Сергей Степашин: Писатель – для читателя, а не для критиков

– Во-первых, в РКС входят все крупнейшие российские издательства и книготорговые объединения, то есть книжные магазины, библиотеки и сами писатели, так как у нас предусмотрено индивидуальное членство. Говоря современным языком, практически весь книжный рынок сегодня – это РКС, причём важно, что это добровольное объединение.

При этом задачи и проблемы, которые мы решаем, актуальны для всех, кто любит и понимает литературу. В первую очередь это продвижение книги, с тем чтобы она была не только доступна с точки зрения ассортимента книжных магазинов, но и по своей стоимости.

Второе важное направление нашей работы – проведение мероприятий по пропаганде книги – это книжные ярмарки и выставки. В Москве, Санкт-Петербурге, в Сибири, на Дальнем Востоке, в Поволжье и других регионах страны.

Ещё одна задача, которая очень важна для нас сегодня, – сохранение книжных магазинов, потому что, к сожалению, в девяностые годы по ним был нанесён сильнейший удар, как, впрочем, и по всей книжной отрасли. Большая часть из них была приватизирована, поменяла свой профиль. Кстати, лет 10‑12 назад я даже написал записку Владимиру Путину, и он дал поручение запретить перепрофилизацию книжных магазинов в регионах.

РКС также работает с библиотеками. В 90‑е годы многим казалось, что всё, конец библиотекам, зачем они нужны, если есть Интернет и книжные магазины. Но нет, библиотечное дело развивается. Кстати, нередко библиотеки становятся единственным местом, куда люди могут прийти, чтобы не только почитать книгу, но и пообщаться. Хотя я знаю, некоторые считают, что не надо делать библиотеки местом культурного досуга, но это не бесспорное заявление.

Если подвести итог, РКС пытается вернуть то, чем мы гордились в Советском Союзе, – статус самой читающей страны в мире.

– Вы упомянули о проблемах книжных магазинов. Чего в этом отношении уже удалось добиться?

– По книжным магазинам, к сожалению, мы одни из последних в Европе. Разве что можно сравнить с Румынией или Украиной.

Поэтому главная задача сейчас – не допустить, чтобы их численность сокращалась, а ещё сделать так, чтобы они стали привлекательными для читателей. Зайдите в любой крупный книжный магазин – уже ведь не обязательно покупать книгу, её можно полистать прямо там, принять участие во встрече с писателем. В общем, просто отдохнуть, и в этом нет ничего плохого.

Самая большая проблема – книжные магазины в небольших населённых пунктах, в сельских поселениях. Это вопрос, который заслуживает особого внимания. Именно поэтому я признателен Министерству культуры за совместную работу над принятым в первом чтении законопроектом, который позволит снизить для них арендную плату. Мы должны понимать, что книжный магазин не может конкурировать с винно-водочным. Книготорговля – это социальный проект.

Если появляется информация о грядущем закрытии магазина, я сразу же получаю письма. В половине регионов страны есть отделения РКС. Включаюсь в эту работу, звоню или пишу губернаторам, нам помогает первый заместитель руководителя Администрации Президента РФ Сергей Кириенко, сам читающий человек.

Так что боремся! И, кстати, если в «Учительскую газету» поступают сигналы о том, что где-то закрывают магазины, давайте спасать их вместе.

– С удовольствием! Вы упомянули о Владимире Владимировиче Путине. Не могу упустить возможность, чтобы не спросить, знаете ли Вы, что он читает сегодня?

– Он любит мемуары, историческую литературу. В конце прошлого года мы с ним открывали памятник Даниилу Александровичу Гранину в Санкт-Петербурге. Он говорит: «Слушай, я ещё раз перечитал «Блокадную книгу». Вздрогнул даже – сильная, потрясающая вещь». У него же родители, как и у меня, пережили всю блокаду в Ленинграде.

Мы с ним оканчивали школу в одно время, он на Васильевском острове, я во Фрунзенском районе, мы оба пятьдесят второго года рождения. Нам повезло, мы родились и выросли в замечательном городе, где книга, как и театр, была почитаема в любой семье ленинградских мальчишек.

– Сергей Вадимович, как Вы оцениваете современный литературный процесс? Месяц назад состоялось объявление победителей очередного сезона премии «Большая книга». Многие поддерживают выбор экспертов, но есть и те, кто говорит о том, что из года в год победителями становятся одни и те же авторы, чьи книги выходят в одном-двух ведущих издательствах. А Вы внутренне соглашаетесь с результатами «Большой книги»?

– Хороший вопрос, тем более я постоянно вручаю премии разным писателям в рамках «Большой книги». В частности, я вручал премию Даниилу Александровичу Гранину за блестящую книгу «Мой лейтенант», написанную им в 95 лет. Я также в своё время вручал премию Павлу Басинскому, Льву Данилкину за его блестящее исследование жизненного пути Ленина. В этом сезоне переживал за роман «Брисбен» Евгения Водолазкина – прекрасного ленинградско-петербургского писателя.

А в целом отвечу словами Юрия Полякова, с которым мы давно дружим. Он как-то сказал, что писатель силён не тем, что и как он пишет, а тем, кто и сколько его читает. Писатель – для читателя, а не для критиков. Поэтому, конечно, важно, чтобы те, кто определяет победителей «Большой книги», не превратили это в тусовку и междусобойчик.

Хотя это, может быть, и некорректно с моей стороны, но хочу перебросить мяч. Назовите мне хоть одно произведение лауреатов Нобелевской премии по литературе последнего времени. Что запомнили наши люди?

– Светлану Алексиевич, Кадзуо Исигуро, турецкого писателя Орхана Памука. Думаю, что в какой-то степени шведского поэта Тумаса Транстрёмера.

– Светлана Алексиевич получила премию не за то, что она написала, а за то, что она «поднаезжает» в том числе на власть. То есть Нобелевская премия по литературе становится очень политизированной, а здесь речь скорее не о политизации, а о тусовочности.

– Многие родители жалуются на то, что не могут заставить своих детей читать. Как увлечь подрастающее поколение чтением?

– Многое происходит благодаря семье. Если в семье есть библиотека, если в семье папа с мамой, бабушка с дедушкой читают, тогда и у ребёнка возникает этот интерес.

Мою первую книгу мне прочитал мой отец – военно-морской офицер. Это была книга Виталия Бианки.

Что касается изучения литературы в современной школе, я порой смотрю на некоторые задания, которые даются по учебникам… У меня волосы встают дыбом! Когда я учился в школе в Ленинграде, у нас была учительница Ирина Юрьевна Розенберг. Одна, кстати, из прибалтийских немок, заслуженный учитель. Она учила меня, бывшего министра культуры Наташу Дементьеву, братьев Фурсенко, можете себе представить? Всё это в одной школе. Она сказала: «Уберите эти страшные учебники по литературе!» Мы играли сценки, разыгрывали мини-спектакли, пытались размышлять.

Поэтому сейчас актуальна обратная задача – школа должна постараться не отучить ребёнка от чтения. Я, например, сегодня не понимаю, как можно было в 9‑м классе читать «Преступление и наказание». Кроме Сони Мармеладовой, мы ничего там не могли запомнить, потому что нам было по 15‑16 лет. Очень многое зависит от учителя и от школьного библиотекаря.

– Многие лауреаты и победители конкурса «Учитель года России», как и Ваша учительница литературы, говорят о том, что не работают с учебниками. При этом в обществе не утихают дискуссии относительно Федерального перечня учебников. Также звучат и горячие споры на тему новых федеральных государственных образовательных стандартов, принятие которых планировалось завершить к 1 января 2020 года. Как Вы относитесь ко всем этим сюжетам, которые наблюдатели нередко сводят к конкуренции крупных издательств учебной литературы?

– Изучение художественной литературы всё-таки стоит особняком. Здесь должно быть творчество. А вторая важная история – нужно дать учителям работать. Мне часто жалуются, говорят: невозможно работать – справки, отчёты, стандарты, проверки, контроль. На детей не остаётся времени!

Ещё одна глобальная проблема – зарплаты учителей. Во времена царской России, кстати, учитель был госслужащим. И где бы он ни был, будь то Симбирск, Воркута, Якутск, Тобольск, Петербург или Москва, получал одинаково. К этому нужно возвращаться. В Москве учитель получает в несколько раз больше, чем в Московской области. Это несправедливо и неправильно.

– Год от года растёт популярность семейной формы обучения, когда родители забирают детей из школы и в ускоренном режиме самостоятельно или с помощью репетиторов готовят их по программе. Как Вы относитесь к этой тенденции?

– Давайте снова вспомним царскую Россию. Все царские дети учились, скажем так, на дому и получили прекрасное образование. С другой стороны, лучшие представители русской интеллигенции учились ещё в одном замечательном учебном заведении – в лицее в Царском Селе.

Где лучше, я не знаю, но думаю, что в лицее было лучше: там был коллектив, там были общение, лицейская дружба. Вспомните стихотворение «Мой первый друг…», посвящённое Пущину. По мне, так лучше в школе, но в хорошей школе. Потому что живое общение с учителем – это одно, живое общение с друзьями – это другое. Даже конфликты внутри коллектива – это тоже хорошо, если они умело разруливаются. Вы понимаете, после домашнего обучения ребёнку будет очень тяжело в жизни, особенно мальчишкам в армии, это сто процентов. Я сам военнослужащий, знаю, что это такое, не понаслышке. Поэтому я сторонник всё-таки обучения в хорошей школе.

Научить можно чему угодно. Воспитать хорошим человеком сложно, если это плохой коллектив. Изуродовать можно за один год. Вот что очень важно. «Школьное образование – это не услуга, – как говорил мой одноклассник Андрей Фурсенко, – это божественное просвещение». Если мы это не поймём, мы никогда ничего в жизни не сделаем. И школа должна воспитывать. Я не боюсь этого советского слова. Должна воспитывать, может, не обязательно через комсомол и пионерскую организацию, хотя ничего плохого ни в пионерах, ни в комсомольцах я не видел. Я был и тем и другим и хуже как человек не стал. Тем более об идеологии мы тогда не думали. У нас «Тимур и его команда» – помогать, быть вместе. Что плохого в этом?

Поэтому я всё-таки сторонник традиционной хорошей русской школы.

– В ходе X съезда РКС прозвучало заявление о том, что падение спроса на книжную продукцию в России остановилось. Можно ли оценивать стагнацию рынка как положительную тенденцию?

– Безусловно! Мы всё-таки вы­шли из тяжёлой ямы девяностых годов: ни России, ни Союза, непонятные ценности. Я сейчас, может быть, и не прав, но, мне кажется, многие не понимают, что книги не только для того, чтобы почитать, для интереса, но и для собственного развития.

Вот я вам приведу пример одного человека, которого знает вся наша страна, – Герман Оскарович Греф. Я знаком с ним ещё по работе в Ленинграде и, кстати, его в правительство приглашал в девяносто девятом году. У него ведь есть одно из основных требований для того, чтобы ты пришёл работать на руководящие позиции в Сбербанк, – это чтение книг. Там, насколько я знаю, даже принимается экзамен.

– Да, у Сбербанка есть и свой издательский проект, широко известный далеко за пределами организации.

– Библиотека у него великолепнейшая. Сам Герман Оскарович уникальный человек, много читает. Вот тебе, пожалуйста, не берёт он на работу. Хочешь идти зарабатывать – почитай. Я понимаю, что это такая русско-прусская система, но срабатывает.

Спасибо Путину, что наконец-то ввели сочинение в школах. Мы же в своё время сочинение ликвидировали. Что мы наделали? Я вспоминаю: был министром и читал некоторые записки, которые от руки мне писали мои сотрудники, в том числе высокого ранга. Где их учили? Ошибки одна на другой, по 5‑10 в двух предложениях. Ужас какой-то!

– Сергей Вадимович, если следить за Вашими публичными выступлениями, из всех писателей Вы чаще всего говорите о Дани­иле Гранине. Упомянули о нём и в нашем разговоре. Почему?

– Ну, во-первых, я с ним сначала познакомился по его книгам «Иду на грозу», «Зубр». Вообще «Зубр» можно было представлять на Нобелевскую премию по литературе. Люблю его роман «Искатели». Потом я с ним лично познакомился в девяносто первом году, когда приехал в Ленинград начальником управления КГБ, это была осень девяносто первого года. И с Дмитрием Сергеевичем Лихачёвым мы встретились в Пушкинском доме, как-то заговорили за жизнь. А что такое девяносто первый год в декабре месяце? Ни России, ни Союза, и два этих великих философа. Я не оговорился, для меня в первую очередь, конечно, и Гранин, и Лихачёв – это великие философы, а не только писатели.

С Граниным мы часто встречались, переписывались, созванивались. Мне было с ним просто потрясающе интересно. А потом я уже говорил о книге «Мой лейтенант», написанной им в 95 лет.

Про «Блокадную книгу», которую они подготовили вместе с Алесем Адамовичем, я не буду повторяться. Она меня по-настоящему зацепила, потому что у меня мама с бабушкой пережили блокаду. Мама, слава богу, ещё жива.

Последняя наша встреча с Даниилом Александровичем была за месяц до его кончины. Ему было уже 98, но какая же у него была потрясающе светлая голова! Аналитик, который подчас давал такие жёсткие оценки. Почитайте его публицистику. Я не хочу сказать, что он Конфуций, но я бы, честное слово, поставил его рядом. Я говорю: «Даниил Александрович, о чём пишете?» Он отвечает: «О счастье». «О каком счастье?» – «Ну как, вот мне 98. Я пишу, меня читают, я вижу мир, я могу говорить, я прошёл войну, это что, не счастье, что ли?»

Гранин для меня – это такой удивительный человек. И когда он ушёл из жизни, мы с Владимиром Григорьевым написали письмо Путину. Попросили издать указ о проведении Года Гранина, что было сделано почти мгновенно. Владимир Владимирович тоже прекрасно знал Даниила Александровича, они много раз встречались. Так что всё по-честному и с памятником, и с теми мероприятиями, которые мы провели и будем проводить дальше, потому что эпоха Гранина продолжается.

– Скажите, а Вы читали его поздние произведения в рукописях или уже после того, как они были изданы?

– «Мой лейтенант» он мне показал ещё ненапечатанный, ему просто было интересно получить мою оценку. Я «проглотил» роман буквально за ночь, а через два дня звоню ему. «Что, прочитал что ли?» – удивился. Я начал ему пересказывать некоторые фрагменты из этой книги, смотрю, он поверил.

Мы успели ещё издать при жизни его двухтомник – последнюю книгу, над которой он работал, сам выбирал обложку. Я, кстати, написал туда предисловие.

Путин лично приехал в Санкт-Петербург, чтобы вручить Даниилу Александровичу Госпремию за две недели до его кончины, так как он уже не мог выехать в Москву. Уникальный случай! Так вот, Гранин тогда сказал президенту: «Займитесь инженерной профессией, Владимир Владимирович. Мы теряем инженерную профессию».

– Может быть, этим эпизодом и объясняется повышенное внимание государства к рабочим специальностям в последние несколько лет… Сергей Вадимович, если мы говорим о Гранине, то давайте вспомним и об Александре Исаевиче Солженицыне. Не так давно мир праздновал столетие со дня рождения последнего, но нельзя сказать, чтобы в России это событие широко отмечалось. Как Вы думаете, почему?

– Вы знаете, я бы не стал сравнивать Гранина с Солженицыным. Всё-таки Гранин – абсолютный герой и Советского Союза, и новой России. Гранин был награждён двумя орденами Ленина, хотя никогда, что называется, не облизывал власть и «побрякушек» не носил. Никогда не видел его со звёздами, он относился к этому философски, как в своё время Державин.

Что касается Солженицына, то, когда мы открывали памятную доску на его доме, там митинговали какие-то коммунисты. Я к ним подошёл, а они говорят: «Это предатель». Я им: «А ты сам читал что-нибудь? Он всю войну капитаном пропахал. Предатели, вы сами-то где были?»

К сожалению, такое отношение осталось у очень многих людей. Наверное, отсюда недопонимание роли Солженицына. Хотя формально всё было хорошо – был открыт памятник, поставлены спектакли по его книгам. Есть проблема: те, кого мы называем коммунистами, его категорически не приняли, но и для демократической либеральной общественности он как бы чужой.

Для меня он не только писатель, но ещё и потрясающий историк. Я бы, может быть, с этой стороны подошёл к Александру Исаевичу через историю. Он ведь дал жёсткую оценку приватизации, его называли монархистом. Но монархизм Солженицына – это в первую очередь сильная власть.

– Сергей Вадимович, если позволите, напоследок два личных вопроса. Не возникает ли у Вас порой желания вернуться в большую политику? И есть ли в Вашей жизни главная цель, к достижению которой Вы стремитесь?

– Мне на самом деле есть чем сейчас заняться. Кроме РКС я также возглавляю Императорское Православное Палестинское Общество. Мы стараемся возвращать всё то, что в своё время разбазарил Хрущёв. Вспомните, центр Иерусалима был русским.

Что касается книг, я всё-таки надеюсь, что при моей жизни мы уйдём от НДС, и книга станет более доступной. Кроме того, я возглавляю Фонд содействия реформированию ЖКХ, который занимается переселением людей из аварийного жилья. Миллион человек уже переселили, ещё миллион планируем до двадцать шестого года.

И потом, вы знаете, генерал де Голль произнёс замечательные слова: «Политик должен, как и балерина, уходить вовремя». Ничто не вечно под луной. На Западе люди спокойно уходят. Бывшие президенты занимаются общественными делами, и ничего, не переживают. Россия всё-таки не только азиатская, а в большей степени, как мне кажется, европейская страна. Ведь к этому нас привёл Петр I?

Досье «УГ»

Сергей Вадимович Степашин родился 2 марта 1952 года.

В 1973 году окончил Высшее политическое училище Министерства внутренних дел СССР, в 1981 году – Военно-политическую академию, в 2002 году – Финансовую академию при Правительстве Российской Федерации.

Кандидат исторических наук, доктор юридических наук (в 1994 году защитил диссертацию по теме «Теоретико-правовые аспекты обеспечения безопасности Российской Федерации»), профессор, государственный советник юстиции Российской Федерации, почётный доктор Дипломатической академии МИД. Владеет английским языком.

Воинское звание – генерал-полковник.

1990 по 1993 год народный депутат РСФСР, председатель Комитета Верховного Совета Российской Федерации по вопросам обороны и безопасности.

С 1993 по 1998 год на государственной службе: первый заместитель министра безопасности, директор Федеральной службы контрразведки, директор Федеральной службы безопасности, министр юстиции, министр внутренних дел России

В 1999 году первый заместитель Председателя Правительства Российской Федерации – министр внутренних дел, Председатель Правительства Российской Федерации.
После избрания в декабре 1999 года депутатом Государственной Думы возглавлял Комиссию по борьбе с коррупцией.

С 19 апреля 2000 по 25 октября 2013 года С. В. Степашин возглавлял Счётную палату Российской Федерации.

30 декабря 2013 года назначен на должность председателя Наблюдательного совета Фонда содействия реформированию жилищно-коммунального хозяйства.

На общем собрании Императорского Православного Палестинского Общества 14 июня 2007 года единогласно избран Председателем, а 4 июня 2012 года переизбран на эту должность повторно на второй конференции (отчётно-выборной) ИППО.

С. В. Степашин участвует в работе многих других общественных организаций и попечительских советов.

С 2001 года является президентом Российского книжного союза.

Председатель Наблюдательного совета Фонда содействия реформированию ЖКХ.

Член Коллегии Министерства культуры РФ.

Член Исполкома Российского футбольного союза.

Награждён орденами «За заслуги перед Отечеством» III степени в 2002 году, «За заслуги перед Отечеством» II степени в 2007 году, «За заслуги перед Отечеством» IV степени в 2012 году, Александра Невского в 2014 году. Награждён также орденом Мужества, медалями «За отличие в воинской службе» I и II степеней, «За отличную службу по охране общественного порядка» и др.

В 2012 году удостоен звания «Почётный гражданин Палестины».

Источник: ug.ru