Мей Л.А.

Из цикла "На библейские мотивы" 

стр.1 Сампсон. 1840(?). Давиду - Иеремия. 1854. Псалом Давида на единоборство с Голиафом. 1857. Притча пророка Нафана. 1857
стр.2 Юдифь. 1855. Эндорская прорицательница. 1857
стр.3 Еврейские песни 1-13
стр.4 Самсон. 1861. Пустынный ключ (Моисееевых книг - Исход). 1861
стр.5 Отойди от меня, сатана! 1854-1861. Слепорождённый. 1855. Отроковица. 1861

Сампсон

1

Тает в праздничных огнях
Мрачный храм Дагона;
Тонут в листьях и цветах
Черные колонны;
Рдеют мрамор и гранит;
В переливах бледных
Свет от факелов дрожит
На статуях медных;
В древнем храме истукан
Божества филистимлян,
Грозного Дагона -
Весь в каменьях дорогих,
В одеяниях цветных,
На главе корона.
Сто курильниц вкруг стоит,
У подножия горит
Огнь неугасимый,
И на идола покров
Льется запах от цветов,
Ветром разносимый!
Ткани ценные ковров
Постланы во храме, -
На коврах столы стоят
С длинными скамьями,
На столах сосудов ряд;
Вкруг толпою жадной
Филистимляне шумят,
И из чаш отрадный
Млечной пеною бежит
На ковры и на гранит
Нектар виноградный.
Девы, юноши толпой
Собрались в веселый рой
На платформе храма,
Над главой их неба кров,
А под ними гор, лесов,
Зданий панорама.
Их светильником одна,
На небесном своде,
Сребророгая луна
В звездном хороводе;
Но зато луны светлей
Пламя черное очей,
Но зато луною
Освещается слегка
Полусмуглая рука
С длинною косою.
При луне живей горит
Роза губок и ланит,
Юношей приманка,
При луне бурливей кровь,
И свободней рвет покров
Грудь филистимлянки.

2

Мелькают одежды, покровы клубятся,
И золото блещет, и камни горят,
И жемчуга светлые нитки струятся
В потоках волос. - Дорогой водопад,
Скользя, упадает на перси, на плечи,
Дробяся о руку счастливца, - и вот
Уж слышатся шопот, невнятные речи
И звук поцелуев...
А в храме народ
В веселии буйном, пред идолом медным
Плоды и корзины с цветами кладет,
И жертву народа огнем заповедным
Жрецы зажигают... Доверчив народ!
На пламя одежды их черные веют,
Их мрачные лица от пламени рдеют,
Невнятные звуки срываются с уст,
И дым от костра, достигая до свода
Высокого храма, жрецов от народа
Скрывает собою, и мрачен и густ,
Лишь пламя блистает на жертвах зажженных,
Лишь слышны слова заклинаний священных.

3

Кто ж стоит там в отдаленьи
Меж толпою, без движенья,
Грустно голову склонив,
То суров, то молчалив,
То с улыбкою унылою? -
Это он, слепой еврей,
Саваофом дивной силою
Одаренный назарей, -
Это тот, кто крепость львиную
Силой мышцы укротил;
Тот, кто челюстью ослиною
Вражьи полчища разбил;
Тот, кто нивы филистимские
Беглым пламенем пожег,
Кто душою исполинскою
Пред женою изнемог;
То - в ночи ворота газские
Перенесший на Хеврон,
То - кроваваою развязкою
Расплатившийся Сампсон.
Как высок он! - Стана стройного
Мощный кедр не устыдит;
Как печать полудня знойного
На челе его горит!
Как хорош Сампсон с оковами
На ногах полунагих,
Перед групами суровыми
Неприятелей своих!
Как из меди литы мускулы
Исполина-силача.
Очи светлые потускнули
Под кинжалом палача;
Но над ними все в движении
Смоляных бровей чета,
Всё улыбкою презрения
Замыкаются уста;
Грудь вздымается высокая
И, как прежнею порой,
На плечо его широкое
Кудри сыплются волной.
Вот он в храме, им невидимом,
У гранитного столба -
Над любовником Далидиным
Насмехается толпа
"Спой нам песню, еврей,
Про твоих праотцов
Как их вел Моисей
Вдоль степей, вдоль песков,
К ханаанским странам,
Про ковчег, про Сион,
Спой нам песню, Сампсон!
Спой нам песню, атлет,
Про минувшие дни,
Про священный обед,
Про забавы твои,
Про Далиды любовь,
Про сраженья и кровь.
Ряд измен, ряд побед
Расскажи нам, атлет!
Спой нам песню, слепец,
Про наставшие дни,
Как тебе наконец
Отомстили враги;
Про бряцанье цепей,
Про лишенье очей -
Про твой близкий конец
Спой нам песню, слепец! "
Нахмуривши брови, угрюмый, суровый,
Скрестив на груди свои руки, Сампсон
Стоит недвижимо; ни звука, ни слова
В ответ на угрозы не выразил он.
Но вот загремел он стальными цепями,
И цепи как будто рассыпались сами.
Лишь в храме пронесся разрыва их гул.
Отхлынув, вздрогнула толпа. Умолкая,
Глядит на атлета. В безмолвии храм;
И молвит Сампсон: "Укрепи, Адонаи,
Бессильные мышцы на гибель врагам! "
Плечо разминая, он ищет колонну,
Нашел и железной рукою обнял;
Напряглися мышцы, и камень со звоном
В куски разлетелся, и храм задрожал...

Своды треснули; гранит
На пол массами летит.
Камни сверху сыплют градом,
Крыша рушится и с ней
На гранит живым каскадом
Волны сыплются людей.
Их одежда, словно пена;
Брызжет кровь кругом на стены;
Крик предсмертный, боли стон
Стуком камней заглушен.
Все в смятенье - от гранита
Нет защиты, нет защиты.
Тщетно молятся жрецы,
Чтобы их Дагона идол
Богу чуждому не выдал
И от смерти спас. Слепцы!
Им не внемля, с предестала
Изваяние упало
К обнаженным их ногам,
И огонь потух священный.
Вдруг удар! Шатнулись стены... .
Смерть близка... и рухнул храм!
Нет ни звука, нет ни стона,
Смотрит грустно с небосклона
На развалины луна;
Всё молчит; всё тишина;
Всё покой, но в том покое
Было что-то неземное:
Мнилось, грозно выходил
Из развалин дух Сампсона
И над капищем Дагона
Торжествующий парил.

Но воздух свеж, и мгла исчезает,
И утренний ветер в том месте порхает,
Где в час свой смерти слепой назарей
Воздвигнул кровавый себе мавзолей,
И солнце взошло и лучом осветило
Развалины храма - Сампсона могилу,
И в грудах развалин, меж мертвой толпой,
Обломок колонны с могучей рукой.

1840(?)


Давиду - Иеремия

На реках вавилонских
Мы сидели и плакали, бедные,
Вспоминая в тоске и слезах
О вершинах сионских:
Там мы лютни повесили медные
На зеленых ветвях.

И сказали враги нам:
"Спойте, пленники, песни сионские".
Нет, в земле нечестивой, чужой, -
По враждебным долинам
Не раздаться, сыны вавилонские,
Нашей песне святой!

Город господа брани,
Мой Шалим светозарный, в забвении
Будет вечно десница моя,
И присохнет к гортани
Мой язык, если я на мгновение
Позабуду тебя!

Помяни, Адонаи,
В день суда - как эд'омляне пламени
Предавали твой город и в плен
Нас вели, восклицая:
"Не оставим и камня на камени! "
О, блажен и блажен,

Злая дочь Вавилона,
Кто воздаст твоей злобе сторицею,
Кто младенцев твоих оторвет
От нечистого лона
И о камень их мощной десницею
Пред тобой разобьет!

1854


Псалом Давида
на единоборство с Голиафом

Я меньше братьев был, о Боже.
И всех в дому отца моложе,
И пас отцовские стада;
Но руки отрока тогда
Псалтирь священную сложили,
Персты настроили её
И имя присное Твоё
На вещих струнах восхвалили.
И кто о мне Тебе вещал?
Ты Сам услышать соизволил,
И Сам мне ангела послал,
И Сам от стад отцовских взял,
И на главу младую пролил
Елей помазанья святой...
Велики братья и красивы,
Но неугодны пред Тобой...
Когда ж Израиля на бой
Иноплеменник горделивый
Позвал - и я на злую речь
Пошёл к врагу стопою верной,
Меня он проклял всею скверной,
Но я исторгнул вражий меч
И исполина обезглавил,
И имя Господа прославил.

1857


Притча пророка Нафана

В венце и в порфире, и в ризе виссонной,
Внезапно покинув чертог благовонный,
Где смирна курилась в кадилах невольников,
Где яства дымились пред сонмом состольников
И в винах сверкали рубин и янтарь,
Где струны псалтирные славили бога,-
На кровлю чертога
Взошел псалмопевец и царь.

Взошел он - пред господом мира и брани
Воздеть покаянно могучие длани
За кровь, пролитую в борьбе с аммонитами,
Взошел примириться молитвой с убитыми -
По воле престолодержавной его
Стоял еще гибнувший окрест Раббава
Весь полк Иоава,
А брань началась ни с чего.

И к небу возвел он орлиное око
И долу склонил: перед взором далеко
Стремилася ввысь синева бесконечная,
И зрелась в ней Сила и Воля предвечная...
Смутился, вниз глянул - и дрогнул...
В саду,
Вся в огненных брызгах, что змейка речная,
Жена молодая,
Купаясь, плыла по пруду...

Ревниво поднявшись кругом вертограда,
Как евнух докучный, стояла ограда;
Ревнивей ограды, шатрами зелеными
Ливанские кедры срослись с кинамонами;
Маслина ветвями склойялася низ;
Все солнцем прогретое, ярко - цветное,
Сочилось алоэ,
И капал смолой кипарис.

Очей от купальщицы царь не отводит;
И вот она на берег смело выходит.
Тряхнула кудрями, что крыльями черными,
И капли посыпались крупными зернами
По гибкому стану и смуглым плечам;
Дрожат ее перси, как две голубицы;
Прильнули ресницы
К горячим и влажным щекам.

Рабыня ей стелет ковер пурпуровый,
Младые красы облекает в покровы,
На кудри льет мирра струю благовонную...
И царь посылает спросить приближенную:
"Кто женщина эта?" И молвит раба:
"Она от колена и рода Хеттии,
Супруга Урии,
Элиама дочь, Бэт - Шэба".

И близкие слуги, по царскому слову,
Красавицу вводят в ложницу цареву,
И только наутро, пред светлой денницею,
Еврейка рассталася с пышной ложницею
И вышла так тайно, как тайно вошла...
Но вскоре царя извещает: "К рабыне
Будь милостив ныне:
Под сердцем она понесла".

И ревностью сердце Давида вскипело;
Задумал он злое и темное дело...
Урию из стана позвал к себе лестию
И встретил дарами, почетом и честию,
И два дня Урия в дворце пировал;
На третий был снова с израильской ратью:
С ним царь, за печатью,
Письмо к Иоаву послал.

Написано было царем Иоаву:
"Приблизься немедля всем станом к Раббаву,
Но ближе всех прочих пред силою вражею
Пусть станет Урия с немногою стражею -
Ты прочь отступи и оставь одного:
Пусть будет он смят и задавлен врагами,
И пусть под мечами
Погибнет и стража его".

И вождь Иоав перед силою вражей
Поставил Урию с немногою стражей,
С мужами, в бою и на брани несмелыми,
А сам отступил перед первыми стрелами
К наметам и ставкам своим боевым.
И вышли из града толпой аммониты,
И были убиты
Урия и отроки с ним.

И горько жена по Урии рыдала,
Но вдовьего плача пора миновала,
И царь за женой посылает приспешников..
Да бог правосудный преследует грешников,
Порочное сердце во гневе разит
Под самою сенью царева чертога,
А господа бога
Прогневал собою Давид.

И бог вдохновляет Нафана - пророка...
Предстал сердцеведец пред царское око
И молвил: "Прийми от меня челобитную,
Яви мне всю правду свою неумытную
И суд изреки мне по правде своей,
Да буду наставлен моим господином...
Во граде едином
Знавал я двух неких мужей.

Один был богатый, другой был убогой...
И было добра у богатого много,
И стад и овец у него было множество,
А бедному труд, нищета и убожество
Достались на долю, и с нивы гнала
Его полуночь, а будила денница,
И только ягница
Одна у него и была.

Купил он ее и берег и лелеял;
Для ней и орал он, для ней он и сеял;
С его сыновьями росла и питалася,
Из чаши семейной его утолялася;
Как дочь, засыпала на лоне его;
Была ему так же любовна, как дети,
И не бы ло в свете
Дороже ему ничего...

Богатый, что лев пресыщенный в берлоге...
Но вот к нему путник заходит с дороги -
И жаль богачу уделить ото многого,
А силою взял он ягницу убогого,
Зарезать велел и подать на обед...
Что скажет владыка и как он рассудит?"
Давид: "И не будет,
И не было казни, и нет

Для этого мужа: кровь крови на муже!"
Нафан ему:
"Царь, поступаешь ты хуже!
Похитил у бедного радость единую
И пролил предательски кровь неповинную:
Урию поставил под вражеский меч
И силой жену его взводишь на ложе!
О боже мой, боже!
Где суд твой, и правда, и речь?

На нас и на чадах они, и над нами!..
Царь, бог возвещает моими устами:
Твое отроча, беззаконно рожденное,
Умрет беззаконно, как все беззаконное...
Тебя охраняя, и чтя, и любя,
Погиб от тебя же твой раб и твой воин...
Ты смерти достоин.
Но сын твой умрет за тебя".

И пал псалмопевец, рыдая, на ложе,
И к богу воззвал он:
"Помилуй мя, боже,
Помилуй! Зане я и прах и ничтожество,
Зане, милосердый, щедрот твоих множество
И милость твоя не скудеет вовек.
Суди же раба твоего благосклонно:
Зачат беззаконно,
Рожден во грехах человек.

Предстал перед суд твой всестрашный и правый
Твой раб недостойный, убийца лукавый:
Воздай мне за зло мое, боже, сторицею,
Казни, но наставь вездесущей десницею!
Наставь меня, боже, на правом пути,
Зерно упованья внедри в маловерце,
Очисти мне сердце,
Душевную тьму освети!"

И долго молил он, рыдая на ложе:
"Помилуй мя, боже, помилуй мя, боже!"
И сын его умер...
С тоской несказанною
Давид преклонился главою венчанною,
Но бог псалмопевца - царя и раба -
Простил, осенив его царское лоно...
Простил: Соломона
Царю родила Бэт - Шэба.

27 апреля 1858 г.

Из цикла "На библейские мотивы"

Юдифь

Посвящается Софье Григорьевне Мей

1

Недавно, ночью, ассирийской стражей
К шатру вождя была приведена
Из Ветилуи беглая жена...
Еврейский город, перед силой вражьей,
На смертный бой и тысячу смертей
Готовяся в отчаяньи упорном,
Как старый лев, залег в ущелье горном
И выжидал непрошенных гостей;
Не обманулся он: враги не подходили,
А голодом его и жаждою томили.

И вот уж тридцать и четыре дня
Народ выносит ужасы осады -
И нет ему спасенья и пощады...
Вотще воззвал он к господу, стеня;
Вотще в нем вера праотцев воскресла;
Вотще принес он на алтарь свой дар
И пеплом пересыпал свой кидар,
И вретищем перепоясал чресла,
И умертвил постом и покаяньем плоть:
Во гневе отвратил лицо свое господь.

От Дофаима вплоть до Экревила,
От Ветилуи до нагорных мест,
По всей долине Хусской и окрест
Ассуров рать лицо земли покрыла.
И конники, и пешие бойцы,
И в ополченьи бранном колесницы,
И на слонах подвижные стрельницы,
И челядь, и плясуньи, и ловцы,
И евнухи, и вся языческая скверна, -
Всё станом стало вкруг намета Олоферна.

Он вождь вождей... Ему самим царем,
Властителем стовратой Ниневии
Повелено - согнуть народам выи
Под тягостный, но общий всем ярем;
Повелено - потщиться, в страхе многом,
И истребить нещадно всякий род,
Что в слепоте своей не признаёт
Царя земли - единым, сильным богом...
И на челе тьмы - тем стал Олоферн тогда, -
И царства рушились, и гибли города.

И перед ним главы склоняли
Недавние кичливые враги,
И всепобедный след его ноги
С подобострастным трепетом лобзали...
И далее, успехом возгоржен,
Он шел, без боя страны покоряя...
Вдруг перед ним утесов цепь сплошная,
И нет пути... Остановился он:
Ничтожный городок залег в ущелье горном
И преграждает путь в отчаяньи упорном...

2

Сатрап почил на пурпуре одра,
Под сению завесы златотканной,
В каменья многоценные убранной,
Когда, со стражей, у его шатра
Явилася еврейка... Разгласилось
По всем шатрам пришествие жены,
И собрались Ассуровы сыны,
И всё их ополчение столпилось
Вокруг пришелицы, и удивлялись все
Евреям и ее неслыханной красе.

И посреди невольников безгласных
Вошла Юдифь в предсение шатра...
Сатрап восстал от пышного одра
И, в сонмище вельмож подобострастных,
В предшествии серебряных лампад,
Предстал перед еврейскою женою...
Смутилася Юдифь перед толпою,
И трепетом был дух ее объят,
И пала в прах она, исполненная страха,
И подняли ее невольники от праха.

И Олоферн Юдифи:
"Не страшись!
Не сделано обиды Олоферном
Тому кто был царю слугою верным.
И твой народ передо мной смирись
И не противься в гордости - с победой
В его горах не появился б я
И на него не поднял бы копья...
Не бойся же и правду нам поведай:
Зачем ты от своих передался нам? "
И молвила Юдифь в ответ его речам:

"Владыка мой! прийми слова рабыни,
И лжи тебе она не возвестит:
Она тебе, владыка, предстоит
Пророчицей господней благостыни.
Всем ведомо, что в царстве ты один
И в разуме в деле бранном чуден,
И благ душой, мудро-правосуден...
Послушай же, владыка-господин!
Мой род несокрушим - крепки его основы -
Пока угоден он пред оком Иеговы.

Но на пути несчастия и зла
Израиль стал - и погибает ныне...
И повелел господь твоей рабыне
Творить с тобой великие дела:
Я поведу тебя к победам новым -
И вся земля падет к твоим стопам".
И Олоферн сказал своим слугам:
"Еврейка нам угодна вещим словом".
И все сказали: "Нет жены, подобной ей,
Ни в красоте лица, ни в разуме речей".

И Олоферн:
"Спасла себе ты душу,
От племени строптивого прийдя
В победный стан ассурского вождя.
Я говорю, и слова не нарушу,
Пока я жив и власть моя жива!
Ты в этот день прославилась пред нами
И красотой и мудрыми речами, -
И если бог внушил тебе слова,
Войдешь в чертог царя ты в ликованьи многом,
И будет твой господь моим единым богом".

3

Три дня Юдифь меж вражеских шатров
Свила гнездо голубкой непорочной,
И третью ночь уходит в час урочный
Молиться в сень пустынную дубов.
Но занялась четвертая десница...
Сатрап рабам вечерний пир дает...
К еврейке евнух крадется в намет:
"Не поленись, моя отроковица,
Прославится красой перед вождем вождей
И быть с ним, как одна из наших дочерей".

И говорит ему еврейка: "Кто я,
Чтоб отказать владыке моему?..
Иди и возвести слова мои ему".
... И вышел от нее ликующий Вагоя...

Вечерний пир кипит уже в шатре:
Торопят вина общее веселье...
В запястиях, в перловом ожерелье,
На постланном рабынию ковре,
Вошедши, возлегла Юдифь перед гостями,
Сверкая яхонтом подвесок и очами.
И пил сатрап, так много пил сатрап,
Как не пивал ни разу то рожденья. -
И в нем в ту ночь дошла до иступленья
К Юдифи страсть, - и духом он ослаб...
Позднело... Гости вышли всей толпою;
Вагоя сам замкнул шатер отвне -
И пребыли тогда наедине
Ассурский вождь с еврейскою женою, -
Он - на пурпурный одр поверженный вином,
Она - пылавшая и гневом и стыдом...

Спит Олоферн... Полуденною кровью
Горят его ланиты и уста.
И всё в нем - мощь, желанье, красота...
И подошла еврейка к изголовью -
Меч Олоферна со столпа сняла,
Одним коленом оперлась на ложе
И, прошептав: "Спаси народ твой, боже! "
В горсть волосы сатрапа собрала
И два раза потом всей силою своею
Ударила мечом во вражескую шею -
И голову от тела отняла,
И, оторвав завесу золотую,
Ей облекла добычу роковую,
Шатер стопой неслышною прошла,
Прокралася к внимательной рабыне -
И миновала усыпленный стан...

4

Бежит Ассур, испугом обуян,
С зари бежит, рассыпавшись в пустыне,
Затем, что свесили с зарею со стены
Главу его вождя Израиля сыны.

До Дофаима вплоть до Экревила,
От Ветилуи и нагорных мест,
По всей долине Хусской и окрест
Бежит Ассура дрогнувшая сила.
И вражий стан расхищен и сожжен;
Возмещены сторицею евреи,
И к господу воззвали иереи, -
И, посреди хвалебных ликов жен,
Воскликнула Юдифь в опустошенном стане:
"Хвалите господа и кимвале и тимпане!

Привел Ассур от севера - и тьмы
Его стрельцов лицо земли покрыли,
И водные истоки заградили,
И коница покрыла все холмы.
Хвалился он пожечь мою обитель,
И юношей мечами умертвить,
И п'омостом младенцев положить,
И дев пленить... Но бог и вседержитель, -
Непреборимый бог и мира и войны, -
Во прах низверг врага десницею жены!

Не силою земного исполина
Враг сокрушен и гибнет до конца, -
Его красой победного лица
Сразила дочь младая Мерарина,
Затем, что ризы вдовии сняла
И умастилась благовонным маслом,
И увенчала волосы увяслом,
И взор вождя соблазном привлекла:
Моя сандалия ему прельстила око -
И выю вражию прошел мой меч глубоко.

Велик наш бог! Воспойте песнь ему!
Погибнул враг от божья ополченья,
И мало жертв, и мало всесожженья,
Достойного владыке моиму!
Он - судия и племенам р'одам;
И движутся, словам его внемля,
И небеса, и воды, и земля...
Велик наш бог!.. И горе тем народам,
Которые на нас, кичася, восстают, -
Зане их призовет господь на страшный суд! "

1855


Эндорская прорицательница

Саул разгневан и суров:
Повсюду видит тайный ков;
Везде врагов подозревая,
Он, в лютой ярости, из края
Изгнал пророков и волхов.

Ему висонная хламида
И золотой венец - обида
И бремя тяжкое, с тех пор,
Как восхвалил евреек хор
Певца и пастыря Давида.

Меж тем напасть со всех сторон:
Народ взволнован и смятен;
Перед Сун'емом, в крепком стане,
Опять стоят филистимляне:
Гроза собралась на Сион.

Душа Саула тьмой одета...
Нет Самуила - нет совета...
Склонив молитвенно главу,
Царь вопросил Иегову:
Но не дал бог ему ответа.

Призвал он вельмож: "Хочу сполна
Изведать - что сулит война?
Сыщите мне волхов... " И вскоре
Ему приносят весть: "В Эндоре
Есть духовница - жена".

Пошел он к ней; в ночную пору,
Как тать, приблизился к Эндору,
И двое слуг любимых с ним...
Старуха призраком седым
Предстала царственному взору.

"Я знаю, - царь промолвил ей: -
Тебе, на вызов твой теней
Являет темная могила:
Внемли же мне и Самуила
Из гроба вызови скорей".

Ему старуха: "Я не смею:
Могильной чарою владею,
Но гнева царского страшусь... "
И отвечал ей царь: "Клянусь
Душой и жизнию моею, -

Саул простит тебя, жена! "
... И - тайным ужасом полна
И прорицанья вещим жаром -
Старуха приступила к чарам...
Но вдруг замедлилась она,

Умолкла, вся затрепетала...
"Ты - сам Саул! - она сказала: -
Зачем меня ты обманул?.. "
И молвил ей в ответ Саул:
"Скажи, пророчница, сначала,

Что видишь? " - "Вижу я вдали
Богов, исшедших из земли" -
"Кого ты увидела прежде? " -
"Кто-то в шелковой одежде,
В покрове белом... " - "Но внемли

И отвечай. - Саул ей снова: -
Лицо ты видишь сквозь покрова? "
Старуха: "Вижу: он седой,
В кидаре, с длинной бородой... "
И царь Саул не молвил слова

И в прах главу свою склонил...
Тогда Саулу Самуил
Вещал: "Зачем ты потревожил
Мой дух и дерзостно умножил
Грехи пред господом всех сил? "

Саул: "Вот... ополчившись к бою,
Спросил я господа с мольбою:
Предаст ли в руки мне врагов?
Но не ответил Саваоф... " -
"Зане прогневан я тобою!

Зане на смерть обречены -
И ты и все твои сыны! "
Пророк усопший возглашает:
"Тобой Израиль погибает
И ввержен в ужасы войны.

Не ты ль добра личиной лживой
Прикрыл свой дух властолюбивый
И угнетенья семена
В Израиль высеял сполна?
Любуся ж, пахарь, спело нивой

И жни на ней позор и страх...
То царство распадется в прах,
В пучине зол и бед потонет,
Где царь пророков вещих гонит
И тщится мысль сковать в цепях! "

И поднял он покров над ликом...
Саул восстал с безумным криком...
А утром бой был... а потом
Саул пронзил себя мечом. -
В урок неистовым владыкам.

2 сентября 1857

Из цикла "На библейские мотивы"

Еврейские песни

1

Поцелуй же меня, выпей душу до дна...
Сладки перси твои и хмельнее вина;
Запах черных кудрей чище мирры стократ,
Скажут имя твое - пролитой аромат!
Оттого - отроковица -
Полюбил я тебя...
Царь мой, где твоя ложница?
Я сгорела, полюбя...

Милый мой, возлюбленный, желанный,
Где, скажи, твой одр благоуханный?..

25 июля 1856 г.

2

Хороша я и смугла,
Дочери Шалима!
Не корите, что была
Солнцем я палима -
Не найдете вы стройней
Пальмы на Энгадде:
Дети матери моей
За меня в разладе.
Я за братьев вертоград
Ночью сторожила,
Да девичий виноград
Свой не сохранила...
Добрый мой, душевный мой,
Что ты не бываешь?
Где пасешь в полдневный зной?
Где опочиваешь?
Я найду, сослежу
Друга в полдень жгучий
И на перси положу
Смирною пахучей.

По опушке леса гнал
Он козлят, я - тоже,
И тенистый лес постлал
Нам двойное ложе -
Кровлей лиственной навис,
Темный, скромный, щедрый;
Наши звенья - кипарис,
А стропила - кедры.

5 августа 1856 г.

3

"Я - цветок полевой, я - лилея долин".
- "Голубица моя белолонная
Между юных подруг - словно в тернии крин".
- "Словно яблонь в цвету благовонная
Посредине бесплодных деревьев лесных,
Милый мой - меж друзей молодых;
Я под тень его сесть восхотела - и села,
И плоды его сладкие ела.
Проведите меня в дом вина и пиров,
Одарите любовною властию,
Положите на одр из душистых цветов:
Я больна, я у'язвлена страстию.
Вот рука его здесь, под моей головой;
Он меня обнимает другой...
Заклинаю вас, юные девы Шалима,
Я хочу, я должна быть любима! "

1856

4

Голос милого - уж день!
Вот с пригорка на пригорок
Скачет милый, легок, зорок,
Словно серна иль олень,
Гор вефильских однолеток.
Вот за нашею стеной
Он стоит, избранник мой,
Увидал меня, - глядит,
На привет мой говорит:
"Встань, сойди! Давно денница,
И давно тебя жду я -
Встань от ложа, голубица,
Совершенная моя!
Солнце зиму с поля гонит,
Дождь прошел себе, прошел,
И росистый луг зацвел...
Чу! И горлица уж стонет,
И смоковница в цвету, -
Завязала плод и семя,
И обрезания время
Запыхалось на лету.
Веет тонким ароматом
Недозрелый виноград...
Выходи сестра, и с братом
Обойди зеленый сад.
Высока твоя темница
И за каменной стеной...
Покажись же, голубица,
Дай услышать голос твой:
Для того, что взор твой ясен,
Голос сладок, образ красен". -

"Изловите лисенят,
Чтобы грозди не губили
И созрел наш виноград".

Мы пасли стада меж лилий...
Утомленный он заснул...
Мы пасли...
Но - день дохнул,
Но задвигалися тени -
Он умчался, легок, скоро,
Словно серные иль олени
На высях вефильских гор.

20 июля 1856 г.

5

Сплю, но сердце мою чуткое не спит...
За дверями голос милого звучит:
"Отвори, моя невеста, отвори!
Догорело пламя алое зари;

Над лугами, над шелковыми,
Бродит белая роса
И слезинками перловыми
Мне смочила волоса;

Сходит с неба ночь прохладная -
Отвори мне, ненаглядная! "

"Я одежды легкотканные сняла,
Я омыла ноги и легла,
Я на ложе цепенею и горю -
Как я встану, как я двери отворю? "

Милый в дверь мою кедровую
Стукнул смелою рукой:
Всколыхнуло грудь пуховую
Перекатною волной,

И, полна желанья знойного,
Встала с ложа я покойного.

С смуглых плеч моих покров ночной скользит;
Жжет нога моя холодный мрамор плит;
С черных кос моих струится аромат;
На руках запястья ценные бренчат.

Отперла я дверь докучую:
Статный юноша вошел
И со мною сладкозвучную
Потихоньку речь повел -

И слилась я с речью нежною
Всей душой моей мятежную.

1849

6

На ложе девичем, в полуночной тиши,
Искала я тебя в полуночной тиши:
Искала я тебя - напрасно я искала,
Звала тебя к себе - напрасно призывала!

От ложа встану я и в город обойду,
На улицах тебя, на торжищах найду.
Искала я тебя - напрасно я искала,
Звала тебя к себе - напрасно призывала!

Мне стражи встретились в полуночной тиши;
"Не знаете ль - где он возлюбленный души? "
Не знала - прошла... но вскоре и нежданно
Я встретилась с тобой, бледна и бездыханна...

Нашла тебя, нашла и крепко обняла,
И не пускала прочь, пока не увела
В дом нашей матери под, под сень того чертога,
Где мать нас зачала и поболела много...

7

Кто это, ливаном и смирной,
Как дым из душистой кумирной,
Кадя в пустыне и вдали
Летит, не касаясь земли?

Кто это рукой вожделенной
Сосуд мироварца бесценный
На черные кудри пролил
И розой уста обагрил?

Ты это, моя голубица,
Летишь по пустыне, как птица,
Как дым из кадила, быстра,
Ты это, мой друг и сестра!

"Скажите мне, дщери Сиона,
Видали вы одр Соломона?..
Окрест шестьдесят сторожей,
Израильских сильных мужей,

Мечом препоясавши бедра...
Весь одр из ливанского кедра,
И золотом, словно огнем,
Горит изголовье на нем.

Скажите мне, дщери Сиона,
Видали ли вы Соломона
В порфире, под царским венцом?
Да?
Нечего видеть потом".

1860

8

Хороша ты, хороша,
Всей души моей душа!..
Ты, сестра, ты, голубица,
Мне - восточная денница!..

Зубы перлы; пряди кос
Мягче пуха резвых коз,
Что мелькают чутким стадом
Над скалистым Галаадом.

Очервленные уста -
Алой розы красота;
Под лилейно-белой шеей,
Как под вешнею лилеей,

Горной серны близнецы,
Притаилися сосцы
В юном трепете... Нет мочи
Ждать тебя и темной ночи.

14 августа 1859 г.

9

Сестра, всё сердце нам дотла
Сожгла ты оком чистым
И наши взоры привлекла
Ты девственным монистом, -

Но отчего же у тебя,
Всё наше сердце погубя,
Так рано перси зреют
И так уста алеют?

Ты на заре взошла цветком
И, ароматом вея,
Благоухаешь ты кругом,
Весенняя лилея!

Вот отчего так рано ты
Зажгла в нас страстные мечты,
Так рано нас прельстила взглядом
И выросла любимым садом,

Где ключ у нас запечатлен,
Где всё цветет: и нард с шафраном,
И кипарис, и киннамон,
Где зеленей, чем над Ливаном,

Вся леторосль...
Скорей, скорей
Прохладой утренней повей
В наш сад, и с севера и с юга,
О ветер!.. Жду тебя, как друга...

14 августа 1859 г.

10

"Отчего же ты не спишь?
Знать, ценн'а утрата,
Что в полуночную тишь
Всяду ищешь брата? " -

"Оттого, что он мне брат,
Дочери Шалима,
Что утрата из утрат
Тот, кем я любима.

Оттого, что здесь, у нас,
Резвых коз - лукавиц
По горам еще не пас
Ввек такой красавец;

Нет кудрей черней нигде;
Очи так не блещут,
Голубицами в воде
Синей влагой плещут.

Как заря, мой брат румян -
И стройней кумира...
На венце его слиян
С искрами сапфира

Солнца луч, и подарён
Тот венец невесте... "
"Где же брат твой? Где же он?
Мы поищем вместе".

14 августа 1859 г.

11

Все шестьдесят моих цариц
И восемьдесят с ними
Моих наложниц пали ниц
С поклонами немыми

Перед тобой, и всей толпой
Рабыни, вслед за ними,
Все пали ниц перед тобой
С поклонами немыми.

Зане одна ты на Сион
Восходишь, как денница,
И для тебя озолочён
Венец, моя царица!

Зане тебе одной мой стих,
Как смирна из фиала,
Благоухал из уст моих,
И песня прозвучала.

14 августа 1859 г.

12

Словно пальма, величаво
Наклонила ты главу...
Но, сестра, - поверь мне, - право,
Я все финики сорву...

Все, хоть рвать пришлось бы с самой
Верхней ветки... верь мне - да!
Я сорву рукой упрямой
От запретного плода.

Лучший грозд... В тревоге старой
Сердце... Где уста твои?..
Жажду!.. Брата жаркой чарой
Уст румяных напои.

14 августа 1859 г.

13

"Ты - Сиона звезда, ты - денница денниц:
Пурпур'овая вервь - твои губы,
Чище снега перловые зубы,
Как стада остриженных ягниц,
Двоеплодно с весны отягченных,
И дрожат у тебя смуглых персей сосцы,
Как у серны пугливой дрожат близнецы,
С каждым шорохом яворов сонных".

"Мой возлюбленный, милый мой, царь мой и брат,
Приложи меня к сердцу печатью!
Не давай разрываться объятью:
Ревность жарче жжет душу, чем ад.
А любви не гасят и реки -
Не загасят и в'оды потопа вовек...
И - отдай за любовь всё добро человек -
Только мученик будет навеки! "

14 августа 1859 г.

Из цикла "На библейские мотивы"

Самсон

"Не любишь ты меня! - Самсону говорила,
Змеей вокруг него обвившись, Далила. -
Не любишь ты меня, обманщик, мой еврей:
Таишься от меня - в чем мощь твоя и сила? "
И филистимлянке признался назарей:
"Силен обетом я: не стричь моих кудрей".
И, золотом врагов его заране
Подкуплена, коварная краса
Атлету сонному остригла волоса
И крикнула:
"Самсон, вставай - филистимяне! "
От ложа страстного воспрянул назарей,
Как лев, но уж без ней, без прежней львиной
мочи,
И вот поникнул он под тяжестью цепей,
И погасил ему нож филистимский очи,
И с торжеством был взят в позорный плен
Самсон,
И жерновами хлеб молотить был обречен,
На радость злобною и Тира и Сидона.
Но дни, недели, месяцы прошли,
И снова волоса густые отросли
И пали на плеча широкие Самсона...

Справлялся праздник грозного Драгона.
Жрецы, с молитвой жертвенной, с зари,
Цветочной вязию обвили алтаи,
И мягкорудные овн'ы пред алтарями
Склонилися извитыми рогами,
Из курильниц вверх вздымался фимиам,
И в солнечных лучах горел и таял храм...
В алмазах, в жемчугах, в парче и в багрянице,
Соперницы самой божественной деннице,
На кровле храмовой, все - ко цвету цветок,
Сплелись красавицы в один сплошной венок, -
И в каждой молодой и пламенной зенице
Стрелой грозил любви неодолимый бог...

Раздольный пир жрецам... Их набожная паства
Перевзошла себя: причудливые явства
Едва-едва не ломят под собой,
И бьет вино кипучею струей
Через края сосудов... И, хмеля
От возлияний жертвенных, жрецы
Кричат соборяне:
"Архонты-отцы,
Велите привести нам пленного еврея,
Да песнею своей возрадует он нас!.."
И в храм был приведен в цепях слепой Самсон
И молвил отроку-вожатаю:
"Где он,
Где столп, что капища подпорой утвержден?"
И отрок указал подпорный столп Самсону,
И ощупью нашел слепой атлет колонну...
И мышцы у него тревожно напряглись...
А с кровли храмовой торжественно неслись
Победоносные насмешки назарею:

"Спой, как господь поведал Моисею -
Через море Чермное, в стенах послушных вод
Провесть, как п'о - суху, израильский народ,
И как святой пророк, от громоносной дали
Спустившись вниз, разбил заветные скрижали
И с ними сокрушил божественный закон,
Затем, что вкруг тельца златого заплясали
Еврейки и он сам, их пастырь, Аарон!..
Да спой же кстати нам, как у кого-то силу
Наш гозный бог Дагон потратил на Далилу,
И под ножом глаза могучему ему
Астартэ обрекла на вечный мрак и тьму!
Спой нам свои псалмы священные, покуда
С тобой не сбудется израильского чуда!"

И ото всей души провозгласил слепец:
"Днесь сыну твоему поможешь ты, отец!"
И обнятой гранит прижал к себе до лона,
И капище постряс он и в конец,
И разлетелася гранитная колонна,
И кровля вслед за ней... И рухнул храм Дагона,
Собою задавив всех бывших и Самсона...

Ты, умственный атлет гремучих наших дней,
Певец, и ты силён, как ветхий назарей:
Ты так же смел и горд пред силою земною
И так же слаб, как он, пред всякой красотою...
Но если б ты погиб и духом изнемог
Но если бы тебя коварно усыпили,
И предали тебя врагам, и ослепили,
О! За тебя тогда заступится сам бог, -
И за тебя, за нового Самсона,
Во прахе разгромит все капище Дагона.

15 июля 1861


Пустынный ключ
(Моисеевых книг - Исход)

Таких чудес не слыхано доныне:
Днем облако, а ночью столп огня,
Вслед за собой толпу несметную маня,
Несутся над песком зыбучим, по пустыне,
И Богом вдохновлен, маститый вождь ведет
В обетованный край свой избранный народ.
Но страждут путники, и громко ропщет каждый.
Как травка без дождя, палим томящей жаждой,
Порою впереди - как будто бы вода, -
Нет это - марево, - и синею волною
Плеснула в небеса зубчатых скал гряда.
Так и теперь... Далеко глаз еврея
Завидел озеро, и звучно раздались
И потонули в голубую высь
Похвальные псалмы - во имя Моисея.
И вот опять обман, опять каменья скал,
Где от веку ручей студеный не журчал,
И пали духом все, и на песок, рыдая,
С младенцем пала ниц еврейка молодая,
И, руки смуглые кусая до костей,
Пьет жадно кровь свою измученный еврей.
Но Моисей невозмутим: он знает,
Что веру истую терпенье проверяет...
И по скале ударил он жезлом,
И брызнула вода сквозь твердый слой ручьем...
И, жажду утолив, раскаявшиеся в пенях
И в ропоте, народ молился на коленях...

Вот так и ты певец: хоть вря, но молча,
Ты, вдохновенный, ждешь, пока возжаждут люди
Всем сердцем - и тогда ты освежишь им груди
Своею песнею, и закипит, звуча,
Она живой струей пустынного ключа.

1861

Из цикла "На библейские мотивы"

Отойди от меня, сатана!

На горе первозданной стояли они,
И над ними, бездонны и сини,
Поднялись небосводы пустыни.
А под ними земля - вся в тумане, в тени.
И один был блистательней неба:
Благодать изливалась из кротких очей,
И сиял над главою венец из лучей;
А другой был мрачнее эреба:
Из глубоких зениц вылетали огни;
На челе его злоба пылала,
И под ним вся гора трепетала.
И Мессии сказал сатана:
"Раввуни!
От заката светил до востока,
Землю всю, во мгновение ока,
Покажу я тебе..."
И десницу простер...
Прояснилася даль... Из тумана
Засинелася зыбь океана,
Поднялися громады маститые гор,
И земли необъятной равнина,
Вся в цвету и в тени, под небесным шатром,
Разостлалася круглым, цветистым ковром.

Каменистая степь... Палестина...
Вот седой Арарат; вот угрюмый Синай;
Почернелые кедры Ливана;
Серебристая пыль Иордана;
И десницей карающий вызженный край,
И возлюбленный град Сараофа:
Здесь Сион в тощей зелени маслин, а там
Купы низких домов с плоскою кровлею, храм,
Холм и крест на нем праздный - Голгофа.

К югу - степь без границ. Перекатной волной
Ураганы песок поднимают,
И на нем оазисы мелькают,
Как зеленый узор на парче золотой.
Красной пылью одеты, деревья
Клонят книзу вершины под гнетом плода;
Разбрелись табуны кобылиц и стада
Вкруг убогих наметов кочевья;
Смуглоликих наездников рыщут толпы;
Воздух пламенем ввстречу им пышет,
А по воздуху марево пишет,
Стены, башни, палаты, мосты и столпы.
Мимо...
Серой, гремучей змеею,
Бесконечные кольца влача через ил,
В тростниках густолиственных тянется Нил.
Города многочленной семьею
Улеглися на злачных ее берегах;
Блещут синие воды Мирида;
Пирамида, еще пирамида,
И еще, и еще, - на широких стопах
Опершись, поднялися высоко;
Обелисков идет непрерывная цепь;
Полногрудые сфинксы раскинулись, в степь
Устремляя гранитное окно.
Мимо...

Инд и Ганг, среброводной четой,
Катят волны в далекое море;
Вековые леса на просторе
Разрослися везде непроглядной стеной;
Мелкой сетью заткали лианы
Все просветы с верхушек деревьев до корней;
Попугаи порхают с тяжелых ветвей
С визгом прыгают вниз обезьяны;
Полосатую матку тигренок сосет;
Птичек носится яркая стая;
Осторожно сучки раздвигая,
Слон тяжелую поступью мерно бредет;
На коврах из цветов и из ягод
Змеи нежатся, свившись упругим кольцом,
И сквозь темную зелень, зубчатым венцом,
Выдвигаются куполы пагод.
Под нависшим их сводом, во мраке, блестит
В драгоценных каменьях божница;
Безобразные идолов лица
Луч священный лампады слегка золотит:
Пред богами жрецы-изуверы;
Преклоняясь во прах, благовония ждут,
И, в неистовой пляске кружася, поют
Свой молитвенный гимн баядеры.
Мимо...
Север... Теряясь, безвестной дали,
Разметались широко поляны:
Смурой шапкой нависли туманы
Над челом побелелым холодной земли.
Нечем тешить пытливые взоры:
Снег да снег, все один, вечно-девственный снег
Да узоры лиловые скованных лет,
Да сосновые темные боры.
Север спит: усыпил его крепкий мороз,
Уложила седая подруга,
Убаюкала буйная вьюга...
Не проснется вовек задремавший колосс,
Или к небу отчизны морозны
Преподнимает главу, отягченную сном,
Зорко глянет очами во мраке ночном
И воспрянет громадной грозой?
Он воспрянет и, и долгий нарушивший мир,
Глыбы снега свои вековые и
И оковы свои ледяные
С мощных плеч отряхнет на испуганный мир?
Мимо...
Словно ... наяда,
В светлоструйным хитоне, с венчанный главой,
Из подводных чертогов, из бездны морской,
Выплывает небрежно Эллада
Прорезные ряды величавых холмов,
Острова, голубые заливы,
Виноградники, спелые нивы,
Сладкозвучная сень кипарисных лесов,
Рощей пальмовых темные своды -
Созданы для любви, наслаждений и нег...
Чудесами искусств увенчал человек
Вековечные дива природы:
Вдохновенным напевом слепого певца
Вторят струны чарующей лиры;
В красоте первобытной кумиры
Возникают под творческим взмахом резца;
Взор дивят восковые картины
Смелым очерком лиц, сочетаньем цветов:
Горделивой красой храмов, стен и домов
Спорят Фивы, Коринф и Афины.
Мимо...
Рим. Семихолмый, раскидистый Рим,
Со своей нерушимой стеною,
Со своею Тарпейской скалою,
С Капитолием, с пенистым Тибром своим...
Груды зданий над грудами зданий;
Термы, портики, кровли домов и палат,
Триумфальные арки, дворцы и сенат
В колоннадах нагих изваяний
И в тройном ожерелье гранитных столпов.
Вдоль по стогнам всесветной столицы
Скачут кони, гремят колесницы,
И, блестя подвижной чешуею щитов,
За когортой проходит когорта;
Мачты стройных галер поднялись, как леса,
И, как чайки, трепещут крылом паруса
На зыбях отдаленного порта...
Форум стелется пестрою массой голов;
В цирке зрителей тесные группы
Обнизали крутые уступы;
Слышен смешанный говор и гул голосов:
Обитателей Рима арена
Созвала на позорище смертной борьбы.
Здесь с рабами сразятся другие рабы,
В искупленье позорного плена;
Здесь боец-победитель, слабея от ран,
Юной жизнью заплатит народу
За лавровый венок и свободу;
Здесь, при радостных кликах суровых граждан,
Возрощенцев железного века,
Под вестальскою ложей отворится дверь,
На арену ворвется некормленный зверь
И в куски изорвет человека...
Мимо...

Полной кошницею свежих цветов,
На лазурных волнах Тирринеи,
Поднимаются скалы Капреи.
Посредине густых, благовонных садов
Вознеслася надменно обитель -
Перл искусства и верх человеческих сил:
Словно камни расплавил и снова отлил
В благолепные формы строитель.
В темных нишах, под вязями лилий и роз,
Перед мраморным входом в чертоги,
Настороже - хранители-боги
И трехглавый, из золота вылитый пес.
Купы мирт и олив и алоэ
Водометы жемчужною пылью кропят...
Скоморохи в личинах наполнили сад,
Как собрание статуй живое:
Под кустом отдыхает сатир-паразит,
У фонтана гетера-наяда,
И нагая плясунья-дриада
Сквозь зеленые ветки глядит.
Вкруг чертогов хвалебные оды
Воспевает согласный, невидимый клир,
Призывая с небес благоденственный мир
На текущие Кесаря годы,
Прорицая бессмертье ему впереди,
И, под стройные клирные звуки,
Опершись на иссохшие руки,
Старец, в пурпурной тоге, с змеей на груди,
Среди сонма Лаис и Глицерий,
Задремал на одре золотом... Это сам
Сопрестольный, соравный бессмертным богам,
Властелин полусвета - Тиверий.
"Падши ниц, поклонись - и отдам всё сполна
Я тебе... " - говорит искуситель.
Отвещает небесный учитель:
"Отойди, отойди от меня, сатана! "

1854 - 1861


Слепорождённый

То были времена чудес,
Сбывалися слова пророка.
Сходили ангелы с небес;
Звезда катилась от востока;
Мир искупленья ожидал -
И в бедных яслях Вифлеема
Под песнь хвалебную Эдема
Младенец дивный воссиял,
И загремел по Палестине
Глас вопиющего в пустыне.
Пустыня... Знойные пески...
На север - голых скал уступы;
На юг - излучины реки
И пальм развесистые купы;
На запад - моря полоса,
А на восток, за далью синей,
Слились с пустыней небеса -
Другой безбрежною пустыней...
Кой-где, меж скал, на дне долин,
Сереют в лиственном навесе
Смоковниц, миртов и маслин
Евреев пастырские веси.
И зданья бедных городов
Прилипли к круче обнажённой,
Как гнёзда пыльные орлов...
Истомлен воздух воспалённый,
Земля безтенна; тишина
Пески сыпучие объемлет.
Природа будто бы больна
И в забытьи тяжёлом дремлет,
И каждый образ, и предмет,
И каждый звук - какой-то бред.
Порой, далёко, точкой чёрной,
Газель, иль страус, иль верблюд
Мелькнут на миг - и пропадут.
Порой волна реки нагорной
Простонет в чаще тростника,
Иль долетит издалека
Рыканье злой, голодной львицы,
Иль резкий клёкот хищной птицы
Пронижет воздух с вышины -
И снова всё мертво и глухо...
Слабеет взор, тупеет ухо
От беспредметной тишины...
Зачем к поморью Галилеи,
По лону жгучему песков,
Из горных сёл и городов
Толпами сходятся евреи?..
Пастух, рыбак и селянин,
И раб, и мытарь, и раввин,
И мать с младенцем, и вдовица,
И роза гор - отроковица,
И смолекудрая жена
Спешат пустынною дорогой?..
Одетый ризою убогой,
В повое грубом полотна,
Идёт слепец с толпой народа,
Усталый, бледный и худой,
Изнеможённый нищетой.
Он - вифсаидец. Мать-природа
Ему злой мачехой была
И на страданье обрекла,
Без облегченья, без прощенья:
Он слеп от самого рожденья.
Ростя бездомным сиротой,
В пыли, в песке степной дороги,
Иль у порога синагоги,
На знойных плитах мостовой,
Он испытал по воле неба
Всю горечь нищенского хлеба,
Изведал с болью, как тяжка
Благодающая рука...
Немало грубых разговоров,
Намёков, брани и укоров
Ещё ребёнком вынес он...
"Слепец! - евреи говорили, -
Отец и мать твои грешили -
И ты в грехах от них рождён".
В грехах рождён!.. Слепые очи
Покрыты мраком вечной ночи.
И яркий день, и небеса,
И пышноцветная краса
Земной полуденной природы -
Леса, пустыня, горы, воды,
И красота самих людей,
И отчий кров, и круг друзей,
Вниманье, ласки и участье,
Любовь, и радости, и счастье:
Всё - непонятные слова
Для слепоты и сиротства.
В грехах рождённый, наслажденья
Искать и жаждать ты не смей:
Ты - сын печали и скорбей,
Ты проклят в самый день рожденья,
В утробе матери своей!
Он так и верил (неизбежно
С пелён поверить должен был).
И тяжкий жребий безнадежно,
Но и безропотно сносил.
Теперь пустыню пробегает
Он за толпою, изнурен,
И худ, и бледен, и согбен.
Зачем идёт - и сам не знает:
Пошла толпа, пошёл и он...
Спросить не смел: на нём сызмладу
Лежит молчания искус;
Но слышал он, в Тивериаду
Приплыл недавно Иисус
Из Назарета... Поучает
О Боге истинном народ;
Бесов молитвой изгоняет,
Недужным помощь подаёт
И прокажённых очищает.
Затем-то на берег морской
Песками знойными угорья
Евреи сходятся толпой.
Слепец любил холмы поморья...
Там на полях растёт трава,
Свежей цветы благоухают,
И над землёю дерева
Намет* тенистый разбивают...
...Свои стада
Туда охотно пастырь гонит,
И, не смолкая никогда,
Там море плещется и стонет...
Его тревожный, дикий стон
Слышней, слышнее... понемногу
Песок мелеет... Слава Богу,
Конец пути!.. и кончен он...
Под сенью пальмового свода,
В траву, на мягкий одр земли,
Слепец и путники легли...
Какое множество народа!
Гул голосов растёт, растёт
И заглушает постепенно
Однообразный говор вод...
Но вдруг всё смолкнуло мгновенно
И шумный берег онемел...
Узрев народ, Учитель сел
На холм, возвышенный средь поля;
По манию Его руки
К Нему сошлись ученики,
И Он отверз уста, глаголя...
Не передать словам людей
Его Божественных речей:
Нема пред ними речь людская...
Но весь народ, Ему внимая,
Познал и благ земных тщету,
Познал и мира суету,
Познал и духа совершенство:
Познал, что истое блаженство
Себе наследует лишь тот,
Кто духом нищ, кто слёзы льёт,
Кто правды алчет, правды жаждет,
Кто кроток был и незлобив,
Кто сердцем чист, миролюбив,
Кто от людей невинно страждет,
Кого поносят в клеветах
И злобным словом оскорбляют,
Кого за правду изгоняют -
Им будет мзда на небесах!..
Гонимы были и пророки...
Людскую злобу и пороки
Он кротким словом обличал,
Он к покаянью призывал:
Зане созрело смерти семя,
И настаёт, и близко время,
Когда воскреснет бренный прах, -
Когда все сущие в гробах,
Глас Сына Божия из тлена
Услышав, снова оживут
Иль в жизнь нетленную, иль в суд..
Тогда восплачут все колена,
Женой рождённые, тогда
Померкнет солнце; мглой одета,
Луна не даст ночного света,
И за звездой спадёт звезда,
И силы неба содрогнутся,
И с трубным звуком понесутся
По небу ангелы - сзывать
Всех Сыном Божиим избранных...
Он поучал - не избирать
Путей широких, врат пространных,
Вводящих в пагубу, - входить
В сень жизни узкими вратами
И трудно-тесными путями:
Не осуждать, благотворить,
Радеть о скорбных, неимущих,
Благословлять врагов клянущих
И ненавидящих любить.
Умолк Божественный Учитель...
И вот, снедаемый стыдом,
Раввин, законов охранитель,
Поник зардевшимся челом;
Смутился книжник; фарисеи
Повоев сделались белее,
И жадный мытарь волоса
Рвёт на себе, и, не дерзая
Поднять свой взор на небеса,
Рыдает грешница младая...
Что чувствовал слепец - в словах
Не может быть изобразимо...
Когда же шёл Учитель мимо,
Слепец упал пред Ним во прах,
И, вдохновенный высшей силой,
Воскликнул с верою: "Равви,
Спаси страдальца и помилуй,
Во имя Бога и любви!"
Безумец! Слыхано ль от века,
Чтоб кто слепого человека
Мог исцелить от слепоты?
Но вера малых - их спаситель.
И подошёл к нему Учитель...
И непорочные персты
Во имя Господа живого
В очах безжизненных слепого
Светильник зрения зажгли -
И он, как первый сын земли,
Исполнен радости и страха,
Восстал из тления и праха,
С печатью света на челе;
И потому, что верил много,
Узрел в предвечной славе Бога
На небесах и на земле.

* Намет - навес, шатёр.

1855


Отроковица

...И собрались к нему все власти града вскоре,
И говорил он им и всем ученикам
С святою кротостью, но с пламенем во взоре:
«Аминь, аминь, глаголю вам:
Kтo верует — с зерно горчиное, тот сам
Речет горе: «Восстань и кинься прямо в море!»
И будет так!..»

Еще он говорил,
К начальнику поместной синагоги
Приходит некто со словами:
«Ты
Не утруждай учителя! Тревоги
Не возбуждай в беседе... Но... ведь — вот
Дочь у тебя скончалась... У ворот
Столпился уж испуганный народ...
Ступай скорей домой!»
Но Иисус: «Постойте:
Во имя божие, в ваш дом мне дверь откройте...
Не бойся, Иаир!.. Верь: дочь твоя жива!..»

Вошли; глядят...
В фиалках голова;
Весь стройный стан под пеленою белой...
Бесценный плод любви, хотя и не поспелый:
Не опускалася еще до пят коса;
Не переглядывались с ней ни полночь, ни денница,
Ни молния, ни вешняя зарница,
И в очи страстно ей не брызгала роса...

«Спит!» — он вещал... Кругом все улыбнулись,
Шепча: «Не слыхано, чтоб мертвые проснулись!»
Но над покойною простер тогда он длань,
Взял за руку и рек:
«Отроковица, встань!..»

И встала...

С ужасом народ весь разбежался,
Крича: «Не слыхано, чтоб мертвый просыпался!..»

Тысячелетняя моя отроковица!
На севере своем ты так же обмерла,
Да, божьей волею, тебя уж подняла
Благословенно мощная десница...

15 июня 1861