Вербное воскресенье в русской поэзии

Вход в Иерусалим
(Иоан. 12 гл.)

Широка, необозрима,
Чудной радости полна,
Из ворот Иерусалима
Шла народная волна.
Галилейская дорога
Оглашалась торжеством:
„Ты идешь во имя Бога,
Ты идешь в Свой царский дом!
Честь Тебе, наш Царь смиренный,
Честь Тебе, Давидов Сын!“

Так, внезапно вдохновенный,
Пел народ. Но там один,
Недвижим в толпе подвижной,
Школ воспитанник седой,
Гордый мудростию книжной,
Говорил с усмешкой злой:
„Это ль Царь ваш, слабый, бледный,
Рыбаками окружен?
Для чего Он в ризе бедной,
И зачем не мчится Он,
Силу Божью обличая,
Весь одеян черной мглой,
Пламенея и сверкая
Над трепещущей землей?“

И века прошли чредою,
И Давидов Сын с тех пор,
Тайно правя их судьбою,
Усмиряя буйный спор,
Налагая на волненье
Цель любовной тишины,
Мир живет, как дуновенье
Наступающей весны.
И в трудах борьбы великой
Им согретые сердца
Узнают шаги Владыки,
Слышат сладкий зов Отца.

Но в своем неверьи твердый,
Неисцельно ослеплен,
Все, как прежде, книжник гордый
Говорит: „Да где же он?
И зачем в борьбе смятенной
Исторического дня
Он проходит так смиренно,
Так незримо для меня,
А нейдет как буря злая,
Весь одеян черной мглой,
Пламенея и сверкая
Над трепещущей землей?..“

А. С. Хомяков
1858
 

На вшествие Господне во Иерусалим

Ты прежде Твоего в страданиях исхода,
О воскресении всеобщем смертных рода
Предуверяя Сам наземные умы,
Сын Божий! Лазаря воздвиг из смертной тмы,
Воззванием воздвиг затлевшаго в могиле.
И днесь, мы о Твоей хвалясь державной силе,
Как отроки тогда, в святилище Твоем,
Победы знаменья носящи вопием,
Приветствуя Тебя, о смерти Победитель!
От рабства тлению всей твари Свободитель!
Осанна в небесах! благословен Грядый
Во имя Господа Израилев Святый!

Днесь, Бога и Отца Сын-Слово равновечный,
Ему же — небо трон, подножие земля,
Своим величием и славой безконечный,
Себя для грешников смирить благоволя,
На скотие жребя возсел, Творец природы,
Да подвиг совершит спасения людей;
И сретили Его ликующи народы;
И сонмы радостны безхитростных детей,
От искренних сердец, нельстивыми устами,
Хвалили хвальнаго Содетеля чудес.
И мы, о верные! словесными цветами
Ему усыплем путь, Сходящему с небес;
Израиль новый весь, вся Церковь от языков,
Единомыслием единая душа,
Мы гласом торжества сопразднующих ликов
С пророком воззовем, веселием дыша:
О дщерь Сионова! о дщерь святаго града!
Се Царь твой шествует — возрадуйся, взыграй!
Се Кроткий твой грядет спасти тебя от ада,
И вновь и навсегда ввести с Собою в рай.
Ты в сретенье Ему составив праздник славный,
Греми, греми хвалу: осанна в небесах!
Благословен вовек Израилев державный,
Грядущий царствовать в незлобивых сердцах!

Ширинский-Шихматов Сергей Александрович (1783-1837)
1823


Вход Господа в Иерусалим

Греха и смерти Искупитель,
Чудесной силою храним,
Входил Божественный Спаситель
Во град Святой Иерусалим.
Не на богатой колеснице
Воссел Владыка Царь небес, —
Была полна Его десница
Святых таинственных чудес. —
Но на осляти бессловесном
Свершил торжественный Он вход
И далеко, и тем окрестным,
Его приветствовал народ.
Без льстивых чувств, без слов излишних,
Все громче, глубже и сильней
Неслася песнь: „Осанна в Вышних!"
Из уст незлобивых детей.
И много жен благочестивых,
И дев, и старцев, и мужей.
Несли восторг в Святых порывах
Из глубины души своей.
Толпы народа издалеча
Спешили в след Ему идти,
И ветви пальм при этой встрече
Они бросали на пути.
Свои одежды расстилали
К стопам Спасителя-Христа,
Глубокой радостью сияли
Их чувства, речи и уста.
Среди народного волненья,
Среди житейской суеты,
Являл Он подвиги смиренья,
Любви Святой и простоты.
И переполнен благодати,
Пречистый лик Его сиял,
И всех Он звал в Свои объятья,
И всех людей благословлял.
Но меж толпы, шипя как змей,
С кипящей пеною у рта,
Одни лишь только фарисеи
Дышали злобой на Христа,
Дух гордой зависти, лукавой,
Их от Спасителя отторг и мучил тайною отравой
Народный пламенный восторг.
Но глас их тайный озлобленья,
Досаду, гнев, проклятья слов
Покрыло радостное пенье
Невинных чистых отроков.
И так, приял Христос впервые
Хвалу незлобивых детей,
Их песни чистые, Святые
Под сенью пальмовых ветвей.
Друзья мои, подобно детям
Забыв о шумной суете,
И мы сей светлый праздник встретим
В любви Святой и простота.
Начнем же здесь неутомимо
К духовной жизни пламенеть,
Чтоб после смерти принесли мы
Дел добрых пальмовую ветвь!

Софийский Николай Андреевич (1861-1908).
Экзарх Грузии, высокопреосвященный архиепископ Карталинский и Кахетинский Никон.
Почетный член Императорского Православного Палестинского Общества.
В 1883 рукоположен в священника. В 1887 принял монашество с именем Никона - в честь прп.Никона Радонежского. 28 мая 1908 года был убит в Тифлисе шестью револьверными пулями.
Печатается по книге „Религиозно-нравственные стихотворения, относящиеся преимущественно к земной жизни Господа Иисуса Христа, Божией Матери и Святых“. Санкт-Петербург. 1903.


Вербная неделя

    В. П. Хмара-Барщевскому

В желтый сумрак
мертвого апреля,
Попрощавшись
с звездною пустыней,
Уплывала Вербная неделя
На последней,
на погиблой снежной льдине;
Уплывала в дымах благовонных,
В замираньи звонов похоронных,
От икон с глубокими глазами
И от Лазарей,
забытых в черной яме.
Стал высоко белый
месяц на ущербе,
И за всех,
чья жизнь невозвратима,
Плыли жаркие слезы по вербе
На румяные щеки херувима.

И. Анненский
14 апреля, 1907 г., Царское село


Вход в Иерусалим

„Осанна! Осанна! Гряди
Во имя Господне!“
И с яростным хрипом в груди,
С огнем преисподней
В сверкающих гнойных глазах,
Вздувая все жилы на шее,
Вопя все грознее,
Калека кидается в прах
На колени,
Пробившись сквозь шумный народ,
Ощеривши рот,
Щербатый и в пене,
И руки раскинув с мольбой -
О мщеньи, о мщеньи,
О пире кровавом для всех обойденных судьбой -
И Ты, Всеблагой, Свете тихий вечерний,
Ты грядешь посреди обманувшейся черни,
Преклоняя свой горестный взор,
Ты вступаешь на кротком осляти
В роковые врата — на позор,
На пропятье!

Иван Бунин
29 июля 1922


***
Сохнет стаявшая глина,
На сугорьях гниль опенок.
Пляшет ветер по равнинам,
Рыжий ласковый осленок.

Пахнет вербой и смолою.
Синь то дремлет, то вздыхает.
У лесного аналоя
Воробей псалтырь читает.

Прошлогодний лист в овраге
Средь кустов — как ворох меди.
Кто-то в солнечной сермяге
На осленке рыжем едет.

Прядь волос нежней кудели,
Но лицо его туманно.
Никнут сосны, никнут ели
И кричат ему: „Осанна!“

Сергей Есенин


Вербная всенощная

Пришел я ко всенощной с вербой в руках,
С расцветшими ветками в нежных пушках.
Пушистые шарики трогаю я -
Вот этот — умершая дочка моя.
Тот мягонький птенчик -
Сын мой младенчик,
Двоешка под крепким брусничным листом -
Во всем неразлучные мать с отцом.
Тот шарик без зелени -
Друг мой расстрелянный,
К веткам прильнувший -
Племяш утонувший,
Смятый и скрученный -
Брат мой замученный,
А тот глянцевитый -
Брат мой убитый.
Шариков хватит на ветках тугих
Для всех отошедших моих дорогих.
Лица людей — лики икон,
Каждый свечою своей озарен.
Вербная роща в храм внесена,
В каждое сердце входит весна.
Радостно пение:
Всем воскресение!
Общее, общее всем воскресение!
Трепетны свечи,
Радостью встречи,
Смысл уясняется в каждой судьбе.
Слава Тебе!
Слава Тебе!

Александр Солодовников
2 апреля 1961 г.


С вербочкою светлошерстой

С вербочкою светлошерстой -
Светлошерстая сама -
Меряю Господни версты
И господские дома.

Вербочка! Небесный житель!
— Вместе в небо! — Погоди! -
Так и в землю положите
С вербочкою на груди.

Марина Цветаева
Вербное воскресенье, 1918


Дурные дни

Когда на последней неделе
Входил Он в Иерусалим,
Осанны навстречу гремели,
Бежали с ветвями за Ним.

А дни все грозней и суровей,
Любовью не тронуть сердец,
Презрительно сдвинуты брови,
И вот послесловье, конец.

Свинцовою тяжестью всею
Легли на дворы небеса.
Искали улик фарисеи,
Юля перед Ним, как лиса.

И темными силами храма
Он отдан подонкам на суд,
И с пылкостью тою же самой,
Как славили прежде, клянут.

Толпа на соседнем участке
Заглядывала из ворот,
Толклись в ожиданье развязки
И тыкались взад и вперед.

И полз шопоток по соседству,
И слухи со многих сторон.
И бегство в Египет и детство
Уже вспоминались, как сон.

Припомнился скат величавый
В пустыне, и та крутизна,
С которой всемирной державой
Его соблазнял сатана.

И брачное пиршество в Кане,
И чуду дивящийся стол,
И море, которым в тумане
Он к лодке, как по суху, шел.

И сборище бедных в лачуге,
И спуск со свечою в подвал,
Где вдруг она гасла в испуге,
Когда воскрешенный вставал…

Борис Пастернак
1949
 

Вербное воскресение на Красной площади.
В этот день сюда привозили всех девушек на выданье

***
Уж верба вся пушистая
Раскинулась кругом;
Опять весна душистая
Повеяла крылом.

Станицей тучки носятся,
Тепло озарены,
И в душу снова просятся
Пленительные сны.

Везде разнообразною
Картиной занят взгляд,
Шумит толпою праздною
Народ, чему-то рад…

Какой-то тайной жаждою
Мечта распалена –
И над душою каждою
Проносится весна.

Афанасий Фет

Вербная неделя

Что это сделалось с городом нашим?
Право, совсем не узнаешь его!
Сдернута с неба завеса туманов,
По небу блеск, на земле торжество!

С вербами идут толпы за толпами,
Шум, экипажей ряды, пестрота,
Машут цветами малые дети,
Лица сияют, смеются уста!

Точно какой победитель вступает
В город — и все пробудилось от сна…
Да, победитель! И вот ему птицы
Словно уж грянули: „Здравствуй, Весна!“

А. Майков
 

На Вербе*

Солнце брызжет, солнце греет.
Небо — василек.
Сквозь березки тихо веет
Теплый ветерок.

А внизу — всё будки, будки
И людей — что мух.
Каждый всунул в рот по дудке
Дуй во весь свой дух!

…Все звончее над шатрами
Вьется писк и гам.
Дети с пестрыми шарами
Тянутся к ларькам.

„Верба! Верба!“ В каждой лапке
Бархатный пучок.
Дед распродал все охапки —
Ловкий старичок!

…Вот она какая верба!
А у входа в ряд —
На прилавочке у серба
Вафельки лежат.

Саша Черный

* Так называли Dербное воскресенье
 

По утрам еще морозит…

По утрам еще морозит, но весь день стоит тепло.
Солнце льет лучи на землю ослепительно светло.
И, как весть весны пришедшей, под дыханьем теплоты,
Расцвели и запушились вербы белые цветы.

Верба, верба — наша пальма — ты на вид совсем проста!
Но тобою мы встречаем к нам грядущего Христа.
Потому и отдаем мы каждый год, весною, вновь
Белой вербе нашу нежность, нашу ласку и любовь.

М. Стремин

Вербы

Вербы овеяны
Ветром нагретым,
Нежно взлелеяны
Утренним светом.
Ветви пасхальные,
Нежно-печальные,
Смотрят веселыми,
Шепчутся с пчелами.
Кладбище мирное
Млеет цветами,
Пение клирное
Льется волнами.
Светло-печальные
Песни пасхальные,
Сердцем взлелеяны,
Вечным овеяны.

Константин Бальмонт

Вербочки

Мальчики да девочки
Свечечки да вербочки
Понесли домой.

Огонечки теплятся,
Прохожие крестятся,
И пахнет весной.

Ветерок удаленький,
Дождик, дождик маленький,
Не задуй огня.

В воскресенье вербное
Завтра встану первая
Для святого дня.

Александр Блок
1–10 февраля 1906 г.


Вербная суббота

Вечерние люди уходят в дома.
Над городом синяя ночь зажжена.
Боярышни тихо идут в терема
По улице веет, гуляет весна.

На улице праздник, на улице свет,
И свечки и вербы встречают зарю.
Дремотная сонь, неуловленный бред -
Заморские гости приснились царю.

Приснились боярам… — Проснитесь, мы тут…
Боярышня сонно склонилась во мгле
Там тени идут и виденья плывут..
Что было на небе — теперь на земле…

Весеннее утро. Задумчивый сон.
Влюбленные гости заморских племен
И, может быть, поздних, веселых времен

Прозрачная тучка. Жемчужный узор.
Там было свиданье. Там был разговор.

И к утру лишь бледной рукой отперлась,
И розовой зорькой душа занялась.

Александр Блок
1 сентября 1903 С.-Петербург