«Верный до гроба». Князь Алексей Александрович Ширинский-Шихматов. А.Иванов, А.Степанов

«Глубоко верующий и подлинно-церковный, русский до мозга костей, убежденный сторонник исторически сложившегося Самодержавия, на котором веками держалась Россия, верный слуга любимых им Императоров Александра III и Николая II, знаток и ценитель родной старины, он даже внешним обликом, домашней одеждой напоминал боярина времен тишайшего Царя Алексея Михайловича», – уже находясь в эмиграции, напишет в очерке, посвященном Алексею Александровичу Ширинскому-Шихматову, хорошо знавший князя другой русский монархист-патриот Николай Дмитриевич Тальберг. Очерку этому Тальберг даст название, удивительно точно характеризующее князя Ширинского-Шихматова – «Верный до гроба».

Алексей Александрович Ширинский-Шихматов – князь, гофмейстер Высочайшего Двора, действительный статский советник, видный государственный и общественный деятель, активный участник монархического движения в России и эмиграции, родился 19 ноября 1862 года в Вильне в семье попечителя учебного округа (будущего товарища министра народного просвещения) князя Александра Прохоровича Ширинского-Шихматова и Екатерины Павловны, урожденной Березниковой. Род Ширинских-Шихматовых имел старинные корни и вел свое начало от беев Ширинских, которые имели обширные владения по Волге и затем были завоевателями Крыма. Здесь они до конца XVIII века считались «знаменитейшими и сильнейшими из всех» и «составляли в народном собрании первейшую степень». Один из беев Ширинских – Кинбар, выехавший в Россию при Великом Князе Иоанне III, традиционно и считается родоначальником рода Ширинских. Потомки его правнука – Шихмата, во Святом Крещении Василия Келядемаевича, в начале XVI века стали именоваться Ширинскими-Шихматовыми. Его сын Иван Васильевич стал известным воеводой середины XVI века, а его родственники и потомки при Петре Великом были стольниками. Окончательно род Ширинских-Шихматовых был утвержден Правительствующим Сенатом в российском княжеском достоинстве в 1836 году.

В XIX веке из этого видного, уже окончательно русского княжеского рода были особенно известны князь Платон Александрович (1790-1853), писатель, академик Императорской Академии наук и министр народного просвещения; его брат Сергей, в иночестве Аникита (1783-1837), тоже академик, писатель-поэт, инспектор Царскосельского лицея, а затем – иеромонах знаменитого Новгородского Юрьева монастыря, архимандритом которого в то время являлся небезызвестный Фотий (Спасский); князь Александр Прохорович (1822-1884) – попечитель ряда учебных округов, сенатор и товарищ министра народного просвещения. Князь Алексей Александрович как раз и был сыном последнего.

По окончании в 1884 году элитного Императорского Училища правоведения, Алексей Александрович начал службу по ведомству Министерства юстиции, а в следующем 1885 году был переведен в Министерство внутренних дел в качестве чиновника особых поручений при Эстляндском губернаторе князе С. В. Шаховском, прославившемся политикой обрусения края. Вскоре Ширинский-Шихматов был назначен советником губернского правления. В этой должности, проявив исключительную энергию и деловитость в возведении православных храмов и школьных зданий в десяти новооткрытых приходах губернии, молодой князь обратил на себя внимание обер-прокурора Святейшего Синода Константина Петровича Победоносцева, который в 1890 году привлек его на службу по ведомству православного исповедания и назначил помощником юрисконсульта при обер-прокуроре.

«В 1889 году, – писал в своих воспоминаниях о Ширинском-Шихматове близко его знавший бывший товарищ обер-прокурора Св. Синода князь Николай Давидович Жевахов, – князь был командирован в Вену по Высочайшему повелению, дабы представительствовать ведомство православного исповедания при закладке храма российского посольства в столице Австро-Венгрии. В 1894 г. последовало назначение князя прокурором Московской синодальной конторы. Эта должность связывалась с самыми разнообразными функциями и требовала много практических знаний, работоспособности и такта. Прокурор синодальной конторы являлся одновременно и управляющим Синодальным училищем, и главным начальником Синодального хора (бывшего преемником Патриаршего хора досинодальнаго периода), под его управлением находились „Патриаршая библиотека“ и „Патриаршая ризница“ и, наконец, сложное хозяйство московских синодальных имуществ». В ведении князя также находилось управление немалым и сложным церковным хозяйством и имуществом в Москве.

Вступив в эту должность, А. А. Ширинский-Шихматов со свойственной ему энергией занялся реорганизацией стяжавшего всемирную славу Московского Синодального хора, стремясь к тому, чтобы хор не только обслуживал Успенский собор во время архиерейского богослужения, но сделался бы рассадником исконно-русских начал в церковном хоровом пении повсеместно в России. В глазах князя, как писал Н. Д. Жевахов, Московский синодальный хор имел значение не просто церковное, а церковно-государственное. Ввиду этого Синодальное училище было превращено вскоре в церковную музыкально-певческую академию (обучение в которой певческому искусству было расширено до десяти классов), имевшую своей задачей бережное хранение русского направления в пении и музыке в противовес итальянскому, которое доминировало в Придворной певческой капелле, «заразившему ее своим иноземным духом». Как отмечали современники, князь Ширинский-Шихматов фактически создал новую эпоху в церковном пении, которое стало национально-русским и подлинно церковным.

Помимо того, А. А. Ширинский-Шихматов внес огромный вклад в постановку певческого искусства, привел в порядок Патриаршую библиотеку и Патриаршую ризницу, блестяще выполнил поручение по капитальному ремонту Успенского собора Кремля к коронации Императора Александра III, существенно поднял доходность Московской синодальной конторы, что позволило ему создать серьезную материальную базу для всех задуманных им преобразований. Будучи глубоким знатоком церковного искусства, князь собирал по всей России старые иконы древнего письма, организовал их реставрацию, после чего особо ценные из икон распределял в Патриаршей ризницы и библиотеке, а остальными снабжал бедные церкви. Заслуженно приобретя вскоре авторитет знатока русского искусства, князь неоднократно привлекался для ревизий старинных русских монастырей и храмов.

«Князь <…> был насквозь русским человеком. Он редко ездил заграницу, предпочитая свое иностранному, чутьем прозревая фальшь западно-европейской культуры, которая, в противоположность русской, с ее духовными устремлениями, убивала дух и культивировала земные влечения и настроения. С этим западным направлением, все чаще проникавшим в различные области русской жизни, князь упорно боролся», – отмечал уже упоминавшийся нами Н. Д. Жевахов.

В 1896 году Алексей Александрович был пожалован камергером Высочайшего Двора Его Императорского Величества, а несколько лет спустя (в 1903 году) – гофмейстером.

В ноябре 1902 года князю Ширинскому-Шихматову совместно с архимандритом Суздальского Спасо-Евфимьева монастыря Серафимом (Чичаговым) было поручено верховное руководство подготовкой торжеств, связанных с прославлением преподобного Серафима Саровского. Своими административными и организационными способностями, проявленными в этом деле, князь обратил на себя внимание Императора Николая II, который 12 декабря 1903 года назначил волевого и вместе с тем тактичного Алексея Александровича тверским губернатором. «Учитывая исключительную трудность условий этой службы, князь отказывался от предложения, ссылаясь на свою неподготовленность и не ручаясь за успех возлагаемого поручения, но Государь Император ответил: „Я сам ручаюсь за вас“, и, обняв своего верного слугу, благословил князя <…> на новую трудную и боевую работу…», – описывает это назначение Жевахов.

Однако в октябре 1904 года интригами назначенного министром внутренних дел вместо убитого В. К. Плеве махрового либерала князя П. Д. Святополк-Мирского Ширинский-Шихматов был уволен с должности губернатора (по другим данным – сам отказался служить под его началом). По возвращении в Санкт-Петербург князь был принят Государем и назначен сенатором, а вскоре – в апреле 1905 года – последовало новое назначение – товарищем обер-прокурора Святейшего Синода при уже больном К. П. Победоносцеве. Из-за частых хворей Константина Петровича, Ширинский-Шихматов был вынужден замещать своего начальника в заседаниях Комитета министров, председателем которого в то время был С. Ю. Витте. Принципиальная разница во взглядах приводила к постоянным стычкам между ними. Витте откровенно ненавидел Ширинского-Шихматова и сетовал в своих воспоминаниях на то, что князя «даже Победоносцев считал реакционером». Поэтому, когда в октябре 1905 года Витте был назначен председателем Совета министров, а Победоносцев вышел в отставку, князь Ширинский-Шихматов немедленно последовал примеру своего непосредственного начальника и снова вернулся в Сенат.

«К этому же времени, – вспоминал Жевахов, – относится и работа князя по подготовке восстановления Патриаршества в России. Под его влиянием был представлен К. П. Победоносцевым соответствующий всеподданнейший доклад о созыве Церковного Собора, и князь много потрудился в образованном при его участии особом Предсоборном присутствии».

Кроме того, этот этап служебной деятельности Алексея Александровича был связан и с другими, чрезвычайно важными для страны событиями. В разгар революционной смуты, в июле того же 1905 года, князь был приглашен Государем в Петергоф для участия в совещаниях, на которых обсуждался вопрос о возможности введения в России представительного строя. В отличие от растерявшегося большинства, в страхе перед революцией готового идти на любые уступки и ущемления прав Российского Самодержца, А. А. Ширинский-Шихматов смело и мужественно доказывал, что представительный строй, не только умолит самодержавную власть Царя, но и погубит Россию. Несмотря на то, что он так и сумел преодолеть позиции по этому вопросу большинства царских сановников, Алексей Александрович невольно добился иного – благосклонности Императора, высоко оценившего смелость и верность своего слуги.

А вот современники отзывались о князе, как может показаться на первый взгляд, по-разному, хотя в целом, если отбросить личностный фактор, их свидетельства отнюдь не противоречат друг другу. Идейный противник Алексея Александровича, когда-то видный правый деятель, а потом масон В. И. Гурко так высказывался о Ширинском-Шихматове: «Фанатик идеи абсолютной монархии, в голову которого могло сразу уместиться лишь ничтожное количество мыслей, признавал, что вся беда происходит от слабости власти, существующий же полицейско-административный строй почитал едва ли не за совершенный». А сенатор С. П. Белецкий, расстрелянный большевиками в первые дни «красного террора» в своем показании Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства в июне 1917 года заявил: «Ширинский-Шихматов – человек чистый в смысле исповедания им идеи. Он любил Государя, был приверженцем Самодержавия, таким и остался… Он резко пошел против течения».

В апреле 1906 года после отставки кабинета Витте и назначении правого правительства И. Л. Горемыкина, князь А. А. Ширинский-Шихматов вновь вернулся к службе в Святейшем Синоде, но теперь уже в качестве обер-прокурора. Но когда в июле того же года Горемыкина сменил П. А. Столыпин, поначалу провозгласивший, хотя и умеренную, но все-таки либеральную политику («Столыпин прямо становится на путь парламентаризма», – писал в одном из своих писем Ширинский-Шихматов), князь вновь оказался не у дел. Столыпин поспешил избавиться от критиков справа и вскоре уволил Ширинского-Шихматова из своего кабинета, не поставив даже князя об этом в известность – Алексей Андреевич узнал о своей отставке лишь на следующий день из «Правительственного вестника». Увольнение из состава правительства было скрашено Государем назначением Ширинского-Шихматова членом Государственного Совета, где вскоре он стал виднейшим деятелем правой группы.

С этого времени Алексей Александрович начинает принимать самое активное участие в монархическом движении. «Князь в то время принимал горячее участие во всех монархических организациях, – вспоминал Жевахов, – При участии решительного санкт-петербургского градоначальника В.Ф. фон дер Ланица, с которым, тогда тамбовским губернатором он сблизился во время торжеств в Сарове, он поддерживал создавшийся Союз русского народа, сыгравший большую роль в борьбе с революционным движением в конце 1905 и начале 1906 гг. С Лауницем обсуждал он обеспечение порядка в столице при роспуске I Государственной Думы <…>, который и не был нарушен».

Князь становится активным участником Русского Окраинного Общества, в задачи которого входило изучение духовной, культурной и исторической связи России с ее окраинами, особенно с теми, где были сильны сепаратистские тенденции; принимает участие в основании газеты «Окраины России»; вступает в Кружок дворян верных присяге; участвует в съездах Объединенного Дворянства. Князь также принял близкое участие в культурно-патриотической деятельности петербургского Русского Собрания (РС). Так, 28 января 1909 года совместно с председателем Совета РС князем М. Л. Шаховским он разработал проект объединения деятельности РС и Общества ревнителей исторического просвещения (членом Совета которого он являлся) как единомышленных обществ. Именно на основании его личного доклада Государь из собственных средств пожертвовал 25 марта 1909 года 100 тыс. руб., на которые был выстроен Дом Русского Собрания – штаб-квартиры первой русской монархической организации начала ХХ века. Когда в 1910 году в Главном Совете Союза Русского Народа начались трения, по его инициативе и под его председательством на Троицком подворье в Санкт-Петербурге собрались виднейшие монархисты-черносотенцы – представители противоборствующих сторон: Александр Иванович Дубровин, Владимир Митрофанович Пуришкевич, протоиерей Иоанн Восторгов и Николай Алексеевич Павлов (как представитель объединенного дворянства) для выработки соглашения. Однако эта инициатива князя А. А. Ширинского-Шихматова не принесла плодов – соглашение так и не было достигнуто. Но авторитет князя в монархических кругах неуклонно возрастал: в 1907–1912 годах он был избран председателем «Бюро для взаимной осведомленности и совместных действий правых деятелей» в период легислатуры III Государственной Думы, в состав которого кроме него входили трое думских депутатов из фракции правых (граф А. А. Бобринский, А. С. Вязигин, Г. Г. Замысловский) и трое членов правой группы Государственного Совета (М. Я. Говорухo-Отрок, князь А. Н. Лобанов-Ростовский, А. С. Стишинский).

После того, как в феврале 1905 года от рук революционного убийцы погиб московский генерал-губернатор Великий Князь Сергей Александрович, бывший также председателем Императорского Православного Палестинского Общества (ИППО), эту должность заняла его вдова Великая Княгиня, в будущем святая мученица Елизавета Федоровна, а вице-председателем, согласно решению Государя, был назначен А. А. Ширинский-Шихматов (спустя тринадцать лет, уже после злодейского убийства в 1918 году Елизаветы Федоровны князь, уже за границей, был избран председателем ИППО, оставаясь им до самой своей кончины). В новой должности Ширинский-Шихматов широко развернул деятельность Палестинского общества по оказанию всесторонней помощи паломникам в Святую Землю. Именно он обратил в свое время внимание на предложение князя Н. Д. Жевахова построить в г. Бари Православное подворье и странноприимный дом для паломников, по его настоянию Жевахов стал председателем Строительной комиссии Барградского подворья. В этот же период избранием в члены Императорской археологической комиссии были по достоинству оценены и заслуги князя как знатока и собирателя древностей.

В самый разгар Первой мировой войны в 1915 году Алексею-Александровичу удалось осуществить свою давнишнюю мечту, – он основал Общество Возрождения Художественной Руси, к работе которого ему удалось привлечь незаурядные творческие силы – он лично знал почти всех знатоков и любителей русского искусства, зодчества, словесности, истории, иконографии, археологии, музыки и кустарничества. Эти знакомства завязались у него в ходе строительных и реставрационных работ: он руководил реставрацией Успенского собора в Москве, строительством Николо-Александровского храма ИППО в Петрограде и подворья в Бари. Немалый вклад внес он и в строительство Феодоровского Государева Собора в Царском Селе, возведенного в память 300-летия Дома Романовых. Он участвовал в оборудовании нижнего храма и в создании окружающего собор «Царского Городка», в котором должны были разместиться казармы Собственного Его Величества Конвоя и Сводного Гвардейского пехотного полка (там хранилась лично собранная князем лучшая в России коллекция старинной русской меди: братины, ковши, ендовы и пр., всего свыше 350 предметов).

«Успех Общества возрождения художественной Руси был исключителен – лихорадочно работали все три „разряда“ словесности (подготовивший к печати двухтомный перечень русских слов, могущих заменить соответствующие иностранные), художественный (успевший выпустить и распродать около трех миллионов открыток с изображением памятников русского зодчества) и хождения по Руси, задуманного на то время, когда окончившаяся война позволит разработать и осуществить обширный план художественно-просветительских поездок для групп народных учителей, учащихся и других желающих. Государыня Императрица настолько сочувствовала этому замыслу, что обещала подарить после войны обществу три санитарных поезда ее имени, в то время обслуживающих фронт…», – писал князь Жевахов. Алексею Александровичу Августейшая Семья также доверила приобретение икон для последующих подарков друг другу в дни семейных праздников.

Во время войны князь был также назначен вице-председателем Комитета Великой Княжны Ольги Николаевны для помощи семьям запасных, призванных под ружье, а с осени 1916 года еще и председателем Особого комитета для борьбы со злоупотреблениями, порожденными тыловой обстановкой (уклонение от воинской повинности и пр.).

«Горячо переживалась им война, в которой приняли участие два его сына. С тревогой, все нараставшей, убедился он вскоре, что война, как и японская, используется левой общественностью, цену которой он знал по своей деятельности, для осады власти. <…> Величайшее возмущение вызывало у него настроение высшего светского общества столицы и даже некоторых Великих Князей, направленное против Государыни Императрицы Александры Феодоровны, которую он хорошо знал и почитал…», – напишет в эмиграции Н. Д. Тальберг, в те тяжелые для Отечества дни, находившийся в постоянном общении с Алексеем Александровичем.

В 1915 – начале 1917 годов А. А. Ширинский-Шихматов также входил в сложившийся вокруг сенатора (затем члена Государственного Совета) А. А. Римского-Корсакова кружок правых деятелей, который подготовил несколько записок на имя Государя с предложением начать проведение более жесткой политики в отношении противников Самодержавия. А 25 февраля 1917 года в самый разгар беспорядков в Петрограде Алексей Александрович оказался в числе тех немногих, кто предпринял попытку спасти положение, предлагая правительству от имени правой группы Государственного Совета ввести в столице осадное положение. Но к его советам не прислушались…

В первые дни Февральской революции князь был подвергнут недолгому аресту и препровожден в Таврический дворец, превратившийся в эти смутные дни не только в центр политической жизни столицы (во дворце располагалась Государственная Дума), но и в место предварительного заключения для сановников «старого режима». Едва выйдя на свободу, князь, по воспоминаниям Тальберга, немедленно уничтожил свой богатейший архив, содержавший переписку со многими лидерами монархического движения.

После большевистского переворота Алексей Александрович переехал в Москву, где сразу же включился в тайную монархическую работу и пытался организовать спасение Царской Семьи. В этом ему активно помогали в Москве протоиерей Иоанн Восторгов, в Петрограде – бывший председатель Совета министров Александр Федорович Трепов и бывший председатель Главного Совета Союза Русского Народа, депутат Государственной Думы Николай Евгеньевич Марков. Но уже 22 августа (5 сентября) 1918 года большевики объявили «красный террор», первыми жертвами которого стали видные правые государственные и церковные деятели – расстрелянные в Москве епископ Ефрем (Кузнецов), протоиерей И. И. Восторгов, И. Г. Щегловитов, Н. А. Маклаков, С. П. Белецкий, А. Н. Хвостов. Агенты ЧК искали и князя А. А. Ширинского-Шихматова, которому пришлось скрываться, пока 1 сентября Алексею Александровичу со всей семьей не удалось по чужим документам выехать из Москвы с эшелоном возвращавшихся на родину литовских беженцев.

Гродно – 3 месяца, Варшава – 1,5 года, Прага – 4 месяца, Карлсбад – 3 месяца: таковы первые этапы эмигрантской жизни князя. В начале 1921 года он обосновался в Германии (жил в Берлине и Мюнхене), где пробыл до 1924 года. Ширинский-Шихматов пользовался значительным влиянием в монархических кругах эмиграции. На Съезде русских монархистов в Рейхенгалле (Съезд Хозяйственного восстановления России), проходившем с 29 мая по 4 июня 1921 года он был избран, получив 102 записки из 105 возможных, одним из трех членов руководящего органа монархической эмиграции Высшего Монархического Совета, наряду с Н. Е. Марковым и А. М. Масленниковым. Князь также принимал участие и в работе Всезарубежного Собора Православной Церкви в Сремских Карловцах (Сербия), заявившего о своей верности Дому Романовых. После того, как в 1924 году семья князя Ширинского-Шихматова перебралась во Францию, он (в 1928 г.) был избран председателем президиума 4-го Монархического съезда в Париже. А когда в результате внутрицерковной смуты православный русский храм на rue Daru оказался в ведении митрополита Евлогия (Георгиевского), его противники (среди них был и Ширинский-Шихматов) вынуждены были создать новый маленький храм в помещении на rue d'Odessa. Иконостас этого храма во имя Знамения Божией Матери был сооружен по замыслу и под руководством князя, который был председателем комиссии по его украшению. Заботясь о благолепии церкви, князь пожертвовал в нее частицу подлинной мантии преподобного Серафима Саровского, сохраненной им со времени прославления святого и вывезенной при отъезде из Москвы.

Скончался князь Алексей Александрович Ширинский-Шихматов в пригороде Парижа Севре 9/22 декабря 1930 года. А 11 декабря в Медоне, в церкви Воскресения Христова архиепископ Серафим в сослужении архимандрита Сергия и священников о. Б. Молчанова, о. В. Тимофеева и о. И. Малинина совершил отпевание почившего князя, который был погребен на Севрском кладбище. В упоминавшейся нами выше статье «Верный до гроба», которая впервые была опубликована русской патриотической газетой «Царский вестник» (Югославия), Н. Д. Тальберг так описывал кончину князя Ширинского-Шихматова: «Князь, страдая сердцем, опасался всегда умереть внезапно где-нибудь на улице. Но Господь сулил ему ту кончину, о даровании которой мы всегда молимся. Окруженный любимой семьей, внимая постоянно чтению Евангелия и молитв, медленно угасал этот прекрасный русский человек, благословив всех, отдав все распоряжения о своих похоронах. Трижды во время болезни удостоенный принятия Св. Таин, получив отпущение грехов, с молитвою на устах „Христос Воскресе из мертвых смертью смерть поправ и сущим во гробех живот даровав“, скончался сей истинный раб Божий. И когда вечером, 9 декабря, родные и близкие собрались на первую панихиду, то, при виде бездыханного тела усопшего, одетого в правоведскую рубашку, в русскую поддевку и сапоги, с пальмовыми палестинскими ветвями на руках и крестом Гроба Господня на груди, при виде спокойного, красивого, дорогого лица, думалось им, что Господь милостиво принял в Свою вечную обитель того, кто за свою долгую жизнь не покривил ни перед Ним, ни перед Помазанниками Божиими, ни пред матушкой Россией».

Близко знавший Алексея Александровича князь Н. Д. Жевахов, отмечая заслуги князя перед Россией и русским народом, писал, что с его смертью «ушел в могилу не только просто хороший человек и крупный государственный деятель, но и человек старого закала, воплощавший в себе традиции и мощь дореволюционной России в самый светлый момент ее государственной жизни. Вместе с Государем Императором Николаем Александровичем, чутьем угадывавшим правду эпохи Царя Алексея Михайловича, князь А.А. являлся как бы прямым продолжателем этой эпохи, воплощая собою ее дух и осуществляя ее задачи».

Алексей Александрович Ширинский-Шихматов был женат на дочери директора Пажеского корпуса Леокадии Петровне Мезенцевой (1863-1944) и имел трех сыновей: Георгия (1890-1942), ротмистра гвардии, георгиевского кавалера, участника Белого движения, затем участника французского движения сопротивления, погибшего в лагере Аушвиц; Кирилла (1894-1972), служившего штабс-капитаном лейб-гвардии Конного полка, также принимавшего участие в Белом движении и Александра (1900-1968).