Искушение в пустыне
Афанасий Афанасьевич Фет
(1820-1892)
Искушение в пустыне
***
Когда Божественный бежал людских речей
И празднословной их гордыни
И голод забывал и жажду многих дней,
Внимая голосу пустыни,
Его, взалкавшего, на темя серых скал
Князь мира вынес величавый.
«Вот здесь, у ног Твоих, все царства, — он сказал, —
С их обаянием и славой.
Признай лишь явное, пади к моим ногам,
Сдержи на миг порыв духовный —
И эту всю красу, всю власть Тебе отдам
И покорюсь в борьбе неравной».
Но Он ответствовал: «Писанию внемли:
Пред Богом Господом лишь преклоняй колени».
И сатана исчез, и Ангелы пришли
В пустыне ждать Его велений.
1874 г.
Федор Николаевич Глинка
(1786-1880)
Молва в преисподней
Уже сошел великий глас с небес,
Торжественно Его нарекший Сыном;
И сорок дней Он пост держал в пустыне,
И плоть Свою измором усветлял;
И, растворив кристальныя врата,
Одетый весь и в злато и в лазурь,
Слиянный весь из благости и мира,
Лик ангелов сошел во смрад земной
Из благовоннаго небес эфира,
Чтоб Постнику великому служить...
Но все еще кора грехопаденья
На очесах лежала у людей,
И Дивнаго они не узнавали!..
Так все небесное земному глазу
Невидимо, а между тем молва
В подземный мир перенесла давно
О голубе, о гласе трубно-звучном,
Пронесшимся над током Иордана...
Молвою той, как шумом океана,
Был оглушен, был поднят целый ад,
И демоны, свои покинув норы,
На буйные слетались разговоры.
Тризевные и лающие псы,
С свистящими, зубчатыми крилами,
Над бездною геенской пронеслись,
И хохотом безстудным отвечали
На вопли, на мольбы, на стоны душ:
На стоны душ, — горевших без сгаранья
На красных угольях своих грехов;
И на мольбы тревожных, скорбных душ,
В которых червь не засыпал и ползал...
На вопли душ, к которым так внезапно,
Когда оне к сластям прилипли мира,
Подкралась смерть, неслышною стопой,
Схватив того, за чашей пировой,
А этого — в дверях ложницы брачной,
А гордаго — за гордую мечту, —
Разсекла вдруг с размаха на лету!!.
А там у девы перстень обручальный
Безжалостной рукою сорвала,
И пылкий огнь невестиных ланит
Дыханием морозным застудила!!.
А там персты костлявые свои
Вдруг окунула в колыбель малютки,
И вынула из колыбели душу!! —
И зазванный на праздник жизни гость
Едва успел поцеловаться с жизнью!!!
А далее: рукою длинной... длинной,
Срывая розы в цветниках земных,
Сжимала в горсть и, выжав жизнь земную,
Бросала их в подземный мир теней,
Перегорать в жерле геены жадной,
Где грешники, в невыразимой грусти,
Прошедшаго вычитывая книгу,
Самих себя в проступках уличают,
И мучатся, неистово терзают,
Зубами на себе остатки плоти
За то, что ей так рабствовали в жизни!!.
Но мукам их не ждать уже конца! —
Прошедшаго никто не возвратит!!.
Вот отчего проклятья, вопль и ропот
И скрежеты зубов, в поддоньях бездны,
Неумолкаемо терзают слух!!.
И страсти там, оборотясь змеями,
На грешников свирепо нападают;
Ползут, теснят и колют прямо в сердце...
Те — вьются лентой по костлявой шее,
Те — длинною веревкой по костям,
Те поясом удушливо-теснящим...
И жертв своих, — знакомцев прежней жизни,
То с шопотом, то с сиповатым свистом,
Приветствуют копьеобразным жалом!..
На берегу пылающего моря
Летевшие остановились духи,
И образы свои переменили,
По званию и по значенью в аде:
Тот ящером, с раздавленной главой,
И с раскаленными, как угль, глазами;
Тот седьмиглавым, черным змеем стал;
А третий — принял образ крокодила!..
И чудища — в чешуйчатых доспехах, —
Напившися огня из адских рек,
И охмелев, зарделись адской злобой,
И о делах земли заговорили:
Первый демон
Кто Он? — Зачем Он там явился к людям,
Зачем один, — Мариею рожденный, —
Не мочит уст в той чаше позлащенной,
В которой растворен Адамов грех,
Утехами земными подслащенный?..
Кто иорданской водой крещенный?
Небесной Он или земной природы?
Идет ли в мир порабощать народы?
Второй демон
(с хохотом)
Порабощать?., без войск и без орлов,
Не далеко уйдет путем победы!..
Его ведут лишь жалость, да любовь,
Да сострадание... вожди плохие!..
Третий демон
И хилые!., какой Он царь!., не царь,
Он более слуга и друг собратий:
Смирение, пример и поученье —
Вот грозные союзники Его!!.
Второй демон
Есть слух, что будто бы о Нем пророк
Сказал: "Он будет так и тих и кроток,
Что гаснущей уж искры не догасит,
И уж надломанной не сломит ветки!"
Третий демон
Не сломит?!. Ну, хорош! А как и чем
Адамовцам ломать Он кости станет?!.
А их костей не выправишь без ломки!..
Первый демон
Он, говорят, всегда уныл и грустен:
То молится, то учит, то болеет...
Второй демон
И никогда, как слышно, не смеялся...
Третий демон
Так чем же Он Адамовых сынов,
Каким бичем стегать по ребрам будет,
Когда насмешка не в Его руках?!.
Первый демон
У нас не так!!, когда выходит наш,
Зубчатый меч, — стожальный меч насмешки,
В его руке, как молния, играет...
Второй демон
Однако ж Он светильником идет,
Чтоб посветить во тме сидящим людям!..
Третий демон
Зачем уж свет несет Он в их потемки?..
Давно они освоились со тмой,
И счастливы!!. Упившися грехом,
Они про все эдемское забыли,
И — ссыльные — к своей привыкли ссылке.
Порок у них вжился, как свой домашний,
Порок и прививной и самосейный...
Вот — посмотрите — я пророком буду:
Они Его не примут, не поймут;
Увидят и... тогда ж возненавидят!..
Мы знаем их, — Адамово отродье! —
Он им не по глазам!.. Напрасно, Яркий
Зовет Своих на светлые подарки! —
Не то у них, поверьте, на уме!..
Пеняют все на праотца Адама,
Что спрятался под деревом от Бога;
А сами ведь такие же Адамы:
Прикушают от яблока греха,
И падают... И, устыдясь паденья,
Пошьют тотчас одежду из притворства,
И кутают себя, от пят до темя,
Чтоб не видали их паденья люди!!.
Но голос вдруг раздастся Иеговы,
(У совести есть ухо для него!)
И человек, как праотец Адам,
Дрожит и прячется от глаз всезрящих...
А мы, — мы дети тмы, — мы дразним труса,
И к новому паденью подстрекаем:
«Ну, что ж? — кричим. — Пошел —
так уж иди! -
Старуха-совесть проворчит и смолкнет!»...
И новый наш Адам, отдав нам волю,
Бежит, под нашей розгою, в болото!..
И ангелы о нем на небе плачут,
А мы, в зазор небесникам, смеемся!..
Второй демон
Конечно так: мы уж давным-давно
Их поняли, познали, изучили;
Издревле знахари и душеведы,
Мы промышляем в мире душеловством:
Нам лучше знать, какая где у них
Звенит струна, и как ее затронуть,
Как выманить все мысли их наружу;
Как вылущить из их сердец все тайны,
И любо нам хозяйничать у них:
К ним, право, ходишь, словно как домой,
И что прийдешь, то сделаешь ведь дело:
То уголек порой раздуешь злобы;
То клевету серьгой привесишь к уху,
То злой насмешкой смажешь им уста,
То жало всунешь в их язык проворный, —
А он и ну, с хвастливостью задорной,
Отца и мать, и недруга и друга,
Казнить, язвить и едкостью хвалиться! —
То кое-что пошепчешь самолюбью,
То впустишь змейкой в их умы лукавство
И скажешь: «То расчет, — уменье жить!»...
То вдруг всю кровь зажжешь огнистым гневом,
И на его нагое лезвие
Ты невзначай кого-нибудь надвинешь!..
То зависть к ним за пазуху посадишь:
Пусть их грызет холодная ехидна!!.
То на горячую их плоти серу
Хитро забросишь искорку соблазна,
И поглядишь: весь человек в пожаре!!.
Тут, всякою посудой и мечтой,
Вербуешь души в легионы ада...
Иль вдруг дохнешь угаром одуренья
И затемнишь их здравый смысл и разум, —
И тут-то уж, тараном стенобитным
Сомнения, мы бьем в основы веры,
И всяк торопится, с проворством ловким,
Обкрадывать распуганныя души,
А стоит только, запустивши руку
В карман души, украсть оттуда волю,
И человек везде пойдет за нами!!.
И надуваем мы ж на них и смуты:
Из крупинки как раз надуем гору...
В мятеж и бунт кидаемся мы смело:
Не строить, а ломать — есть наше дело!..
Нам весело плодить везде хаос,
А потому, что дети мы хаоса...
И сеем семена вражды всё мы ж;
А жатву пусть себе сбирают сами!! —
Мы все у них: разлакомить ли страсть,
На все подмыть; зажечь что уж погасло,
И на огонь взливать желаний масло,
И в уши им про многое свистать: —
То поддразнить обиженное чванство,
То ум взмостить на длинныя ходули,
Чтоб, опьянев гордыней, с ног свалился...
Все можем мы; на что ж им Тот другой,
Что к ним пришел учить да обличать;
А поученье слушать — страх как скучно!..
И кто ж имеет право обличать?! —
Да надобно и то еще сказать:
В бытах людских до поученья ль им? —
Не то у них теперь играет в мыслях:
Им как бы все плясать да веселиться, —
Где б ни было, — вокруг тельца златаго,
Котораго сольют себе же сами.
И вдруг, и стар и мал, пошли кружиться,
Как будто их тарантул укусил,
А мы в огонь, знай, подливаем масла...
И вот они поют — и на волканах,
И пляшут на гробах!!. Поверьте мне:
Мы лучше с ними коротаться знаем,
И лучше мы умеем невзначай
Вскочить верхом на волю человека
И разъезжать на гордом мудреце!!.
Иль самолюбьем оседлать любовь;
Или поджечь противу господина
Строптивую раба его продерзость,
И целые народы возмутить,
И разрушать и власти и законы...
Нам весело возиться со слепцами!
И весело им братоваться с нами:
От нас они охотно все берут;
За то и мы охотно их морочим,
И, посулив, что весело, что мило,
Что щекотит их уши и глаза,
За золото им суем мишуру
И пузыри даем за фонари!!.
Третий демон
Давно уж так у них все к верху дном:
Быты людей забрызганы все грязью;
Где ни взгляни, нечисто в их делах:
Колеса все так и скрипят в судах,
Где их не смажут золотою мазью;
Да впрочем что ж? — наследие Адама, —
Все разростается по людям, — зло:
Из пальцев их зло каплет крупным потом,
И как смола к делам их прикипает!!.
А все, однако ж, крыто ярким лаком,
Поваплено приличием у них!..
Про истину они толкуют часто,
А ищут истины под хламом лжи
И на полях туманных заблуждений...
Им разсучить свой свиток воли стыдно;
А потому что воля нечиста!!.
Второй демон
Зачем же Он там с проповедью ходит
О чистоте, об омовенье сердца?!.
Сердца у них, как зеркалистый мрамор,
Зато, как мрамор, холодны и жестки...
Что ж, — хочет ли смягчить сынов Адама?!.
Зачем Он раны горьких бедняков
Кропит росою милости богатой?
Зачем все шепчет на ухо страдальцу:
«Не унывай! у Бога есть награда!»...
Зачем твердит: «Душа! за труд терпенья
Тебе кроятся крылья из смиренья!»...
А эти крылья, — знаете ведь сами,
Заносят прямо человека к Богу!..
Из-за чего ж, как говорят, Он учит
И разглагольствует повсюду так?!.
Первый демон
Но Кто же Он? — Уже ли верен слух,
Что — там, все ангелы, ликуя в небе,
Здесь на земле следят за Кем-то свыше?
Второй демон
О, нет, нет, нет! Он смертный, Он земной;
Неведомый простяк из Назарета,
В свойстве, в родстве с семею древоделя,
Работывал и Сам на верстаке:
Его не раз с пилой видали наши...
Третий демон
Так что ж о Нем молва так разтрубила?
«Идет-де в мир невиданная сила!
В Израиле возстал великий вождь!»
Что ж Он за вождь?.. Кого ведет с Собою?..
Ему ли рвать венцы со глав царей?..
С Ним горсть простых приморских рыбарей,
Да тащатся за Ним гол одари,
Хромцы, костыльники, да сумари
Все нищие — все сор земли презренной...
Первый демон
Да ведь о Нем сказал крестивший муж:
«Се Агнец Божий»?
Второй демон
Да! и точный агнец!!.
Все вдруг
Куда ж Ему бороться с нашим львом?!.
Так ад шумел, так говорилось в аде
И, чтоб решить задачу наконец,
Пошел к Нему из ада — сатана.
Искушение в пустыне
И видели, на высоте скалы,
Два образа — две тени рисовались:
Один был Он, с Своей главой в лучах,
Тих, величав, в хитоне алом, цельном,
С лазурного одеждой на плечах,
С волнистыми власами по плечам...
Из-под накинутой телесности
Сияло в Нем, как солнце, Божество. —
И гнусное другое существо,
Кругом Его, тревожно суетилось:
Безвласое чудовища чело
Имело вид и тусклый отблеск меди;
Огромныя два черныя крыла
Поверх хребта горбатаго дрожали,
Как испарения глухих болот...
Но скрасил он уста свои улыбкой
И шепотом приветным говорил:
«Взгляни на дол... на эту даль земную,
На этот мир... Им люди дорожат!..
Я царства все раскинул пред Тобою;
И я скажу Тебе большую тайну:
Народы там родятся и живут,
Не зная, как, к чему и для чего!..
Не ведая, зачем пришли на жизнь,
Не знают, что с своею делать жизнью,
И ветрено играют с нею в жмурки...
Толкаяся вокруг ничтожных целей
(Их суетность и тешит и манит).
Они бегут за всякою приманкой,
И ссорятся, завидуют, враждуют
И режутся за все... и за ничто!!.
И я скажу Тебе еще одно:
Знать это уж врожденно человеку,
Что должен он повиноваться силе!..
Несмыслен, туп... он любит в детстве жить
И за вождем, закрыв глаза, ходить!..
Вот сторона, — умей лишь только взяться, —
С которой их судьбе легко схватить
И все зажать в горсти, а там, как кукол,
Их выпускай на нитях; — но смотри,
Чтоб воли им не передать: не стоят!!.
Обманчивы, неблагодарны, злы,
Все сделают из выгоды и страха:
Вот, отчего я крепко их держу
На поводах из злата и железа!..
И взнузданных, как месков и коней,
Я часто их бичем моим хлещу:
Наскучит мир... я крикну, возмущу —
И ринутся народы на народы,
Как двух морей, завихренныя воды;
А без того, ведь человек ленив:
Ленив, — я говорю; — ему дай волю, —
Он будет спать, и спать, и только — спать!..
Но, иглами страстей и нужд бодомый,
На все готов: умей вести его! —
Вести грозой, а иногда и лаской...
Как бойкий птицелов, наставь сетей,
И, то приманкой, то затейной сказкой,
Мани к себе Адамовых детей;
Но не давай и замечать замана;
Не допускай опомниться, понять!..
Мешай им вглядываться в вещи близко,
Чтоб на себя не оглянулись сами!..
Задуматься, одуматься мешай:
Задумавшись, одумаются скоро,
И, может быть, как знать?., найдут дорогу...
А ты пестри, раскрашивай приманки,
Со всех сторон их кличь на суету,
Чтоб им не знать, куда и оглянуться;
Чтоб их душа металась, как в угаре,
И все б летала из гостей да в гости,
А никогда бы дома не сидела;
"Вперед, вперед!" — кричи им безпрестанно:
Влеки и увлекай их зыбкость волей;
Разбрасывай их ветренныя мысли;
Разсеянью вели съедать досуг,
Спускай на них тревогу за тревогой,
Чтоб и в глаза им не видать покоя!..
Покоя, — говорю Тебе, — покоя
Ты бойся, как огня!.. Покой светлит!!.
Сосредоточенность души — опасна!!
Преследуй и гони покой души...
Пусть всяк свою растрачивает душу!..
Смущай, и отводи глаза и путай,
Запутывай, чтоб не видать того,
Чего ни знать, ни видеть не должны!!.
А более всего страшись согласья,
Единомыслия... любви и дружбы
Страшись!!. Дели, дроби и розни всех:
Пусть всякий славу ближняго туманит,
И самолюбие другаго топчет!! —
Двум мнениям не дозволяй сходиться:
Пусть каждый носится с своею мыслью
И пестует свое дитя!.. Мне любо
Глядеть на их озлобленные страсти,
На их задор, на их готовность к драке,
К резне за мысль, за слово, за полслова!!
Глядеть, как спорщики о всем со всеми, —
Готовы спорить с собственною тенью!!.
Дразнить, травить одних другими, ссорить,
Моя охота и... Когда б Ты знал,
Как к этому податливы они!!.
За то, прикрыв их бурей смут житейских,
Над распрями, волненьем и раздором,
Я плаваю державным господином...
— Вот как я действую!.. Пример с меня...
Захочешь их еще осетить боле?
Гаси везде к высокому любовь
И привяжи их души к мелочам,
И заливай их смутою вседневной:
Кружи, верти, мути, морочь, пленяй...
И, чтоб отвесть их мысли от отчизны,
Томи их черною работой жизни:
Заставь толочь пестами в ступах воду,
Пересыпать из меры в меру пыль:
Из паутины — сети выплетать;
Без отдыху ловить руками ветер,
И по полю за радугой гоняться...
А между тем, чтоб им не дать вздохнуть,
Топи в тоске, в унынье, в ложных страхах,
И, морем вкруг разлив молвы и шум,
Смущай их дух, темни их ум,
И погружай их в чад главокруженья.
— Два бога у людей, Ты это знай:
Бог первый — золото; другой бог — сила!..
Тверди,труби о поклоненье злату,
Как истому источнику блаженства;
Тверди, труби про роскошь и про негу;
А более всего — про наслажденье:
Пусть задыхаются от наслажденья,
И чествуют и угобжают плоть!!.
Корми земных — землей: им то и надо!!
Сынам минуты — недоступна вечность;
Оставь их рыться в их земном блаженстве:
Пусть все несут на жертву наслажденьям!
— Так действуй с жадными до наслажденья;
А гордецам и честолюбцам жадным
Сули и власть, и силу, и успехи...
Ты можешь все: Ты будешь — я второй,
Оставя мне, как водится, главенство. —
Я дам Тебе ключи от сил природы,
От тайных жил и златоносных копей.
И Ты ил — мы поворотим землю!!.
Бери ж сейчас и золото и силу
И приводи мои уроки в дело...
Ты видишь Сам, — я щедр и откровенен!
Я тайны все свои Тебе открыл:
Ты посвящен в высокую науку —
Играть судьбой и волей человека!..
Я чувствую, Ты будешь нужен мне!..
Возьми ж Себе из царств земных любое:
Все скиптры тут; я властелин властей,
И славы я земной распорядитель:
И вся сия мне предана!., верь мне,
Захочешь... Рим унизим... Иудея
Из кандалов оружья накует
И за Тобой пойдет к победам верным...
— Как весело в своих раздуть отвагу,
Вспахать поля копытами коней,
И трупами врагов своих засеять!!.
Я созову к Тебе несметны рати:
Их тучи стрел затмят светило дня,
А кони выпьют озера и реки...
— Послушай же, держися за меня,
Ты громом дел пронзишь грядущи веки,
И ветхий Рим раздавишь под пятой...
Бери ж венец и выбирай короны,
И над толпой народов возносись;
Но только мне, для вида... поклонись!..
Я оболью Тебя земною славой!»...
И замолчал. С улыбкою лукавой
Глядит и ждет, что скажется в ответ.
А между тем все царства с городами,
С их чудною, живою пестротой,
Раскинулись, как свиток развитой...
— Он выслушал... и, бросив грустный взгляд
На гнуснаго советчика, вздохнул
И коротко сказал в Своем ответе:
«Я ведаю, Кому Мне поклоняться!..
Читал ли ты в Писании слова:
"Я Бог, — кумиров не твори,
И никому не кланяйся иному!"...
Так говорит в законе Вседержитель!
— Иди же прочь — и дале не дерзай!!»...
Заскрежетал зубами искуситель
И побежал от Солнца правды прочь,
Как от лучей бежит на утре ночь...
Две молнии — два острые меча —
Из глаз его сердитых засверкали,
И звонко холмы застучали
Под крепкою, махнатою ногой.
И ринувшись с земли к зыбям воздушным,
Всю толщу воздуха он разодрал!!.
И в областях превыспренняго света
Стемнел, как тма, зарделся, как комета...
Рой ангелов с путей его бежал;
Болезненно вздыхали небеса;
И звезды на осях своих трещали,
Когда он им налетом угрожал:
За чистоту оне свою дрожали,
Зане близ них нечистый пролетал!..
Лев Александрович Мей
(1822-1862)
Отойди от меня, сатана!
На горе первозданной стояли они,
И над ними, бездонны и сини,
Поднялись небосводы пустыни.
А под ними земля - вся в тумане, в тени.
И один был блистательней неба:
Благодать изливалась из кротких очей,
И сиял над главою венец из лучей;
А другой был мрачнее эреба:
Из глубоких зениц вылетали огни;
На челе его злоба пылала,
И под ним вся гора трепетала.
И Мессии сказал сатана:
"Раввуни!
От заката светил до востока,
Землю всю, во мгновение ока,
Покажу я тебе..."
И десницу простер...
Прояснилася даль... Из тумана
Засинелася зыбь океана,
Поднялися громады маститые гор,
И земли необъятной равнина,
Вся в цвету и в тени, под небесным шатром,
Разостлалася круглым, цветистым ковром.
Каменистая степь... Палестина...
Вот седой Арарат; вот угрюмый Синай;
Почернелые кедры Ливана;
Серебристая пыль Иордана;
И десницей карающий вызженный край,
И возлюбленный град Сараофа:
Здесь Сион в тощей зелени маслин, а там
Купы низких домов с плоскою кровлею, храм,
Холм и крест на нем праздный - Голгофа.
К югу - степь без границ. Перекатной волной
Ураганы песок поднимают,
И на нем оазисы мелькают,
Как зеленый узор на парче золотой.
Красной пылью одеты, деревья
Клонят книзу вершины под гнетом плода;
Разбрелись табуны кобылиц и стада
Вкруг убогих наметов кочевья;
Смуглоликих наездников рыщут толпы;
Воздух пламенем ввстречу им пышет,
А по воздуху марево пишет,
Стены, башни, палаты, мосты и столпы.
Мимо...
Серой, гремучей змеею,
Бесконечные кольца влача через ил,
В тростниках густолиственных тянется Нил.
Города многочленной семьею
Улеглися на злачных ее берегах;
Блещут синие воды Мирида;
Пирамида, еще пирамида,
И еще, и еще, - на широких стопах
Опершись, поднялися высоко;
Обелисков идет непрерывная цепь;
Полногрудые сфинксы раскинулись, в степь
Устремляя гранитное окно.
Мимо...
Инд и Ганг, среброводной четой,
Катят волны в далекое море;
Вековые леса на просторе
Разрослися везде непроглядной стеной;
Мелкой сетью заткали лианы
Все просветы с верхушек деревьев до корней;
Попугаи порхают с тяжелых ветвей
С визгом прыгают вниз обезьяны;
Полосатую матку тигренок сосет;
Птичек носится яркая стая;
Осторожно сучки раздвигая,
Слон тяжелую поступью мерно бредет;
На коврах из цветов и из ягод
Змеи нежатся, свившись упругим кольцом,
И сквозь темную зелень, зубчатым венцом,
Выдвигаются куполы пагод.
Под нависшим их сводом, во мраке, блестит
В драгоценных каменьях божница;
Безобразные идолов лица
Луч священный лампады слегка золотит:
Пред богами жрецы-изуверы;
Преклоняясь во прах, благовония ждут,
И, в неистовой пляске кружася, поют
Свой молитвенный гимн баядеры.
Мимо...
Север... Теряясь, безвестной дали,
Разметались широко поляны:
Смурой шапкой нависли туманы
Над челом побелелым холодной земли.
Нечем тешить пытливые взоры:
Снег да снег, все один, вечно-девственный снег
Да узоры лиловые скованных лет,
Да сосновые темные боры.
Север спит: усыпил его крепкий мороз,
Уложила седая подруга,
Убаюкала буйная вьюга...
Не проснется вовек задремавший колосс,
Или к небу отчизны морозны
Преподнимает главу, отягченную сном,
Зорко глянет очами во мраке ночном
И воспрянет громадной грозой?
Он воспрянет и, и долгий нарушивший мир,
Глыбы снега свои вековые и
И оковы свои ледяные
С мощных плеч отряхнет на испуганный мир?
Мимо...
Словно ... наяда,
В светлоструйным хитоне, с венчанный главой,
Из подводных чертогов, из бездны морской,
Выплывает небрежно Эллада
Прорезные ряды величавых холмов,
Острова, голубые заливы,
Виноградники, спелые нивы,
Сладкозвучная сень кипарисных лесов,
Рощей пальмовых темные своды -
Созданы для любви, наслаждений и нег...
Чудесами искусств увенчал человек
Вековечные дива природы:
Вдохновенным напевом слепого певца
Вторят струны чарующей лиры;
В красоте первобытной кумиры
Возникают под творческим взмахом резца;
Взор дивят восковые картины
Смелым очерком лиц, сочетаньем цветов:
Горделивой красой храмов, стен и домов
Спорят Фивы, Коринф и Афины.
Мимо...
Рим. Семихолмый, раскидистый Рим,
Со своей нерушимой стеною,
Со своею Тарпейской скалою,
С Капитолием, с пенистым Тибром своим...
Груды зданий над грудами зданий;
Термы, портики, кровли домов и палат,
Триумфальные арки, дворцы и сенат
В колоннадах нагих изваяний
И в тройном ожерелье гранитных столпов.
Вдоль по стогнам всесветной столицы
Скачут кони, гремят колесницы,
И, блестя подвижной чешуею щитов,
За когортой проходит когорта;
Мачты стройных галер поднялись, как леса,
И, как чайки, трепещут крылом паруса
На зыбях отдаленного порта...
Форум стелется пестрою массой голов;
В цирке зрителей тесные группы
Обнизали крутые уступы;
Слышен смешанный говор и гул голосов:
Обитателей Рима арена
Созвала на позорище смертной борьбы.
Здесь с рабами сразятся другие рабы,
В искупленье позорного плена;
Здесь боец-победитель, слабея от ран,
Юной жизнью заплатит народу
За лавровый венок и свободу;
Здесь, при радостных кликах суровых граждан,
Возрощенцев железного века,
Под вестальскою ложей отворится дверь,
На арену ворвется некормленный зверь
И в куски изорвет человека...
Мимо...
Полной кошницею свежих цветов,
На лазурных волнах Тирринеи,
Поднимаются скалы Капреи.
Посредине густых, благовонных садов
Вознеслася надменно обитель -
Перл искусства и верх человеческих сил:
Словно камни расплавил и снова отлил
В благолепные формы строитель.
В темных нишах, под вязями лилий и роз,
Перед мраморным входом в чертоги,
Настороже - хранители-боги
И трехглавый, из золота вылитый пес.
Купы мирт и олив и алоэ
Водометы жемчужною пылью кропят...
Скоморохи в личинах наполнили сад,
Как собрание статуй живое:
Под кустом отдыхает сатир-паразит,
У фонтана гетера-наяда,
И нагая плясунья-дриада
Сквозь зеленые ветки глядит.
Вкруг чертогов хвалебные оды
Воспевает согласный, невидимый клир,
Призывая с небес благоденственный мир
На текущие Кесаря годы,
Прорицая бессмертье ему впереди,
И, под стройные клирные звуки,
Опершись на иссохшие руки,
Старец, в пурпурной тоге, с змеей на груди,
Среди сонма Лаис и Глицерий,
Задремал на одре золотом... Это сам
Сопрестольный, соравный бессмертным богам,
Властелин полусвета - Тиверий.
"Падши ниц, поклонись - и отдам всё сполна
Я тебе... " - говорит искуситель.
Отвещает небесный учитель:
"Отойди, отойди от меня, сатана! "
1854 - 1861
