломаты в целом с задачей справились. В 1856 г. создается Русское общество пароходства и торговли (РОПИТ), в 1857 г. возобновляется прерванная Крымской войной деятельность Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, а в 1858 г. там учреждается Русское консульство. В апреле — мае 1859 г. состоялось, как мы уже говорили, первое августейшее паломничество: великий князь Константин Николаевич с супругой Александрой Иосифовной и сыном Николаем в ходе длительного плавания по Средиземному морю прибыли в Святую Землю[4].
В том же 1859 г. был учрежден Палестинский комитет, который и возглавил по возвращении в Россию Константин Николаевич. Сотрудниками по Комитету стали, естественно, состоявшие у него в Морском министерстве давние друзья и соратники: А. В. Головнин, Б. П. Мансуров, князь Д. А. Оболенский.
Вместе с Головниным и Мансуровым в генерал-аудиториате Министерства служит и молодой Хитрово[5]. Впрочем, к палестинским делам он в этот период еще не имел касательства. С апреля 1863 г. Хитрово перешел на службу в Министерство финансов, занимался устройством в России первых ссудо-сберегательных товариществ и руководил ими в течение 20 лет [6], за что был удостоен Большой золотой медали Императорского Московского общества сельского хозяйства (1879) и Высочайшей благодарности (14 сентября 1881г.)[7]. Полученный профессиональный опыт очень пригодится ему впоследствии для организации безукоризненно четкого финансового механизма Палестинского общества. Ко времени создания ППО он был уже действительным членом не только упомянутого ИМОСХ, но также Императорского Русского Географического (1869) и Императорского Русского Археологического (1880) обществ[8].
Женился Василий Николаевич на итальянке, дочери врача, Софии Торентани. Детей у них не было, но София Доминиковна была ему настоящим другом, соратницей и единомышленницей. Ей принадлежат многие публикации в журнале Общества— «Сообщениях ИППО», а также французский перевод древних русских «хождений» в Святую Землю, изданный в Швейцарии в 1899 г.
Глубокий интерес к Святой Земле возник у В. Н. Хитрово задолго до основания Общества — и до известной степени случайно. Летом 1871 г. была совершена им первая — еще полутуристическая, полупаломническая — поездка в Палестину. Увиденное во время этого путешествия: и тяжелое, беспомощное положение русских паломников, и безотрадное состояние Иерусалимской Православной Церкви, особенно ее арабской паствы, — произвели на вполне благополучного петербургского чиновника столь сильное впечатление, что весь духовный мир его изменился, вся дальнейшая жизнь его была посвящена делу Православия на Ближнем Востоке.
Первая молитва на Голгофе навсегда осталась в душе Василия Николаевича ни с чем несравнимым воспоминанием. «Наши певчие запели в это время па клиросе: Свете тихий святыя славы, я чувствовал, как у меня закапали слезы, я упал на колени, все житейское было забыто и я впервые понял, что значит молиться от всей души. С тех пор прошло уже несколько лет, но воспоминание об этой молитве все еще светлою звездою блестит в моей жизни. Недаром же тянет поклонников назад в Иерусалим, хочется еще и еще раз испытать высокое духовное наслаждение, которое называется ночною молитвою на Голгофе» (курсив В. Н. Хитрово)[9].
Большим потрясением было знакомство с рядовыми православными паломниками — простолюдинами, как их тогда называли. «Много нападали на наших поклонников по святым местам, а между тем только благодаря этим сотням и тысячам серых мужичков и простых баб, из года в год движущихся из Яффы в Иерусалим и обратно, точно по русской губернии, обязаны мы тому влиянию, которое имя русского имеет в Палестине; влиянию настолько сильному, что вы с русским языком пройдете по этой дороге и вас не поймет разве только какой-нибудь пришлый из далека бедуин. Отнимите вы этого мужичка — и исчезнет «Москов»[10], единственный еще поддерживающий в Палестине русское влияние. Отнимите его — и православие заглохнет среди систематической католической и еще более сильной в последнее время протестантской пропаганды» [11].
При этом присущие Василию Николаевичу высокая культура и широкий взгляд способствовали тому, что он умел отличить существенное от несущественного, видеть и в принадлежащих католикам памятниках Святой Земли наследие Неразделенной Церкви. «Когда беспристрастно относишься к этим преданиям, вас поражает в Палестине протекающие через ряд столетий, точно две реки, предания: католическое и православное, никогда почти не сливающиеся вместе. Кто проследит эти предания до источников? Кто скажет, в котором из них правда?»[12] Его удивляет обилие храмов и замков, относящихся ко времени крестоносцев. «Невольно задаешь вопрос, как могли они в течение менее столетнего своего владычества, среди постоянных войн и междоусобий, столько выстроить и выстроить так, что до сих пор развалины этих построек поражают своею красотою» [13].
Но, конечно, более всего его интересовала жизнь русской колонии. Его умный критический взгляд безошибочно схватывает главные болевые точки русских противоречий в Палестине. В первую очередь речь шла о соперничестве между церковным и дипломатическим представительством, между русским консульством и Русской Духовной Миссией.
Главная особенность служения консула в Иерусалиме, считал Хитрово, заключается в том, что это должно было быть именно служение. Между тем, «начиная с первого нашего консула в Иерусалиме, все они были весьма почтенные, даже если хотите европейски образованные люди, но приносившие в Иерусалим все привычки наших европейских консульств. Они видели в себе начальников всех русских, как пришлых, так в особенности оседлых, о духовных и ученых вопросах они не имели ни малейшего понятия. Между тем приравнивать Иерусалим к Марселю, Неаполю или Данцигу нельзя. Иерусалим существует только для духовной и ученой жизни»[14].
Возникает естественная мысль о принципиальном разграничении функций и прав, в том числе имущественных, светских и церковных представителей. Осуществить это Василию Николаевичу удастся лишь почти двадцать лет спустя, когда основанное им Палестинское Общество твердой ногой станет в Иерусалиме.
Другая сложнейшая проблема, с которой столкнулся Василий Николаевич при первом же знакомстве с Русской Палестиной, — вопрос об отношениях с греками. Напряженность между РДМ и Иерусалимской Патриархией во многом можно было объяснить финансовыми отношениями. Паломники, пожертвования которых составляли существенную статью бюджета Патриархии, с появлением в Иерусалиме Духовной Миссии и Русских Построек с большими странноприимными домами, почти полностью уходят из греческих монастырей, где традиционно размещались. Естественно, вместе со своими деньгами. «Смотреть доброжелательно на наше вмешательство оно (греческое иерусалимское духовенство. — Н. Л.) не может, т. к. это вмешательство выразилось в том, что мы отняли от них ежегодный доход в 20 или 30 тысяч рублей»[15].
Но, с другой стороны, осложнения с греками определялись и принципиальной позицией России и Русской Церкви в отношении к арабскому православному населению. «Чтобы понять главную суть нашего церковного вопроса в Палестине, нужно объяснить, что отношения греческого духовенства в Палестине к местным православным арабам те же, какие они на севере Турецкой империи к православному славянскому населению. Как тут, так и там, все высшие места духовной иерархии и большая часть низших заняты лицами греческого происхождения, не имеющими ничего общего с местным населением. Со своей стороны, Россия, по собственному историческому развитию, должна поддерживать стремление к образованию местной, народной церковной иерархии. Вот отчего мы, насколько было возможным, должны были защищать стремление в этом отношении болгар, вот отчего и наша политика в Палестине должна поддерживать местное арабское население»[16].
Наконец, оставалось ответить на вопрос, многим тогда в России и особенно в сановном Петербурге непонятный: зачем нам Палестина? Для Хитрово проблема была предельно ясна. Положение России на Ближнем Востоке является ключевой для всей русской великодержавной политики. Он пишет: «Но меня могут спросить, какой интерес может иметь Россия в Палестине, кроме надзора за своими поклонниками? Относительно духовных интересов укажу только на то, что сотни изданий о Палестине, появляющиеся ежегодно в западной литературе, доказывают, что эти интересы в образованном мире существуют. Относительно уже политических интересов я тоже укажу только, что мы — естественные наследники греков везде, где существует православие, что бить турок можно не на одном Дунае, не одною поддержкою православных славян, но и на Евфрате и прибрежьях Средиземного моря, опираясь на православное арабское население. Через Грузию и Армению мы почти соприкасаемся с Палестиной и охватываем Малую Азию. Не на Гиндукуше или Гималаях произойдет борьба за преобладание в Азии, а на долинах Евфрата и в ущельях Ливанских гор, где всегда оканчивалась мировая борьба о судьбе Азии»[17].
Мы сочли необходимым подробно остановиться на основных идеях В. Н. Хитрово, высказанных в первой его книге о Святой Земле, потому что практически все заложенные в ней идеи будут осуществлены им в последующие три десятилетия.
После первого путешествия он еще шесть раз посетил Святую Землю. Вторая поездка состоялась в октябре-ноябре 1880 г., когда он собирал материалы для доклада «Православие в Святой Земле», этапного для мобилизации российского общественного мнения в пользу создания Палестинского Общества. В ту поездку он особенно сблизился с архимандритом Антонином (Капустиным), опыт и труд которого по созиданию Русской Палестины стали для В. Н. Хитрово образцом и примером.
История, точнее даже, может быть, предыстория возникновения ИППО — особая многоплановая тема. Впервые мысль о создании Общества (светского, даже частного) для ведения материальной стороны паломнического дела и для более основательного и системного развития научно-археологических исследований была высказана еще первооснователем русского дела в Палестине архимандритом Порфирием (Успенским). В 1857 г. в Петербурге он говорил фрейлине А.Ф.Тютчевой, явно рассчитывая, что его слова дойдут до императрицы Марии Александровны: «Составим общество, чтобы все мы, богатые и небогатые, ежелетно вносили в кассу его не менее двух-трех копеек и не более рубля: у нас будет для них (для православных в Палестине. — Н. Л.) много денег. <...> Духовная Миссия <в Иерусалиме>, получая деньги от нашего Восточного Общества, будет строить церкви, училища, богадельни, больницы везде, где нужно»[18]. «Наше Императорское Православное Палестинское Общество и есть Восточное Общество, проектированное Преосвященным Порфирием» [19], — комментировал это место из «Книги бытия моего» А. А. Дмитриевский, указывая далее, что в черновиках первоначального проекта устава ППО В. Н. Хитрово так и писал: «Устав Православного Восточного Общества»[20].
В конце 1860-х гг. ту же мысль публично высказывает архимандрит Антонин (Капустин). «Из отчетов немецкого „Общества Святого Гроба", устроившегося в рейнских провинциях Пруссии, — писал он в одной из своих иерусалимских корреспонденции, — видно, что взносы его в 1868 году простирались до 15,5 тысяч талеров. Это в одной, малейшей части католического мира! С такими пособиями можно, конечно, идти вперед всякой пропаганде. Когда сравнишь эти тысячи с тем нулем, которым располагает наша Палестинская Миссия, и ее убогих деятелей с иезуитами и „сестрами" (имеется в виду „Монастырь сестер Сиона", основанный в 1865 г. в Иерусалиме католиком, еврейским выкрестом Ратисбоном, сестра которого была замужем за племянником Ротшильда. — Н. Л.), то волей-неволей пожелаешь, чтобы что-нибудь было, чего нет... И в самом деле, не могло бы разве и у нас, в великой и христолюбивой России, составиться „Общество Святого Гроба", например, или иначе как, чтобы спасти еще остающуюся горсть православных жителей первохристианской земли <Палестины> от раскрытой пасти волка?»[21]
В лице В. Н. Хитрово он нашел для воплощения своего замысла благодарного единомышленника и соратника. Но пробудить внимание к этой проблеме в русском общественном сознании было не так просто. Официальным инстанциям в Петербурге казалось, что и так в Иерусалиме ведется слишком активная работа, русское общество в те годы проявляло редкостный религиозный индифферентизм и нигилизм. Словом, Василий Николаевич в Петербурге был в своем палестинском энтузиазме не менее одинок, чем Антонин в Иерусалиме.
Успеху его стараний на рубеже 70-80-х гг. XIX в. способствовал ряд обстоятельств как объективного, так и субъективного характера. Серьезное общее влияние оказал подъем православно-патриотического сознания в обществе, связанный с освободительной русско-турецкой войной 1877-1878 гг., когда русские войска едва не овладели Царьградом. Восточный вопрос и русское дело на Востоке приобрели совершенно новый, победоносно-наступательный ракурс. И хотя волна энтузиазма сменилась вскоре разочарованием, наступившим после Берлинского трактата, само поражение горчаковской дипломатии в Берлине требовало реванша. Не менее важным следует считать назначение обер-прокурором Св. Синода в 1880 г. государственно и православно мыслившего К. П. Победоносцева, имевшего большое влияние на цесаревича, будущего императора Александра III, и его братьев.
___________
Примечания
[1]. Хитрово В. Н. Палестина и Синай. Библиографический указатель русских книг и статей о святых местах Востока, преимущественно палестинских и синайских. СПб., 1876. с.I
[2]. Родословная книга рода Хитрово. СПб., 1866.
[3]. С 23 мая 1862 до 11 апреля 1863 (Формулярный список В. Н. Хитрово//ЛВП РИ. Ф. РИППО Оп. 873/4. Д. 2758. Л. 2; Родословная книга рода Хитрово. С. 259-261).
[4]. Переписка императора Александра II с Великим Князем Константином Николаевичем. Дневник Великого Князя Константина Николаевича. М„ 1994. С. 96-97, 100-101, 110-112, 164-167.
[5]. Памятная книжка Морского Ведомства на 1861 год. СПб., 1861. С. 92-93.
[6]. См.: Хитрово В.Н., Сельские ссудо-сберегательные товарищества. СПб., 1881, Вып. 1 Изд. 7. СПб., 1886.
[7]. Формулярный список В. Н. Хитрово. Л. 6 об.
[8]. Там же. Л. 5 об, 6..
[9]. Хитрово В. //. Неделя в Палестине. Из путевых воспоминаний. Изд. 2. СПб., 1879. С. 46.
[10]. «Хаджи Москов» 'русский паломник" или «хаджи рум москов» 'русский православный паломник' — так называли наших паломников палестинские арабы. Хитрово В. //.
[11]. Неделя в Палестине. С. 15. Там же.
[12]. С. 16.
[13]. Там же. С. 28.
[14]. Там же. С. 53, 56.
[15]. Там же.
[16]. Там же. С. 56-57.
[17]. Там же. С. 60-61.
[18]. Порфирий (Успенский), епископ. Книга бытия моего. СПб., 1900. Т. 7. С. 71.
[19]. Дмитриевский А. А. Епископ Порфирий (Успенский) как инициатор и организатор первой Русской Духовной Миссии в Иерусалиме и его заслуги в пользу Православия и в деле изучения Христианского Востока//Сообщения ИППО, 1905. Т. 16. Вып.4. С. 547.
[20]. АВП РИ. Ф. РИППО. Оп. 873/1. Д. I, Л. 32, 34. На последнем листе над зачеркнутым словом «Восточное» впервые появляется незнание «Палестинское».
[21]. Архимандрит Антонин (Капустин). Из Иерусалима // Херсонские епархиальные ведомости. I октября 1869. № 19.
Поделиться:
