Сергей Степашин в эфире радио «Комсомольская правда»

– Сергей Вадимович, Вы председатель Императорского Православного Палестинского Общества (ИППО), религиозная тема Вам хорошо знакома. Вас задевает тот раскол Православия, который происходит по инициативе президента Украины и Константинопольского Патриарха?

– В прошлом году я встречался с Константинопольским Патриархом. Мы решили открыть отделение ИППО в Царьграде – это бывший Константинополь, ныне Стамбул.

Вселенский Патриарх – он, кстати, бывший офицер турецкой армии – симпатичный вроде человек. Я ему почти час объяснял, зачем наше отделение нужно православному человеку в Стамбуле.

Во-первых, Константинополь – одна из ветвей русского Православия. Во-вторых, там огромное количество русских живёт. Только в Стамбуле 10 тысяч наших. В основном женщин. В-третьих – это паломнические маршруты.

Турецкая власть – за, а я встречался с мэром Стамбула, министром культуры. И с Министерством иностранных дел мы работаем вместе. А православный Патриарх засомневался. Однако дал-таки добро.

И вдруг в апреле этого года получаю письмо: «мы против вашего присутствия, вы вторгаетесь в нашу юрисдикцию». Конкуренции, может, опасается, потери своего влияния на православных в Турции?

Кстати, на службу ходят в наши храмы больше, чем в храмы Константинопольского Патриархата. Там всегда полупустое помещение. И к нему не подойдёшь, всё время дверь закрыта.

Сейчас Патриарх Кирилл принял решение – в Турцию специально послан замечательный священник отец Григорий Сергеев.

Я встречался с православными в Турции. Они просят, чтобы им дали побольше учителей русского языка. Начнём с этого.

А то, что Президент Украины Порошенко позволяет себе, – это вообще беспрецедентно. Это очевидное наглое безапелляционное вмешательство в церковные дела. И, думаю, Пётр Алексеевич плохо понимает, что он уже наделал.

– А может, оставить Украину в покое в этом смысле? Пусть творят, что хотят...

– А что такое Украина? И кого мы должны оставить в покое? Порошенко? Там из 35 миллионов населения половина этнических русских. У меня много друзей, чьи родители остались на Украине, и друзья не могут к ним приехать. Мы кого там бросаем?

Дело не в Порошенко и даже не в храмах, хотя как можно отдать кому-то Киево-Печерскую Лавру, где мощи Ильи Муромца... И эту святыню просто пытаются нагло захватить.Так можно всё потерять.

Но вы думаете, им, украинским правителям, инициировавшим раскол, Церковь нужна, Бог? Им нужна правильно выбранная кампания по удержанию власти в своих руках. И они посягают на наше историческое православное присутствие на территории Украины.

– Вы когда-нибудь пересекались с Порошенко?

– Я встречался со всеми президентами Украины, в том числе с Порошенко, когда он не был президентом. Он ко мне приезжал, переживал за судьбу своих конфет. И просил, чтобы я ему помог.

– Помогли?

– Не скажу. Не хочу никому помогать на выборах на Украине. Эти вещи уже не касаются веры и православия.

– Мы переживаем за русских людей, за русскоговорящих священнослужителей, которых сейчас будут атаковать радикалы.

– На Украине русскоговорящие все, в том числе и Порошенко. У него блестящий русский. Как и английский. Не знаю, как он размовляет на мове.

Другое дело, что сегодня они делают из нас врагов. Это меня больше всего беспокоит.

– Чем закончится передел? Наши батюшки там бездомными окажутся?

– Они будут бороться и биться, думаю. Ведь на что рассчитывал Порошенко? Мы, дескать, сейчас пуганём «этих орлов», пообещаем хорошие должности. И они придут на Собор. Я с ними обнимусь, может, ордена дам. И всё.

Только один сходил к нему на встречу. И то сказал, что против. Будем молиться за них, и всё будет нормально.

– Будет ли в ближайшие годы примирение с Украиной?

– Тяжело быть пророком в своём Отечестве. У меня большая тревога, потому что настроение у людей там формируется очень мощно. Идёт серьёзное промывание мозгов. Идёт работа с молодёжью. Её можно выковать как угодно. Вот это страшно.

«Когда в ХХI веке удобства на улице – это грех».

– Чем Вы сейчас занимаетесь?

– Общественной работой. Я не чиновник. Автомобиль, контакты и телефон. Теперь ещё и интернет.

– Какая работа нынче для Вас приоритетная?

– Трудно сказать. Интересно и Палестинское Православное Общество – мы много делаем, святыни возвращаем, гуманитарную помощь оказываем.

Очень важное дело для моей страны – это переселение наших людей из аварийного жилья. (Степашин – председатель наблюдательного совета Фонда ЖКХ. – Авт.) 1 миллион граждан (за 10 лет работы фонда. – Авт.) из бараков уже переселили. Ещё 800 тысяч на очереди.

– Как будет выглядеть программа расселения аварийного жилья в 19–24 годах? И в чём отличие от предыдущей программы?

– Пока никаких отличий. Закон, который принят, просто продлевает работу Фонда ЖКХ. На 6 лет решением президента выделено более 431 миллиарда рублей. Переселить мы должны за эти деньги 660 с лишним тысяч человек. И плюс 200 тысяч выявлено новых «аварийщиков». Столько было за 10 лет предыдущих.

Можно зайти на сайт фонда ЖКХ и посмотреть фактуру.

Президент предложил подумать, что делать дальше. Аварийное жильё никуда не денется. Жизненный цикл любого дома, в среднем, 50 лет максимум. Происходит объективное старение фонда. И от него надо избавляться.

С другой стороны, постоянно приходится этого зайца гнать дальше, вкладывать бюджетные деньги и бесплатно переселять людей – никакой бюджет не выдержит. Президент предложил и новый закон, где необходимо прописать, что такое ветхое, а что такое аварийное жильё, уточнить критерии, поискать новые. И, главное, опробовать новые формы для устройства переселяемых людей. Есть международный опыт по социальному найму и аренды жилья – надо к нему обратиться.

Важно одно: жёсткая позиция президента – люди в аварийном жилье жить не должны. И, зная Владимира Путина ещё с Ленинграда, скажу, что если он взялся за эту тему, то с неё не сойдёт.

– Стоит ли людям бояться, что про их барак забудут?

– Нет. Если не срабатывает губернатор, пусть пишут в Фонд ЖКХ. Мы получаем каждый год тысячи обращений граждан.

– Сергей Вадимович, однажды один из авторов этого интервью сходил вместе с вами в барак на улице Гамарника во Владивостоке, где жил мальчик Серёжа Степашин. (Степашин родился в Порт-Артуре, в семье морского офицера, потом несколько лет с родителями проживал в столице Приморья.) За вами бабушки шли и говорили: «Серёжа, помоги!» Было ощущение, что Вы стеснялись этот барак расселять, мол, неудобно использовать служебное положение.

– Да, этот барак, кстати, не попал под критерий аварийного жилья, потому что он неплохо выглядел. Его там всё время ремонтировали. Но когда в ХХI веке удобства на улице, это грех. Да ещё в центре Владивостока!

– Так барак расселили?

– Расселили. Бабушка та, которая помнила мою маму и фотографию передала, она получила новую квартиру. Годик пожила там и ушла из жизни. По крайней мере, успела всё-таки пожить в квартире, где есть ванна, газ и туалет, в который не надо ходить на улицу. Спасибо мэру Владивостока...

– А Ваша мама лоббировала этот вопрос?

– Никто ничего не лоббировал, это была моя инициатива. Потому что стыдно перед этими людьми. Если каждый человек, который пожил в таких местах, став хотя бы мелким начальником, расселил бы по одному дому, глядишь, вообще без аварийки бы остались.

– Ещё один актуальный вопрос – капитальный ремонт домов. Народ возмущается.

– Согласен, вопрос сложный. У нас львиная доля квартир сейчас приватизирована. Частная собственность. И есть резон в том, что собственники должны хотя бы частично оплачивать капитальный ремонт дома.

Стали собирать деньги. Но вот вопрос: почему эти средства лежат на спецсчетах под нулевой процент и не работают? И капремонт не делается? 200 миллиардов рублей сегодня по всей стране собраны. Мы попросили законодателей – и президент нас поддержал – разрешить Фонду ЖКХ контролировать работу региональных операторов капремонта.

Эта проблема не только наша. Она характерна для любых крупных городов мира. Жаль, что в своё время, когда была возможность, в СССР не дали людям строить свои дома. Поэтому вторая тема, к которой мы аккуратно подбираемся сейчас, – это строительство малоэтажное. На земле... Вот куда надо двигаться, а не только раздавать дальневосточные гектары, которые никто не может переварить.

«Дурак-чиновник опаснее врага»

– Скажите, сейчас меньше стали воровать? И почему никак с воровством, с коррупцией в нашем государстве не покончат?

– Что имеете в виду под воровством? Кошельки меньше воруют щипачи, потому что это очень сложная профессия.

– Мы о чиновниках.

– Воруют не только чиновники, но и, в том числе, крупные бизнесмены друг у друга. Да ещё судятся. Вспомним Березовского с Абрамовичем.

Что же касается чиновников, то они применяют схемы, пользуясь дырками в законодательстве. В основном на госзакупках.

Тема коррупции, как и ЖКХ, вечная. Здесь важен жёсткий контроль. Сейчас и министр у нас, и губернаторы сидят – уже бывшие...

– Но воровать-то не перестали!

– Нужно сделать такие правила и такие законы, чтобы украсть в принципе было нельзя. Тот же закон о госзакупках, три раза его переделывали. И всё время остаются дыры, куда забирается чиновник.

Сейчас многие говорят, что проверяющий должен смотреть документы, не общаясь с субъектом проверки. Чтобы не было даже попытки получения взятки. К этому надо сегодня переходить.

– А когда всё станет абсолютно электронным?

– Президент сказал, что до 26-го года. Это будет серьёзный удар по возможностям примитивно воровать.

Хотя, полагаю, другие схемы возникнут. Голь на выдумки хитра.

Но положительная динамика заметна – есть с чем сравнивать. 90-е и сейчас – день и ночь. Сколько тогда разворовали национального богатства! По закону, кстати. Забыли? А спросите у населения, что их больше волнует. Думаете, коррупция? Уровень жизни, чванство чиновников, неравенство.

– Когда мы победим обнаглевших чиновников?

– Я бы не стал всех чиновников сваливать в одну яму. Огромное количество приличных людей, которые не так много получают. Даже руководитель субъекта федерации.

В Администрации президента есть специально выработанная система кадрового подбора и подготовки госслужащих. Я видел этих ребят. Это золотой фонд моей страны.

Другой вопрос, надо ли нам столько чиновников. Но, я думаю, переход на цифровую экономику позволит серьёзно освободить людей от бумажных функций. А значит, и сократить их количество. Ну не надо нам столько! И тогда не будет повода цитировать и слушать их благоглупости.

* * *

– Сейчас у нас чиновники, политики взялись всё запрещать.

– Готов повторить слова Сергея Кириенко. Он выразился жёстко и резко о запретителях, что совсем не свойственно интеллигентному Сергею Владиленовичу: «Глупость».

Хуже нет дурака с инициативой. Вот в следующем году будем отмечать столетие замечательного романиста Даниила Гранина. Выходит книга «Мой лейтенант». Мне звонит дочь писателя Марина Данииловна. Книга хорошая, а на обороте крупным шрифтом написано: в этой книге применяются нецензурные выражения, «согласно закону…» и так далее.

Зачем?! Кто это придумал? Я читал книгу и не нашёл там матерных слов. Видимо, по делу и аккуратно они там вставлены. А сейчас кто-то прочитает «анонс» на обороте и обязательно найдёт это матерное слово.

Заставь дурака богу молиться, он и лоб разобьёт!

Источник: https://www.kp.ru/daily/26921.7/3967849/

Автор фото: Владимир Веленгурин