Е.В. Путятин как религиозная личность. В.И. Мельник

Адмирал граф Евфимий Васильевич Путятин родился в 1803 г., 8 ноября, в празднование Собора архистратига Михаила и прочих небесных сил бесплотных. Он окончил курс в Морском кадетском корпусе, а в 1822-1825-х гг. совершил в качестве мичмана свое первое кругосветное плавание под командой капитана 2-го ранга М.П. Лазарева. В 1838-1839-х гг. Путятин командовал фрегатом, участвовал в высадке десанта на черноморском побережье и был ранен. С 1842 г. начинается дипломатическая деятельность Путятина. Ему многое удалось сделать для того, чтобы улучшить отношения России с Персией. Так, он убедил персидское правительство отменить прежние стеснения русской торговли на Каспийском море и в самой Персии. Так что следующее важное дипломатическое поручение было доверено человеку, уже опытному во многих отношениях: на фрегате «Паллада» Е.В. Путятин в 1852 г. отправился к берегам Японии с целью установить дипломатические и торговые отношения с этой страной. Результатом этой экспедиции стало заключение в Симода в 1855 г. выгодного для России торгового трактата, открывавшего русским купцам японские порты. Именно после японской экспедиции адмирал Путятин подучил графский титул. В Японии тоже с уважением отнеслись к деятельности адмирала Путятина: в 1881 г. он был награжден орденом Восходящего Солнца 1-й степени [1;417]. А в городе Фудзи был установлен памятник экипажу фрегата «Диана» (фрегат «Паллада» оказался поврежденным, и из Петербурга был вызван другой, более надежный 52-пушечный фрегат «Диана», на котором экспедиция и прибыла в Симода): на каменном основании трехтонный адмиралтейский якорь с «Дианы», правее – стела с надписью, а рядом на постаменте – скульптура Е.В. Путятина в рост. 

В 1861 г. Путятин был назначен министром народного просвещения, но это дело было чуждым для адмирала, и через пять месяцев он был уволен от должности с назначением в члены Государственного Совета. (33) 

К сожалению, личность графа Е.В. Путятина до сих пор не представляют с религиозной стороны. А между тем он был человеком горячей и даже несколько жесткой православной веры. «Аристократ-англоман… он в то же время был глубоко религиозен и обладал обширными познаниями в области духовной литературы» [1]. 

Набожность адмирала Путятина проявлялась во всем, и даже в официальных отчетах. В очерке «Через двадцать лет», рассказывая о спасении экипажа фрегата «Диана» во время землетрясения, писатель И.А. Гончаров отмечает это: «Наконец начало бить фрегат, по причине переменной прибыли и убыли воды, об дно, о свои якоря и класть то на один, то на другой бок. И когда во второй раз положило – он оставался в этом положении с минуту… И страх, и опасность, и гибель – все уложилось в одну эту минуту! Все уцепились: кто за что мог. Все оцепенело в молчании. Потом раздались слова молитвы; все молились: кто словами и все, конечно, внутренне, так усердно, как, по пословице, только молятся на море! Бог услышал молитвы моряков, и “Провидению, – говорит рапорт адмирала, – угодно было спасти нас от гибели”. Вода пошла на прибыль, и фрегат встал...» [2;571]. 

Во время же экспедиции к берегам Японии Путятин проявил себя как ревнитель Православия. Так, например, высказывая свои соображения по поводу личного состава будущего консульства в Японии, он писал 20 октября 1856 года А.В. Головнину: «В одном из рапортов моих к… Вел. Князю [3] я осмеливался утруждать его ведомство принять участие в устройстве будущих сношений с Япониею, заключающихся в теперешнее время, главным образом, в назначении способного ген. консула с приличным штатом… В числе лиц я упоминал о пользе назначения одного кораблестроителя… Нынешняя просьба моя состоит в том, чтобы в состав консульства, кроме упомянутого кораблестроителя, вошли священник, врач и астроном…» [4;64]. Этим священником, затребованным на корабль, стал знаменитый архимандрит Аввакум (Честной) [5;377-381]. 

Кроме того, Путятин всерьез озадачился миссионерскими целями. Дело в том, что успехи католических и протестантских миссионеров в Азии произвели сильное впечатление на участников экспедиции, прежде всего на Путятина, Гончарова, Римского-Корсакова, да и на других. Отставание Православия в деле миссионерства становилось очевидным. В письме к министру просвещения А.С. Норову Путятин писал: «К стыду нашему, все католические и даже протестантские нации, при всяком открытии политических и торговых связей с новыми племенами, первым делом считают распространение между ними истин религиозных и тем всегда успевают образовать партию, расположенную к ним не из одних материальных выгод. Будучи лишены этой святой ревности, мы еще хвалимся пред всеми, что прозелитизм не есть свойство Православия, тогда как в этом нам служит укором вся история христианства, начиная от апостольских и до наших времен. 

Пора выйти из этого заблуждения и неслыханное равнодушие к этому предмету заменить тем большим рвением к проповеди евангельской, чем долее мы находились в теперешнем усыплении. Первым делом нашего высшего духовенства должно быть образование миссионерских училищ, в которых с малолетства следует вселять и обращать в первую потребность эту высшую степень христианской любви. Сверх сего, изучение языков и всего, что может споспешествовать (34) успеху проповеди… Если в скором времени не примутся за это, то трудно нам будет стоять за истину Православия; видимые факты будут вопиять противу нас: недостаток жизненных сил духовенства и нужных мер со стороны правительства, заботящегося о расширении своих пределов и не помышляющего о распространении Царства Того, Кем все держится» [6;198-199]. 

Конечно, при таком духовном настрое адмирал уделял большое внимание церковным службам и всему строю религиозной жизни во время экспедиции. Неукоснительное соблюдение церковного устава на судне, по воспоминаниям капитана фрегата «Паллада» Ивана Семеновича Унковского, объяснялось личностью начальника экспедиции. Среди моряков ходили слухи, будто в молодости, страдая тяжкой болезнью, Путятин дал обет в случае выздоровления поступить в монастырь. Болезнь прошла, а с нею и решимость отречься от мира. Невыполненное обещание будто бы тяготило душу адмирала, и он старался в трудных условиях морской жизни по возможности строго блюсти устав и требования Церкви. 

На «Палладе» «в течение дня многократно раздавалось молитвенное пение, то и дело в каюту адмирала требовали судового иеромонаха архимандрита Аввакума (Честного), а в свободное от служебных и молитвенных занятий время адмирал любил слушать чтение житий святых или другие душеспасительные книги». Эти книги читали ему гардемарины [7;75]. Характер адмирала был таков, что он не переносил праздности. Сам Гончаров отмечает в своей книге: «Адмирал не может видеть праздного человека; чуть увидит кого-нибудь без дела, сейчас что-нибудь и предложит: то бумагу написать… кому посоветует прочесть какую-нибудь книгу; сам даже возьмет на себя труд выбрать ее в своей библиотеке и укажет, что прочесть из нее…» Не удивительно, что при своей любви к житиям святых Путятин «выбирал в своей библиотеке» для простых матросов именно книги религиозного содержания. Уже много позже, в очерке «Слуги старого века», Гончаров отметит, насколько благотворна была эта деятельность адмирала: «Я видел, как простые люди зачитываются до слез священных книг на славянском языке… Помню, как матросы на корабле слушали такую книгу, не шевелясь по целым часам, глядя в рот чтецу...» [8;138]. Неукоснительное выполнение церковного устава предполагало у Путятина буквально монастырский режим служб: как показывает дневник архимандрита Аввакума (Честного), в воскресные дни литургию на фрегате «Паллада» служили в 6. 30 утра, в обычные дни – в 5 утра. 

Один из участников похода вспоминал, что «глубокая религиозность Путятина и благородство его души сказались… поистине геройским поступком»: Путятин укрыл на борту «Дианы» японца, бежавшего от смертной казни за переход в христианство. Но «Диана» во время землетрясения затонула, моряки вышли на японский берег вместе с новокрещеным японцем. Японская сторона потребовала выдачи соотечественника, грозя применить силу. «На собранном совете Путятин объявил решение в случае необходимости расположить команду “Дианы” в каре, по углам каре поставить спасенные пушки и, защищаясь до последней крайности, умереть всем до единого, но не выдавать единоверца». 

Путятин был знаком со многими выдающимися религиозными деятелями своей эпохи. Он состоял в переписке с Московским митрополитом Филаретом [9]. Материалы и документы Палестинского общества в России показывают, что (35) по своим взглядам Путятин примыкал к той части русского общества, которая группировалась вокруг великого князя Сергея Александровича Романова и оберпрокурора Святейшего Синода Константина Петровича Победоносцева. Круг этих людей горячо проповедовал Православие, в то время как большая часть дворянско-интеллигентского общества к религии была довольно равнодушна. В одной из своих статей Победоносцев писал: «Наше время – время упадка религиозного чувства, или, лучше сказать, его извращения… состояние, подобное тому, в коем пребывало римское общество в эпоху Антонинов…» [10;211]. 

Как весьма религиозный и воцерковленный человек предстает Путятин в записках исследователя Палестины, действительного тайного советника Василия Николаевича Хитрово, стоявшего у истоков организации Палестинского общества. В силу ряда причин учреждение общества было под вопросом. «Посетив впервые Святую землю в 1876 г., Василий Николаевич воочию убедился в том, что постоянная вражда между Русской духовной миссией, Палестинской Комиссией и иерусалимским консульством мешает им сосредоточиться на выполнении стоящих перед ними задач: усилении религиозного и политического влияния России на Ближнем Востоке, улучшении положения наших паломников и проведении серьезных научных исследований» [11;91]. Постепенно сторонниками В.Н. Хитрово стали люди, близко стоящие к Великому князю Сергию: его бывший преподаватель Закона Божьего протоирей Иоанн (Рождественский), несколько позже бывший воспитатель Великих князей – генерал-адъютант Дмитрий Сергеевич Арсеньев [12;140]. Большую роль сыграли, кроме того, К.П. Победоносцев и в особенности граф Е.В. Путятин. 

Из книги профессора А.А. Дмитриевского мы узнаем о поездке Путятина в Иерусалим. Выясняется, в частности, что в конце 1870-х–1880-х гг. Путятин познакомился с замечательным православным подвижником своего времени, блюстителем русских интересов в Палестине архимандритом Антонином (Капустиным). Путятин находился в Иерусалиме в самый разгар выяснения отношений между Палестинской комиссией и Русской духовной миссией; как и В.Н. Хитрово, он решил поддержать архимандрита Антонина и по возвращении в Петербург постарался использовать все свое влияние для сохранения Русской духовной миссии в Иерусалиме. 

После этого Путятин стал одним из двигателей в деле организации Палестинского общества. В письме В.Н. Хитрово к архимандриту Леониду по этому поводу сказано: «Как вдруг неожиданно все завертелось, все засуетилось… Этим вихрем оказался – вы даже улыбнетесь, если вы его знаете, и я вам его назову, – граф Е.В. Путятин, который тогда только что вернулся из Иерусалима, где провел Пасху прошлого года. Я его если знал раньше, то только по имени, и потому был крайне удивлен его посещением. Дело в том, что в Иерусалиме был он в самый разгар пререканий между консулом и начальником нашей духовной миссии, видел его безотрадное положение и приехал в Питер отстаивать и миссию, и еще более архимандрита Антонина, и оказался больше роялистом, чем сам король. Летом виделся он с императрицею (Марией Александровной. – В.М.) прежде ее отъезда за границу, и ему удалось, по крайней мере, приостановить приведение в действие состоявшегося уже в мае прошлого года высочайшего повеления о низведении иерусалимской нашей миссии до степени простого настоятельства церкви, состо(36)ящей при консульстве, которое предполагалось по этому случаю возвести в генеральное. Смысл слов Путятина, сказанных мне, заключался приблизительно в следующем: мне с лишком 70 лет, я член Государственного Совета, и именно потому я не могу многое сделать из того, что можете сделать вы, а потому соединимся вместе и будем действовать сообща. Иными словами, куда нужно будет поехать, кого попросить, где замолвить слово, это брал граф на себя, писать ли придется, это возлагалось на меня. Вы можете себе представить, как я обрадовался такому союзнику, который, несмотря на свои лета, поражает еще своею энергиею и живостью. Из нескольких весьма продолжительных разговоров, которые мне пришлось иметь с ним, я убедился, что в частностях мы с ним расходимся. Так, для него существеннейшее есть сохранение отца Антонина на месте, для меня – сохранение нашей духовной миссии. Но об этом сначала спорить не следует: сохранять отца архимандрита в Иерусалиме, сохранять и миссию… Великий князь Константин Николаевич, как передал мне Путятин, предубежден против миссии, и тогда решился он попытаться заинтересовать великого князя цесаревича (впоследствии императора Александра III. – В.М.)» [13;138-139]. 

Так 15 декабря 1879 г. он писал: «Принося искренно мою благодарность за доставленный вами проект, нахожу его в общем составе весьма удовлетворительным, смею только полагать более целесообразным перестановку кажущихся мне главных статей вперед перед менее важными, и весьма желал бы гденибудь сойтиться с вами для более подробных объяснений. Оказавшаяся оспа у жены моей возбраняет мне посещать знакомых в их домах и также принимать их у себя. Это обстоятельство лишает меня также возможности представиться Наследнику, и все объяснения с ним я полагаю передать К.П. Победоносцеву с просьбою ходатайствовать о удержании миссии в Иерусалиме, о передаче сумм, собираемых по церквам, патpиapxy начальником миссии, а не консулом, что доселе служило главным поводом к интригам и к уменьшению надлежащего веса нашего духовенства в глазах греков» [13;138]. 

14 марта 1880 г. граф Путятин писал к тому же адресату: «Препровождая к Вашему Превосходительству записку, присланную мне архимандритом Антонином, я делаю это для вашего ознакомления с нею, а не для возбуждения уже оконченного дела. В письме своем о. архимандрит просит меня, если представится возможный случай, передать ее Государю Наследнику и Самому Государю Императору, что, после вторичного пересмотра дела, скорее может послужить к его вреду. Пред отъездом своим г. Кожевников был у меня и настоятельно утверждал, что будет стараться жить с архимандритом в мире, а не перечить, как то делал его предшественник. Я видел также в проезд чрез С. – Петербург нашего константинополъского посла г. Новикова, который обещал оказать свое покровительство давно ему знакомому о. Антонину. Взявши весь ход дела, нельзя отрицать, что оно устроилось несколько лучше, чем можно было ожидать, хотя вполне желательного не достигнуто. На днях я виделся с К. П. Победоносцевым: он мне повторил, что, если опять что-нибудь не помешает, Государь Наследник призовет меня к себе. Конечно, я не стану говорить с ним о разрешенном уже деле, но, если представится случай, постараюсь объяснить проект об образовании Общества для поддержания православия в Св. Земле под Его или Государыни Цесаревны покровительством. При Вашем усердии и уме(37)нии осуществить такой проект, он, при помощи Божией, может положить преграду успехам иноземных пропаганд» [13;138-139]. 

Именно Путятину принадлежит заслуга организации Палестинского общества под руководством Великого Князя Сергея Александровича: «Графу Е.В. Путятину В.Н. Хитрово был отрекомендован с самой отличной стороны архимандритом Антонином. Близкое знакомство с графом доставило бесспорно громадную пользу для успеха того дела, за которое В. Н. ратовал доселе почти одиноким, изменило взгляды на него высшего петербургского общества…» Понимал и подчеркивал роль Путятина и сам В.Н. Хитрово. В одном из писем 1880 г. он отмечал: «Но зато теряю другого союзника – это графа Путятина, который уехал отсюда надолго, а в его годы надолго нередко означает навсегда. Ему я лично обязан тем, что на меня относительно перестали смотреть, как на авантюриста, точно на палестинского концессионера, желающего извлечь какую-то лично для себя пользу, и это отношение ко мне отнимало у меня последнее желание вести дело. Говорю откровенно, без графа Путятина, если бы я продолжал заниматься Святою Землею, то лично уже для самого себя, а не для других. Уезжая, граф передал меня с рук на руки новому обер-прокурору…» [13;140-141]. Когда с организацией Палестинского Общества возникали трудности, первым спешил Путятин. Об одном таком эпизоде пишет В.Н. Хитрово: «Е.В. Путятин… с свойственной ему горячностью, повез его (подписной лист – В.М.) к великому князю Сергею Александровичу, предложил ему подписаться и уведомил меня, что он (Великий Князь – В.М.) с удовольствием принимает председательство в будущем Обществе» [13;183]. 

Умер адмирал граф Путятин 16 октября 1883 г. в Париже. Он завещал похоронить себя в Киево-Печерской лавре, что и было исполнено. 

____________
Примечания: 

1. Гончаров И. А. Полн. собр. соч. и писем. В 20-ти томах. СПб., 2000. Т. 3. 

2. Гончаров И.А. Фрегат «Паллада». Л., 1986. 

3. Вел. Князь Константин Николаевич Романов управлял делами морского ведомства. 

4. Восток. 1994. № 5. 

5. См о нем.: Мельник В. И. Архимандрит Аввакум // Наследие России и духовный выбор российской интеллигенции. Сб. материалов III Оптинского форума. М.-Калуга-Оптина пустынь, 2008. 

6. Русский архив. 1899. № 1. 

7. Литературное наследство. И. А. Гончаров. Материалы и исследования. М., 2000. Т. 102. 

8. Гончаров И. А. Собр. соч. В 8-ми томах. М., 1980. Т. 7. 

9. Христианское чтение. 1894. № 9. 

10. Победоносцев К. Великая ложь нашего времени. М., 2004. 

11. Воробьева И.А. Русские миссии в Святой Земле в 1847 – 1917 годах. М., 2001. 

12. Императорское Православное Палестинское Общество и его деятельность за истекшую четверть века [1882 - 1907]. Историческая записка. Составлена проф. А.А. Дмитриевским. СПб., 1907. (38)

13. Императорское Православное Палестинское Общество и его деятельность за истекшую четверть века [1882 - 1907]. Историческая записка. Составлена проф. А.А. Дмитриевским. СПб., 1907.